буржуазного правительства. Наиболее исчерпывающе охарактеризовал значимостьтворчества А. Шмидта для советской аудитории А. Сипович в предисловии к егосборнику рассказов "Ненаказуемые". По его словам, все написанноеАфонсо Шмидтом подчинено некой ведущей идее и направлено на выполнение вполнеопределенной задачи. Шмидт последовательно, и в общем и в мелочах, разоблачаети клеймит буржуазный строй, законы человеческого бытия в условияхкапиталистического общества. И даже если ему случается от современностиобратиться к прошлому, то и там его удары направлены на явления, которые илиродственны этому строю, или были его непосредственными предшественниками.(Например, работорговля в романе "Поход"). "Пусть это прозвучитнесколько упрощенно, но тем не менее вернее всего сказать, что главной мишеньюдля своих инвектив Шмидт выбирает эксплуатацию человека человеком во всеммногообразии вытекающих из нее уродств" (442, С.6).
В конечном итоге, слова А. Сиповича относятся ко всемпроизведениям бразильских писателей, опубликованных в 50-60-х годах в СоветскомСоюзе. Все они разоблачают буржуазный строй, капиталистическую эксплуатацию,фашистские и антинародные режимы, и воспевают тех, кто со всеми этими явлениямиборется.
Например, сборник рассказов Милтона Педрозы "Ночь инадежда" (408) повествует о борьбе бразильских коммунистов противфашистской диктатуры в условиях подполья. В романе Марии Алиси Баррозо "Вдолине Серра-Алта" (303) рассказывается о захвате помещичьих земелькрестьянами. Борьбе с диктатурой посвящены пьесы Паскоала Магно "Завтрабудет иным" (395) и Джанфранческо Гуарниери "Семя" (334).
Бразильский писатель Маркес Ребело, присутствовавший всоставе бразильской делегации на Втором съезде советских писателей, заметил,что "советская точка зрения заключается в том, что в основе литературного произведениядолжен быть заложен непосредственный социальный смысл" (35). Наличие"непосредственного социального смысла" - непременное условие даже дляклассических произведений. В романе Лимы Баррето "Запискиархивариуса" "оказались схвачены "родовые свойства"буржуазной прессы: продажность и беспринципность, демагогия и погоня засенсацией, поверхностность и пошлость...". Но за ними "то и делопроступают более общие черты: своекорыстие политиков, откровенная торговлядепутатскими мандатами и должностями, циничное равнодушие властей к положениюнародных масс и холуйское подражание "европейским странам" (42,С.57).
Роман Алуизио Азеведо "Трущобы", где жизньгородского дна изображается "детально, достоверно, неприкрашенно",интересен советским исследователям потому, что мир трущоб рассматриваетсяАзеведо как социальный организм. Автор изучает причины возникновения и законыфавел, поэтому "в романе Азеведо значительное место занимает разоблачениехозяев трущоб - буржуазных дельцов" (22, С.55).
И даже говоря о творчестве такого писателя как Машаду деАссиз, представителе психологического направления бразильской реалистическойшколы, в предисловии к "Дону Касмурро" исследователь подчеркивает:"Советским людям, как и народу Бразилии, дорого совсем другое в творчествеэтого сложного и противоречивого художника: резко критическое отношение кдействительности, интерес к душевной жизни человека и, наконец, большоехудожественное мастерство" (399, С.13).
Как видно, даже в случае с классической литературой"резко критическое отношение к действительности" важнеехудожественного мастерства. Таким образом, произведения зарубежных, в данномслучае бразильских авторов, которые переводились на русский язык,соответствовали жестким идеологическим требованиям, вытекающим из принципапартийности литературы.
Глава 6. Восприятие бразильской литературы с конца 60-хдо начала 90-х годов XX века
В конце 60-х годов идеологические рамки, определяющие,допустимо ли знакомство советского читателя с тем или иным произведениемзарубежной литературы, несколько расширились, требования, предъявляемые кавтору смягчились, что можно объяснить, вероятно, общим потеплениеммеждународной обстановки и расширением международного сотрудничества. Членствов коммунистической партии уже не было непременным условием, допускающим авторак советскому читателю. Однако активная жизненная позиция, которая выражалась быв неприятии антинародных режимов, американского империализма, борьбе за мир иодобрение политики советского государства, требовалась непременно. Никоимобразом нельзя говорить о снятии идеологических ограничений, а только онекоторой их трансформации. В статье, подготовленной сотрудниками ИнститутаЛатинской Америки АНСССР недвусмысленно говорится: "В условиях современнойЛатинской Америки тезис о двух культурах в буржуазном обществе обретает силузакона развития национальных культур, а элементы передовой, демократическойкультуры, существующие в рамках национальной культуры, сегодня в ЛатинскойАмерике переросли в могучий поток, во многом определяющий ее лицо и, какправило, те ее достижения, что вошли в сокровищницу мировой культуры. Чтокасается буржуазной культуры, то она утрачивает свою призрачнуюсамостоятельность, превращаясь в инструмент борьбы против всего прогрессивного(16, С.94).
Советскому читателю разрешалось знакомство с прогрессивнойдемократической (в смысле антибуржуазной и антиимпериалистической литературой),но безусловно исключалась литература, пропагандирующая "антигуманнуюидеологию современного капитализма, культ индивидуализма, насилия ивседозволенности, злобный антикоммунизм" (там же).
И еще одно непременное условие, предъявляемое к зарубежнымавторам, - реалистическая манера письма. Ни один модернист, каких быпрогрессивных взглядов он не придерживался, не мог попасть на страницысоветской печати. Советское литературоведение подводит под это положениенаучную базу, пытаясь представить такое состояние литературных контактов какобъективную реальность. Так, известный латиноамериканист В. Земсков пишет, чтов общей панораме развития латиноамериканской литературы в XX веке реализм был иостается самым авторитетным художественным направлением. Основная причинатакого положения - сам характер общественных, социально-духовных процессов наконтиненте. Революционная действительность Латинской Америки "стимулируетактивность познавательной функции литературы, обращенной к самым острым,центральным проблемам национальной истории и общественных отношений.Нереалистические течения в общей панораме занимают относительно малое место,имеют в основном спорадический характер" (6, С.32). Различные вариантымодернизма в Бразилии оказались всего лишь "маленькими островками, быстроразмывавшимися в потоке движения литературы. Влияние модернизма и авангардизмапредстает в латиноамериканской литературе скорее в распыленном виде", затореализм "сопрягает и тех, кто участвует в революции, и тех, кто пассивносочувствует ей, и тех, кто даже не понимает ее" (6, С.33).
Художники-реалисты "сознательно или бессознательновыражают общенародные идеалы" (там же). Представители же противоположноголагеря: декаданса, сюрреализма и других "метафизических учений",последователи Кафки и Камю, "впадают в рабское подражание чужим образцам;тогда-то и появляются в изобилии тошнотворные заимствования и тоскливыеизлияния, сфабрикованные на пишущей машинке" (21, С.213).
Естественно, авторы, производящие подобную"тошнотворную" литературу не могут быть интересны советскомучитателю. Расширению круга бразильских писателей, "допущенных" ксоветской аудитории, способствовал еще один исторический процесс, а именно:подъем революционной борьбы на всем латиноамериканском континенте и в Бразилиив частности. В 60-70-е годы в Латинской Америке "практически не былописателей, которые заняли бы позицию нейтралитета, и почти вовсе не былописателей, которые склонялись бы "вправо", а тем более принадлежалибы к партиям реакции... Латиноамериканская революция породила особый типхудожника - антиимпериалиста, демократа, решительно выступающего на сторонеборьбы за национальное и социальное освобождение или непосредственноучаствующего в ней, исповедующего... антиимпериализм, антибуржуазность,общедемократические, гуманистические идеалы" (6, С.28).
Влияние всех этих течений на развитие русско-бразильскихлитературных контактов можно проследит на примере Эрико Вериссимо. Хотя еще в30-е годы Э. Вериссимо назвали в советской печати "одним из крупнейшихписателей Бразилии" (34, С.170), его книги не могли быть напечатаны в СоветскомСоюзе, поскольку "как психолог Вериссимо сформировался под сильнымвлиянием фрейдизма... Отдал писатель дань и некоторым другим модернистскимлитературно-философским течениям" (39, С.83).
За 40 лет писательской деятельности Вериссимо создал околотридцати романов, но его неспешные психологические "саги" о жизнибразильского Юга не представляли интереса для советского литературоведения."И вдруг резкая перемена. Одну за другой публикует Э. Вериссимо своикниги, совсем не похоже на сагу, на медлительное эпическое повествование. Новыероманы Вериссимо посвящены острейшим политическим проблемам современности.Старый писатель, дотоле избегавший политики, понял, как говорит он сам в одномиз интервью, что "нельзя и дольше сидеть в тени дерева, молчаливо ибезучастно созерцая страдания своего времени сквозь призму газетныхсообщений" (316).
Советское литературоведение напрямую связывает изменениеавторской позиции с реакционным военным переворотом 1964 года. "Переддеятелями культуры Бразилии - в условиях поистине дикого разгула реакции - сособой остротой встал вопрос о собственной позиции, об ответственности каждогоперед обществом, о своем гражданском долге. Молчать было нельзя. И всего годспустя после фашистского переворота прозвучал мужественный голосшестидесятилетнего Э. Вериссимо. Бросая вызов "гориллам" вгенеральских мундирах, захвативших власть на его родине, Э. Вериссимо в 1965году публикует роман "Господин посол", изобличающий антинародную