привести ее полностью, но не буду этого делать: каждый может найти ее вбиблиотеке или в Интернете. Поэтому ограничусь цитатами.
"Это только кажется, что Пауло Коэльо пишет разныекнижки. На самом деле он пишет одну, причем это не беллетристика, а учебник.Нерадивым ученикам вдалбливается, что у каждого свой путь, но "не всемдостает мужества идти по своему пути, добиваясь встречи со своей заветноймечтой". Эта фраза встречается в любой книжке раз 50, а может, 100. Длядвоечников. Пока не выучат".
Да, дискурсы Коэльо - явно не беллетристика. Роман будитвоображение, ведет читателя за собой, заставляет плакать и смеяться вместе сего героями. Ничего этого в книгах Коэльо нет. Но и на учебник они тоже нетянут. Может быть, это прописи?
На главный вопрос, почему Пауло Коэльо издали в 37миллионах экземпляров на 56 языках, О.Бакушинская отвечает так:"Начитавшись гуру, так и тянет ляпнуть афоризм. Что-то вроде: сочныйбифштекс приятнее на вкус, зато манную кашу легче глотать. Читать серьезнуюлитературу непросто, осмысливать применительно к собственной жизни - ещесложнее. А Коэльо все, что надо, адаптировал для застрявших в младшем школьномвозрасте граждан, разжевал и отрыгнул прямо в разинутый клюв, как орлицаптенцам. Пища получилась, конечно, не вредная, но зря ее пытаются назватьтворением высокой кухни".
Нельзя не согласиться с автором: снижение вкуса на лицо.Да только интеллектуальный уровень русского читателя не сам по себе снизился,издатели и средства массовой информации почти насильно скармливают нам этотсубпродукт, выполняя идеологический заказ постперестроечного "новогогосударства".
Следующий рецензент Андрей Щербак-Жуков кулинарнуютематику не затрагивает, он исследует ментальный субстрат произведений Коэльо:"Мартышка в известном мультфильме сказала: "У меня есть мысль, и я еедумаю"... С писателем Коэльо примерно та же история: у него есть мысль - 1штука (прописью "одна") - он в каждом своем произведении еевысказывает на разные лады. Даже не развивает от произведения к произведению, аименно высказывает снова и снова" (373).
А ведь и правда, Пауло Коэльо удалось воплотить в своихпроизведениях завет классика: писать надо так, чтобы словам было тесно, амыслям просторно. Этой единственной мысли очень просторно на ста с лишнимстраницах - ни с какой другой идеей она не сталкивается, не пересекается. Да исловам тесно: вон сколько их между двумя обложками втиснуто.
В отличие от предыдущих авторов, Н.С.Константинова -серьезный ученый, поэтому она делает попытку "объективно охарактеризоватьтворчество Коэльо", чтобы дать этому феномену рациональное объяснение. Нов результате она приходит к тем же выводам, что и предыдущие авторы: всепроизведения Коэльо, хотя и разбросанные в пространстве и времени иприближающиеся к планетарному масштабу, очень похожи друг на друга. Их роднитотсутствие сюжета, иносказательность, "непрезентабельный в художественномотношении стиль", и отнюдь не оригинальные мысли ( 369).
"После прочтения нескольких книг создается эффект"дежа вю", только усиливающийся при знакомстве с каждым новымсочинением. Даже когда автор заманивает читателя в атмосферу психиатрическойклиники ("Вероника решает умереть"), это ощущение не исчезает.Перемежая впечатления, полученные еще в юношеские годы, с размышлениями о вечном- жизни и смерти, любви и безумии - Коэльо и на этот раз остается верен своемуalter ego, выступая в роли "воина света", всегда знающего, что такоехорошо и что такое плохо" (там же ).
Н.С. Константинова приводит слова бразильского критика,которые буквально уничтожают Коэльо: "Если инопланетяне прочтут лишьподобные книги, они не смогут составить никакого представления о нашей планете.Во-первых, потому, что в них используется форма письма, уничтожившая дискурс, -в них ничто ниоткуда не начинается и никуда не приходит. Это слова безтекста... Они обращены к человеческим душам и при этом пытаются рассказыватьистории, похожие на те, что рассказывали Жоржи Амаду или Хемингуэй. Однако вних нет драмы, страстей или трагедий. Есть куски реальности и очень многосоветов, так много, что некоторые из них - книги-монологи - типологическиотносятся к литературе по самовнушению" (там же).
Однако, замечает Н.С.Константинова, "критиковатьтворчество Коэльо с точки зрения высокой литературы - дело несложное. Пожалуй,сложнее понять, в чем все-таки причины столь впечатляющего успеха. Вряд ли егоможно целиком приписать предпринимательским талантам самого писателя и егоиздателей, которые порой заражены "звездной болезнью" еще в большейстепени, чем автор... Скорее всего популярность Коэльо объясняется тем, что вего книгах многие находят то, что ищут. Он будто бы пишет "по заявкамчитателей" - тех, кто хочет слышать голос, который скажет им, как быть ичто делать. Они жаждут таких текстов, где отсутствует конфликт мнений.Современный среднестатистический читатель (если предположить, что таковойсуществует), уставший практически от всего, в том числе от чтения, не желает,да и не способен вести интеллектуальный диалог с такими писателями, как,скажем, Достоевский или Джойс. Ему "чего-нибудь попроще бы". Иподобный спрос незамедлительно рождает предложение" (там же).
И все же Н.Константинова считает, что "при всехнегативных аспектах сегодняшнее время имеет одно бесспорное положительноекачество. Оно предоставляет право на полную свободу выбора. И если миллионылюдей по всему миру сделали объектом своего выбора Пауло Коэльо, они,несомненно, имеют право на такой выбор, даже если тебе лично он кажетсянеоправданным" (там же).
А вот здесь с Натальей Сергеевной согласиться нельзя.Свобода выбора в современной России, в том числе выбора книг для чтения, - миф.Идеологическая машина работает таким образом, что читателю, особенно молодому,и в голову не придет выбирать между Достоевским и Джойсом, или Цвейгом и тем жеАмаду. Выбирать он будет между Коэльо и Мураками, Донцовой и Марининой. Пушкин- то в число бестселлеров не вошел ни разу.
Я вообще удивляюсь, что нашлись смельчаки, рискнувшиевызвать гнев не только коэльопоклонников, но и самого гуру. Он к критикеотносится болезненно, "хранит в сейфе все критические публикации о своихпроизведениях.., регистрирует эти глупости, поскольку все они имеют подписи и вдальнейшем лицам, высказавшим их, предстоит ответить (369). А вдруг и правда призоветк ответу? Не зря же он черной магией занимался.
Если критики относятся к текстам Коэльо с иронией, то самавтор - с неадекватной серьезностью. "Ведь что такое писатель? - вопрошаетон. - Писатель - это рабочий слова. И если он хочет понять даже самого себя, ондолжен быть в постоянном контакте с человечеством и человеком" (361). Воттак, ни много, ни мало. Коэльо явно страдает комплексом полноценности. Ничтожесумняшеся он заявляет: "Я - отличный писатель. Отличный писатель..."( 369).
А вот Жоржи Амаду всегда говорил о себе: "Я всеголишь маленький писатель из штата Баия".
В другом интервью Коэльо рассказывает, как прочел впереводе на английский одну из своих книг: "И так как я ее довольно давнонаписал, и, кроме того, была некая языковая дистанция, я заметил, что читаю еекак нечто, не имеющее ко мне отношение. И мне понравилось. Прекраснаякнига" (361).
Парадокс в том, что при всей мании величия Коэльо считаетглавным достоинством своих произведений заурядность. Он так прямо и говорит:"Самое приятное, когда читатели говорят: "Я тоже мог бы написатьтакую книгу" (362). Все это очень странно. Обычно писатель хочет сказатьмиру Новое Слово, то, о чем никто до него не догадывался. Какой смыслпроповедовать давно известное?
Тем не менее, Коэльо можно считать классиком: теперь ужекниги пишут о нем самом. В 2003 году на русский язык была переведена книгаХуана Ариаса "Пауло Коэльо: Исповедь паломника". Книга носиткомплиментарный характер и банальна до пошлости. Как вам такой сюжет? - СначалаКоэльо решил отправить свои старые фотографии в провинциальные издания, а когдаего упрекнули, что он хочет послать залежалый товар, переменил свое решение ипопросил, "чтобы в провинциальные газеты тоже отправили новые фотографии"(365, С. 10). Ариас увидел в этом "настоящее величие души" (там же,С. 11). При чем здесь душа? Это элементарный здравый смысл.
Точно так же Коэльо придает глобальную значимость самымобычным явлениям и поступкам. Он вспоминает, например, как вызвал "скорую"для раненого на пляже. Поступок самый естественный для любого нормальногочеловека. Что такого из ряда вон выходящего он сделал? - Не подвиг же совершил.Но Коэльо расценивает это как некое деяние и извлекает из него мораль.
"Вернувшись домой, я резюмировал для себя три урока,преподанные мне на этой прогулке:
а) все мы способны противостоять чему-то, пока сохраняемчистоту;
б) всегда найдется кто-то, кто скажет тебе: "Доведидо конца то, что начал".
И наконец:
в) все мы наделены властью, когда абсолютно уверены в том,что делаем" (365, С. 30).
Вообще Коэльо ужасно зануден со своим морализаторством,всеми этими "знаниями" и "поисками пути". Даже пропоследнюю переведенную на русский язык книгу "Одиннадцать минут" Коэльоговорит: "Это роман о пути к пониманию сути секса. Я писал эту книгу,чтобы понять свой собственный путь" (359). Насколько мне известно,большинство ищет в этом деле совсем другое.
Пауло Коэльо ужасно напоминает Герцогиню из книги ЛьюисаКэрролла, которая в ответ на робкую просьбу Алисы не читать ей мораль отвечает:"Ах, моя прелесть, ничего кроме морали я не читаю никогда". Беда втом, что Коэльо мораль не читает, он ее пишет. Но неужели 37 миллионам человек(таков, говорят, тираж его книг) нравится эту мораль читать? Лично я не смоглаосилить до конца ни одного его опуса ни на одном языке: мускулы глазного яблокаот скуки сводит.