сквозь посредственный перевод и редакторские купюры.
Спустя много лет в статье, посвященной 70-летию Амаду,Вера Кутейщикова писала, что со второго романа дилогии, "Земля золотыхплодов", началось знакомство советского читателя с прозой Амаду."...Подобно тропическому шквалу, обрушилась на нас тогда неведомая жизньдалекой страны Нового Света, от бурь и страстей которой буквально захватывалодух" (227).
Так официальные власти, исходя из посылок идеологических иполитических, открыли многомиллионной советской читающей аудитории незаурядныйи самобытный талант бразильского писателя. Глава 950-е годы. Новаяволна интереса к творчествуЖоржи Амаду
В 1951 году интерес к Жоржи Амаду вспыхнул с новой силой.В этом году Амаду была присуждена международная Сталинская премия "Заукрепление мира между народами".
В бразильском литературоведении бытует мнение, что премиюЖ. Амаду получил за книгу "Красные всходы" (461, Р.83), вдействительности же наградой была отмечена общественная деятельность Амаду, его"выдающиеся заслуги в деле борьбы за укрепление и сохранение мира"(187).
Подобное событие не могло остаться незамеченным советскойпрессой. Практически все центральные издания опубликовали статьи о жизни и творчествелауреата. Все они написаны в откровенно комплиментарном, восторженном тоне.Подобный характер носили все высказывания советских литературоведов и критиково Жоржи Амаду на всех этапах и всех поворотах советской истории. Отныне инавсегда он "принадлежит к числу самых знаменитых представителейсовременной латиноамериканской литературы. В своем лице он сочетает крупныйталант художника с неутомимой энергией выдающегося политического деятеля,посвятившего все свои силы великому делу мира, свободы и социальнойсправедливости" (216); он - писатель и патриот, поборник свободы инезависимости, который "всегда отдавал свой голос в защиту международнойсолидарности, против происков поджигателей войны" (226). Также Амаду -певец бразильского народа, который своими произведениями борется за лучшеезавтра своей родины и всей Латинской Америки, за дружбу между народами всегомира (199.
И даже в 80-е годы Жоржи Амаду воспринимается прежде всегокак борец, патриот, гражданин, коммунист, члена Всемирного Совета Мира илауреат самой почетной в мире премии - международной Ленинской премии "Заукрепление мира между народами" (251).
Присуждение премии вызвало новую волну интереса ктворчеству Ж. Амаду. Один за другим стали появляться переводы его произведенийна русский язык. Почти одновременно с присуждением премии в издательствеиностранной литературы вышла книга Амаду "Луис Карлос Престес"(перевод Н. Тульчинской), рассказывающая о жизни и борьбе "рыцарянадежды", руководителя компартии Бразилии.
Сейчас трудно сказать, был ли выпуск книги приурочен кданному событию, или это совпадение, но информация о награждении Амаду и отзывына книгу публикуют параллельно в одних и тех же изданиях в период с концаянваря 1951 по февраль 1952 года.
Книге было посвящено 7 статей, она получила высокуюоценку, но истинное ее значение не было понято ни тогда, ни теперь.
Статьи 50-х годов написаны в духе эпохи с полным наборомидеологических и политических штампов того времени. Книга воспринимается какодна из художественно-документальных биографий коммунистических лидеров иставится в один ряд с такими книгами, как "Сталин" Барбюса,биографией Тельмана Вилли Бределя, автобиографией Мориса Тореза. (195, С.175)
По мнению критиков, "обращение писателей разных странк созданию книг о народных героях нашего времени вполне закономерно. Жизньтаких выдающихся деятелей имеет поучительное и вдохновляющее значение"(174, С.256)
Однако воссоздать жизнь партийного лидера невозможно"вне истории партии, с которой слита его жизнь, истории народа,выдвинувшего его, вне истории его страны с ее социальной и политическойборьбой. Поэтому такие биографии обогащают материал передовой литературы,раздвигая его до масштабов целой страны, до истории коммунистической партии, доистории народа на целых больших этапах их развития" (195, С. 176).
Именно поэтому "книга Амаду отличается широкимизображением событий политической и общественной жизни Бразилии в период ееновейшей истории от Октябрьской революции до начала Второй мировой войны"(240, С.183), а этапы и факты личной биографии Л.К. Престеса "тесно инерасторжимо связаны с национально-освободительной борьбой бразильского народа,а сам он показан как вождь народа, вдохновитель и организатор этой борьбы"(263, С. 24).
В целом, ни одна из статей (что, несомненно, являетсяприметой эпохи) не выражает личного отношения их авторов к рецензируемой книге,- это некий утвержденный свыше образец, по которому должны воспринимать Амадувсе читатели.
Для советских идеологов Ж. Амаду прежде всего являетсягорячим патриотом своей родины, неутомимым борцом за мир, за освобождениеЛатинской Америки от ига американского капитала. А книги его ценны тем, что вних широко отражены социальные противоречия Бразилии - страны, "которуюдушат хищники американского империализма", страдания бразильскогокрестьянства, постепенное пробуждение народа и его борьба за национальное исоциальное освобождение. (195, С.173)
Особенно умиляет следующий пассаж: "Живя в стране, гдеволей партии и народа пустыни превращаются в цветущие сады, мы с особойостротой воспринимаем трагедию страны огромных природных богатств, котораявластью американских хищников превращается в ад нищеты" (там же, С.174).
Критика 50-х, высоко оценив книгу Амаду как"бесспорно выдающееся произведение зарубежной прогрессивнойлитературы" (174, С.257), рассматривает ее как одно из целого рядаявлений, как один из путей развития социалистического реализма в литературезарубежных стран (там же, С.257), а также как переходный этап на творческомпути самого Амаду, так как "после книги о Престесе он написал два своихлучших романа - "Землю золотых плодов" и "Красные всходы"(195, С.176).
Постсталинское литературоведение об этой книге неупоминает, поскольку вообще не воспринимает ее как произведение художественное.А вместе с тем книга "Рыцарь надежды" - явление уникальное; этохудожественное событие чрезвычайной важности для русской культуры. Именно этакнига впервые познакомила русского советского читателя с "мифологическимсознанием", о котором так много будут говорить в 70-х после перевода нарусский язык "Ста лет одиночества" Гарсиа Маркеса. А говорить об этомнадо было на 20 лет раньше. Всякого непредвзятого читателя не может не поразитьконтраст между формой и содержанием, темой и ее реализацией в данномлитературном произведении. Биографическая книга о реальном человеке,коммунистическом лидере и современнике Амаду читается как лирическоестихотворение и народный эпос одновременно.
Хотя прежние, "дооттепельные" критики отмечают,что Амаду создает подлинный эпос революционной борьбы бразильского народа,(174, С. 255), вместе с этим его книга написана в форме лирического рассказа иодновременно это документальное повествование - здесь нет писательского вымысла(там же, С. 257). Понимая также, что описывая этот "сказочный и в то жевремя совершенно реальный" поход колонны Престеса с выдающимся поэтическиммастерством, Амаду сумел избежать лакировки, приукрашивания и улучшения истории.(228, С. 19) Но ни один из критиков не задался вопросом, каким образом однопроизведение органически соединяет в себе такие взаимоисключающие жанры, какэпос и лирику, документ и сказку. (Слово "миф" не употребляется всилу негативного отношения к мифу как явлению вредоносному и реакционному).
Вполне естественно, что критики и литературоведызатрудняются определить жанр "Рыцаря надежды".
"Трудно определить жанр книги о Престесе. Это небеллетризированная биографии, а скорее поэма в прозе, романтически приподнятоегероическое повествование, то и дело прерывающееся лирическими обращениями ксобеседнику". (228, С. 17)
Вероятно, все дело в том, что сама бразильская реальностьне вписывается в жесткие рамки жанра. Как сказал спустя три десятилетия участникдискуссии "Опыт латиноамериканского романа и мировая литература" Л.Арутюнов, европейский жанр не выдерживает напора неординарного материала,поэтому возникает новое качество повествования. (30, С. 77)
По словам Гарсиа Маркеса, в Латинской Америке всевозможно. В ней все реально. Здесь изо дня в день случаются самые невероятныевещи, поэтому латиноамериканская реальность может дать мировой литературе нечтоновое (26, С. 129).
Таков материал "Рыцаря надежды". Амаду схронологической точностью прослеживает путь колонны Престеса - даты сражений,пройденные километры. Но величие этого похода и личность его руководителя невмещаются в рамки документа. То, что совершил Луис Карлос Престес, кажетсяневероятным: "Никто, ни самый завзятый игрок, ни самый сведущий изгенералов, не поставил бы ломаного гроша за то, что колонне удастся пройти хотябы сто километров. Она имела против себя значительные превосходящие еечисленностью силы врага, дикую природу, полное бездорожье, непроходимые реки,горы, на которые не ступала человеческая нога, каатингу, диких зверей и ковсему этому - голод и болезни". (76,С.108-109) Но несмотря на это,26-летний капитан инженерных войск, максимальная численность отряда которого1500 человек, прошел с боями 26 тысяч километров за два с половиной года ивыиграл 53 сражения с правительственными войсками, когда силы регулярной армиидостигали до 150 тысяч, победил 18 генералов. Но даже не в этом величие походаПрестеса: куда бы ни приходил "Рыцарь надежды", он "начиналтворить правосудие для народа" (76, С. 137): уничтожал долговые реестры,отменял налоги, пересматривал судебные дела, освобождал невинно осужденных. Ивсе это в стране, где фактически сохранилось рабство. Не удивительно, что в