со стороны дипломатов на Балканах и Ближнем Востоке сталкивались с непониманием в духовном ведомстве и пресекались не в меру осторожными чиновниками Синода; иные вопросы, требовавшие быстрого решения, застревали в многолетней бумажной волоките. Непоследовательность политики и отсутствие единой четкой линии в отношении Афона приводили к тому, что русское монашество, с одной стороны, не имело надежной защиты от своего правительства, а с другой стороны, пользовалось достаточно большой свободой и бесконтрольностью. В результате этот мощный политический потенциал России на Православном Востоке не был использован в полной мере и не принес государству той пользы, которую мог бы принести. Русский Афон существовал не только независимо от противоречивой политики правительства, но порой даже вопреки ей. Он был своеобразным «русским островом» в Восточном Средиземноморье и служил мощным стержнем, на котором во многом базировался авторитет России в этом регионе. Как известно, история не терпит сослагательного наклонения. Трудно предположить, какова была бы дальнейшая судьба русского Афона, если бы в России не произошли трагические события 1917 г. Несомненным остается одно: русское монашество Св. Горы оказало большое положительное влияние на духовную жизнь как христианского Востока, так и своего отечества.
Приложение
Ф. И. Успенский[339]. Русские интересы на Афоне
Для внимательного наблюдателя наших исторических отношений к Турции с самого начала открытия восточного вопроса имеет первостепенное значение тот факт, что интересы порабощенных мусульманами христиан всегда шли впереди других: племенного родства, промышленных и торговых выгод и территориального расширения. Все наши сношения с греками, приходившими в XVI и XVII вв. за милостыней, подтверждают это. Под тем же углом зрения должны быть рассматриваемы ежегодные хождения русских поклонников к св. местам, густыми толпами направляющихся в Иерусалим и на Афон. Нужно надеяться, что имеющие произойти перемены в политическом положении Ближнего Востока будут иметь последствием, с одной стороны, облегчение этих благочестивых путешествий, с другой — более благоприятные условия жизни наших соотечественников в Палестине и на Афоне.
Так как наши интересы в Палестине хорошо оберегаются могущественным по материальным средствам и по влиянию палестинским обществом, то можем оставить их в стороне. Однородные же с ними наши интересы на Св. Горе не только не оберегаются, но как будто забываются и, во всяком случае, основательно игнорируются.
Предполагаем занять внимание читателя нашими позициями на Афонском полуострове, куда с отдаленных времен направляется русское паломничество и где в настоящее время находится до 5 тысяч наших соотечественников. Чтоб составить хотя приблизительное понятие о значении русского элемента на Афоне, достаточно указать на то, что иностранцы, хорошо учитывающие наши успехи и промахи, называют Афонскую гору «русским Гибралтаром». Но этот Гибралтар в настоящее время сдан нами без войны, на нем находится иноземная военная сила и 5-тысячное русское население. Св. Гора подвергается оскорблениям, издевательству и всяческим притеснениям со стороны «бравого» капитана греческого гарнизона, расположенного на Афоне. Создавшийся после занятия греками Солуни и Афонского полуострова порядок на Св. Горе противоречит всем доселе господствовавшим здесь обычаям и порядкам и заставляет очень призадуматься над этим вопросом: ко благу или ко вреду для Афона произошел переворот, передавший здесь власть грекам?
Во всяком случае, следует жалеть, что в свое время мы не настояли на твердых гарантиях в пользу русских насельников Афона и не потребовали от греческого правительства обязательств, что оно не будет злоупотреблять своей «временной» оккупацией Св. Горы. Случилось однако так, что наш «Гибралтар» оказался не в состоянии защитить себя и сдался неприятелю без всякого сопротивления. Приходит на память «сказание» о другом русском сооружении, о монастыре при подошве Балкан, в память боев на Шипке. По поводу солидных сооружений, воздвигаемых там русскими рабочими, ходила в свое время молва, что мы строим там «крепость», чтобы командовать одной рукой в сторону Болгарии, другой — в сторону Турции. И многие верили этой молве и высказывали опасения. А на деле оказалось, что «шипкинские» сооружения остаются неиспользованными и что в обширных помещениях, предназначенных или для миссионерских, или для культурных целей, сдаются теперь квартиры на летние месяцы для членов нашей миссии в Софии.
Так действительность мало соответствует реальности.
Посмотрим же на положение наших соотечественников на Афоне. Об них год тому назад было довольно разговоров по случаю обнаружившегося между ними нового учения об имени Божием. Религиозный вопрос, который будет, вероятно, ликвидирован церковной властью, во всяком случае, не входит в нашу здесь задачу. Но политическое и церковно-административное положение русских на Афоне возбуждает интерес во многих отношениях и заслуживает особенного внимания.
Афон представляет собой монашеское государство; под турецкой властью он пользовался особенными преимуществами, как все греческие церковные учреждения. Но его изолированное положение создало ему широкую автономию. Он мало считается с административной властью патриархата и решает свои дела посредством выборных из среды афонских монастырей, которые заседают в Карее. Не раз случилось, что патриарх посылал своих делегатов из Константинополя, членов патриаршего Синода, для решения некоторых дел, которые по жалобам доходили до патриаршего суда. Но его уполномоченные, «экзархи» по греческой церковной терминологии, находили ворота монастыря, куда им надлежало войти, запертыми и нередко должны были возвращаться с Афона ни с чем. И что весьма любопытно, патриархия лишена средств воздействия на Афон, она не может или не хочет прибегнуть к мерам наказания, какие усвоены ей церковными канонами. Дело в том, что в течение тысячелетней истории Афона может быть отмечена глухая борьба между патриархом и афонской монашеской общиной. В византийскую эпоху монахи опирались на царскую власть, в турецкую — искали защиты у министров султана.
Независимо от того, монашеская афонская община имеет прочную организацию, коренящуюся в порядках и обычаях весьма отдаленных времен и опирающуюся на царские грамоты и специальные монастырские уставы. В этой организации, оберегающей не только церковную, но политическую и административную сторону жизни, сохранились любопытные пережитки средневековья и частью обыча и феодальной эпох и. Борьба за сохранение своих привилегий скрепила монастыри, из коих каждый имеет полную автономию на своей территории, как по отношению к братии своего собственного монастыря, так и других монашеских общин, поселившихся на его территории (вассалы). Монастырь участвует в политической деятельности Афонской горы посредством своего делегата, посылаемого в Карею и заседающего в «Протате», как называется собрание делегатов монастырей. В настоящее время количество автономных, скажем даже суверенных, монастырей доходит до 20, в числе их 17 греческих, 2 славянских и 1 русский. Уже отсюда читатель легко поймет, как слабо представлен в политической организации представительства русский элемент, составляющий, однако, половину всего монашеского населения, и как трудно русским учреждениям находить на Афоне свободное поприще для своей деятельности.
Русские организации выражены в настоящем в 1 монастыре, в 2 скитах и приблизительно в 70 кельях, из коих некоторые имеют до сотни братии. Кроме того, живет несколько сот или в одиночку, или небольшими группами, по два или по три монаха (старец и с ним один или два ученика). До последнего времени приток русских на Афоне все увеличивался и приводил в смущение господствующие монастыри. Вновь прибывающие или входили в существующие уже организации, или, если были со средствами, основывали свой монастырский поселок.
Вот здесь и начиналась процедура хлопот об уступке в аренду участка земли для новой колонии. Вся земля на Афоне принадлежит 20 монастырям и, следовательно, от воли одного из этих монастырей зависит принять или не принять нового арендатора небольшого участка с постройкой или без таковой. Так как в большинстве случаев, с прошедшего столетия, по крайней мере, такими искателями были наши соотечественники, то весьма становится понятным то обстоятельство, что условия найма-аренды год от года становились более тяжелыми и обуславливались всяческими затруднениями, старательно придумываемыми. Форма и условия аренды выражаются в письменном акте, называемом омология, которая обыкновенно имеет долгосрочный характер и заключается на три лица. По смерти одного из них необходимо поставить новое лицо, затем вновь заменить выбывшего другим, по соглашению с хозяином-монастырем. Если отношения нанимателя к хозяину устанавливаются удовлетворительно, то возобновление омологии не встречает препятствий. В противном же случае начинаются судебная волокита, жалобы в Протат, непомерное поднятие аренды и проч. Почти всегда, однако, спор с монастырем кончается не в пользу арендатора, потому что судьи — греки, хорошо оберегающие свои хозяйские на Афоне интересы.
Тем не менее, тяготение к Афону в крестьянской среде большое. Еще бы. Серый мужик, при умении и сноровке, на Афоне может основать келлию, т. е. купить или арендовать участок, собрать несколько послушников, заручиться в России «благодетелями» и, еще лучше, адресами добрых людей в городах и селах и разыгрывать роль старца, к которому подходят с поклоном и имя которого провозглашается в ектениях и молениях. В более или менее удовлетворительно обставленной, с точки зрения церковной утвари, келье, считающей от 50 до 80 братии, положение старца, вчерашнего деревенского жителя, поистине завидное. И нужно признаться, он несет почет и принимает поклоны с достоинством, как будто с детства готовился к почету. В большом нашем монастыре (св. Пантелеймона), называемом Русик, живет до 800, в двух скитах, Андреевском и Ильинском, столько же, т. е. в первом около 600, во втором до 300. Вся остальная масса соотечественников живет кельями и каливами и считает до сотни старцев.