Оставил вдову Гертруду и троих сыновей,
Кои продолжат дело отцово во славу Любека.
Да упокоит Господь душу его в Царствии Небесном,
Где нет ни бурь морских, ни забот купеческих,
А лишь вечный покой праведных.
Аминь.
Чуть ниже еще одна гравировка — «Sanguis vocat sanguinem. Das ist der Schlüssel» (Кровь зовет кровь. Это есть сей ключ).
— Я не знаю… У меня нет никаких гипотез. Что это может значить?
— Ума не приложу, — ответил Ганценмюллер, — напоминает знаменитую легенду, связанную с родом фон Кройцев, некогда владевших одним из старинных замком. Согласно преданию, один из предков этой семьи заключил некий таинственный договор с силами, природу которых местные жители предпочитали не обсуждать. Договор этот якобы был скреплен кровью и заключен при помощи особого артефакта, охранявшего род фон Кройцев на протяжении столетий — до тех пор, пока семья не угасла при загадочных обстоятельствах в начале XVIII века. Но вы Франц, знаете, в этих легендах больше вымысла, чем правды.
— Согласен, Норбер. Оставим эту загадку, когда обследуем склеп. Завтра необходимо быть на месте раскопок. Подготовьте все необходимое для вскрытия главной камеры.
— Но герр гауптштурмфюрер, может быть, стоит дождаться более подходящего времени. Там партизан, как блох на старой бездомной собаке. Я уже потерял несколько человек…
— Норбер, у нас нет на это времени. Упустим время и туда, раньше нас, доберутся партизаны или фронт может сдвинуться в любой момент. Мы должны успеть найти то, за чем приехали.
Норберт Ганценмюллер, со вздохом, снова потянулся к бутылке.
— У меня есть взвод СС и рота 21 пехотного полка, предоставленная генерал-фельдмаршалом Вильгельмом фон Леебом, — сказал Константин Лебедев.
Ганценмюллер оставил мысль еще раз выпить и откинулся на спинку кресла.
— Ну это несколько меняет ситуацию. Тогда стоит хорошенько выспаться.
Глава 19
Серое небо низко нависало над верхушками сосен, окружавших дорогу с обеих сторон. Колонна из трех тяжелых грузовиков Опель-Блиц и легкого бронетранспортера Sd.Kfz.250 медленно продвигалась по заснеженной дороге. Лебедев переоделся в зимний полевой комплект и по достоинству оценил удобство и комфорт этой униформы. Он сидел в головной машине, внимательно всматриваясь в окружающий пейзаж через слегка замерзшее лобовое стекло.
Экспедиция покинула Псков еще рано утром. В грузовиках размещалось археологическое оборудование, припасы на несколько десятков солдат. Бронетранспортер с пулеметами MG-34 обеспечивал безопасность колонны. Рота солдат, по-видимому, снятая с фронта или бывшая на отдыхе после боев, но было видно, что люди, повидавшие уже все самое страшное — приняли поездку за «халявную возможность», как бы сказали во времена Лебедева, избежать мясорубки на передовой. Они ехали без особого напряжения на лицах, кто-то лениво разговаривал с товарищами развалившись на скамье, кто-то дремал, кто-то ел, некоторые курили, откинувшись спиной на тент кузова. А вот сам Константин, впервые оказавшись в условиях войны, ждал выстрела из-за каждого куста и из-за каждого сугроба. Чтобы отвлечься он достал карту и документы.
Согласно старинным картам и документам, склеп Дитриха фон Любека находился в нескольких километрах от старого торгового тракта, соединявшего Новгород с побережьем Балтики.
«Какого черта ты оказался здесь?», — думал он, листая документы и дневник.
Лебедев достал потертую кожаную папку и еще раз просмотрел документы. Согласно записям и документам, обнаруженным в архивах Ганзейского союза, купец Дитрих фон Любек умер в 1394 году во время торговой поездки и был похоронен со всеми почестями в специально построенном каменном склепе на территории Новгородской Земли. По легенде, вместе с ним захоронили значительную часть его состояния и некие «священные реликвии» обретенные в путешествиях, природа которых особенно интересовала исследовательский отдел Аненербе. Он достал небольшой листок с фотографией гравюры, на которой был изображен мужчина с небольшой бородой, предположительно портрет самого Дитриха. Константин долго и внимательно смотрел на рисунок.
— Das kann nicht sein! — не выдержав он озвучил свои мысли вслух. (Не может этого быть!)
— Что вы сказали гауптштурмфюрер? — спросил Густав Ланге, сидевший за рулем.
— Ни-че-го… — ответил Лебедев, чувствуя, как мурашки поползи у него по спине.
Он убрал в папку все документы, отложив все свои догадки и сомнения до более лучших условий.
Дорога становилась все хуже. Водителю приходилось маневрировать между глубокими снежными наносами и выбоинами. Неожиданно головная машина резко затормозила — путь преграждало поваленное дерево. Лебедев выругался сквозь зубы и выскочил из кабины, держа наготове пистолет. Солдаты из бронетранспортеров рассыпались по обочинам, занимая оборонительные позиции.
«Лебедев, ты совсем ебнулся!», — укорил он сам себя и убрал пистолет.
— Проверить местность! — скомандовал оберштурмбаннфюрер Ганценмюллер. Два отделения солдат осторожно двинулись в лес по обе стороны дороги. Через десять минут старший группы доложил:
— Территория чиста, герр оберштурмбаннфюрер. Похоже, дерево упало естественным образом — корни подмыло дождями, а снег на ветках сломал хлипкий ствол.
Саперы быстро распилили и убрали ствол с дороги. Колонна продолжила движение, но теперь все были предельно настороже. Уж Лебедев из истории Великой Отечественной войны знал, что партизаны часто использовали подобные препятствия для организации засад. Но теперь его мучил вопрос — что он будет делать если они нападут? Стрелять в ответ? В своих?
«Сука… Буду стрелять мимо поверх сосен, а там будь что будет», — обреченно вздохнул он, — «если свои завалят, значит такая судьба у меня».
К полудню они добрались до нужного района. Согласно карте, склеп находился на небольшом холме, густо поросшем растительностью. У дороги местность была более открытой, что облегчало задачу охраны, поэтому, естественно, лагерь разбили в лесу под защитой высоких деревьев. С другой стороны находилась небольшая речушка, покрытая тонким льдом. Бронетранспортеры заняли позиции на небольших возвышенностях, контролируя подходы к лагерю. Солдаты начали разгружать оборудование и устанавливать палатки.
Лебедев в сопровождении четырех солдат СС и оберштурмбаннфюрера Норберт Ганценмюллер сразу прошел по лесу и поднялся на холм. Идти приходилось по колено в снегу.
«Да уж… Лыжи тут совсем были бы не лишними», — думал он в очередной раз высоко поднимая ногу из сугроба.
Наконец добрались до цели. Часть «кургана», по-видимому, осыпалась от взрыва, о котором говорил Ганценмюллер, и под многовековым слоем земли и корней, даже занесенной снегом, угадывались очертания части каменной постройки.
— Завтра с рассветом приступаем к обследованию склепа. И удвойте караулы на ночь — мне не нравится эта местность, — распорядился он.
— Кому она к дьяволу нравится? — отреагировал Ганценмюллер.
Возвращаясь к лагерю, Константин Лебедев невольно поежился. Несмотря на относительно ранний час, в воздухе уже сгущались сумерки — зима. Из леса доносились какие-то странные звуки, которые можно было списать на ветер в кронах деревьев… но что-то подсказывало ему, что все не так просто.
«Ты просто сам себя накручиваешь…», — подумал Константин, отправляясь на ночлег.
В палатке стояла небольшая походная печь и вроде бы было достаточно тепло, чтобы комфортно уснуть. Но сон никак «не шел». В отличие от него, Норберт Ганценмюллер до этого выпил полбутылки водки и безмятежно храпел.
Работы по вскрытию склепа начались на рассвете. Группа саперов под руководством унтер-офицера расчистила вход от вековых наслоений земли и камней, открыв взору массивную дубовую дверь, окованную почерневшим от времени железом. Из-за дождей и морозов ее повело, поэтому открыть ее удалось после применения специального оборудования и на это ушло достаточно много времени. Протянули провода для прожекторов.
Длинный сводчатый коридор, облицованный грубо отесанными известняковыми плитами, вел в глубину холма. Промозглый ледяной воздух проникал даже сквозь толстые стены склепа. Лебедев поежился, подтянул ремень куртки и плотнее замотал шарф. День выдался на редкость холодным, и древние камни, пропитанные вековой сыростью, казалось, вытягивали последние крохи тепла. Дыхание присутствующих поднималось белесыми облачками пара, смешиваясь с известковой пылью, а тусклый свет прожекторов словно растворялся в сгущающихся сумерках — короткий зимний день подходил к концу, а работы предстояло еще немало. После короткого совещания решено было перенести их на завтра.
Утром начали тщательную расчистку. Лебедев и Ганценмюллер скрупулезно фиксировали каждую деталь: древние руны на стенах, остатки факельных креплений, характерную кладку, типичную для ганзейского период, внимательно осматривали пол, заваленный строительным мусором. Поэтому продвижение шло медленно.
— Гауптштурмфюрер, — к Лебедеву подошел один из унтер-офицеров, — люди вымотались и взмокли. Им нужно высушить одежду, поесть, отдохнуть.
К вечеру добрались до погребальной камеры, но ее обследование решили отложить на следующий день — солдаты устали, а впереди еще ночь полная неожиданностей.
Константин дал команду на завершение работ. Из лагеря вызвали трех солдат СС для несения караула у склепа.
Вторая ночь прошла без происшествий. Лебедев, уставший за все эти дни бессонницы, наконец-то уснул, допив с Ганценмюллером, перед сном, остатки водки.
Утром вскрыли помещение, ставшее последним пристанищем ганзейского купца Дитриха фон Любека. Лебедев стоял на пороге входа в погребальное пространство, размышляя, о том, что его здесь может ждать. Тишина в склепе стала почти осязаемой. Только редкие капли воды, просачивающиеся сквозь своды, нарушали безмолвие этого момента. Шесть столетий никто не тревожил этот покой, и теперь, в эти первые декабрьские дни 1941 года, тайна средневекового купца наконец предстала перед глазами исследователей.