оригинале книга заканчивается гибелью Антонио Витора и Раймунды, защищавшихсвою землю. Скорее всего, такой конец посчитали слишком пессимистичным, поэтомурусский перевод заканчивается словами коммунистического лидера Жоакина:"Сначала земли принадлежали завоевателям-плантаторам, потом хозяевасменились - земли перешли в руки экспортеров. Но придет день, товарищ, когда небудет и этих хозяев земли.
Его голос взмыл к звездам, затмил огни города:
- ... И не будет больше рабов..." (70, С.433)
Только в переводе Инны Тыняновой главы заняли то место,которое определил им автор. Понятно, что такой перевод не мог донести до русскогочитателя ни своеобразия стиля автора, ни его образной системы. Однако читателивторого романа, "Красные всходы", уже имели возможность познакомитьсяс настоящим Амаду. Перевод этой книги, как и большинство других произведенийЖоржи Амаду, был сделан Юрием Александровичем Калугиным. Несколько книгперевела Инна Тынянова. Усилиями этих переводчиков романы Жоржи Амаду вошли вконтекст русской культуры и стали неотъемлемой частью отечественноголитературного процесса 40-80 годов XX века. Их переводы передавали духподлинника и душу автора. Благодаря труду этих переводчиков как живая вставалаперед нашими глазами волшебная Баия, мы могли вдыхать ее воздух, бродить по ееулицам и склонам, слышать, о чем говорят ее жители - герои Амаду. Усилиями этихпереводчиков и появился русский Амаду.
Теперь говорят, что книги Амаду в советское время выходилис купюрами. Действительно, сокращению подвергались те самые"натуралистические" сцены, на избыток которых указывала дооттепельнаякритика. Однако мне думается, что эти сокращения делались не столько изханжества, сколько ради сохранения традиций русской литературы. Классическойрусской литературе свойственно целомудрие в описании отношений между мужчиной иженщиной. Поэтому то, что для бразильцев - легкая эротика, для русских - крутаяпорнография. В русском языке отсутствует целый пласт общелитературной лексики,касающейся подобных отношений. То, что по-португальски называется стилистическинейтральными и в то же время общеупотребительными словами, по-русски можно назватьлибо медицинским термином, либо откровенной бранью. Приходится о чем-тоумалчивать, что-то смягчать, но это отнюдь не искажало восприятие Амадусоветскими читателями. Напротив, оно было необходимо ради сохранения образаавтора, для того, чтобы русские читатели испытывали при чтении книг Амаду те жечувства, что и бразильцы.
Положение с переводами Амаду резко изменилось в худшуюсторону, когда этой деятельностью занялись два новых переводчика - АлександрБогдановский и Лилиана Бреверн. Естественно, что у этих переводчиков прямопротивоположное мнение по этому поводу. Так, Александр Богдановский в интервьюна сайте издательства "София" говорит, что переводы егопредшественников были плохие: "Я думаю о том, до чего же могутным писателембыл Жоржи Амаду, если сумел снискать такую любовь русских читателей, которыеполучали его в сильно искаженном виде. И дело тут даже не в бесчисленныхошибках... С одной из его книг, "Габриэла, корица и гвоздика", вообщесвязана анекдотическая ситуация. В переводе сказано: "Эуфорикос, капитан идоктор вошли в ресторан", - дальше описывается пирушка, а вышли после неетолько капитан и доктор. Эуфорикоса они, очевидно, съели. А на самом деле,"euforicos" - это обособленный причастный оборот: имеется в виду, чтокапитан и доктор были в прекрасном расположении духа, эйфории. А переводчиксостояние эйфории превратил в персонажа. Впрочем, о покойниках - или хорошо,
или ..."
Всем понятно, что Богдановский говорит о ЮрииАлександровиче Калугине. Вот уж точно, в чужом глазу соринку видит, а в своембревна не замечает. К счастью, Александр Богдановский жив - здоров, и я могуговорить о нем все, что хочу. Он выискал у Юрия Калугина одну-единственнуюошибку, а его собственный перевод "Капитанов песка" буквально изобилуетими, так что даже не знаешь, плакать или смеяться над очередным перлом.
Например, А. Богдановский не знает, что такое"buzio" и как их использовали для гадания. Хотя после сериала"Нежный яд", показанного по Первому каналу, вся страна знает, что эторакушки, которые бросают, как кости, чтобы предсказать судьбу. Но Богдановский,по-видимому, не только "Бухту Всех Святых" не читал, где этапроцедура описывается, но и сериала не смотрел. И поэтому вместо "дон'Анинья...узнает о будущем от самой богини Ийа, гадая на ракушках в грозныештормовые ночи", у Богдановского написано: "Никто не мог этого знать- разве что только дона Анинья, "мать святого", но ведь когда выходитна террейро и начинает волшбу, богиня Иа (ослик из "Винни - Пуха" ?)через оправленный в серебро бараний рожок сообщает ей все на свете". (64,Т1, С.284). Интересно, как это она делала, к уху что ли этот рожок приставляла?И почему он бараний?!
А вот уж действительно анекдотический случай. Есть убразильцев такое выражение "bater trinta e sete" (дословно"пробить 37"), что значит "сыграть в ящик, откинутькопыта". Богдановский не догадывается, что это идиоматическое выражение ипоэтому фразу "O Gringo andou ruim. Quase bate trinta e sete. Andou porpouco" вместо "Гринго заболел. Чуть в ящик не сыграл. Совсемдошел" переводит: "Гринго наш все еще так себе, хоть и ползает.Температура держится: тридцать семь" (там же, С.367). Вот уж точно:заболела наша кура - 37 температура!
На этой же самой странице несколькими строчками выше уАмаду читаем: "Tu ta
mesmo umateteia...", то есть, ты прямо красавчик, а Богдановский переводит:"Еще, пожалуй, влюбится кто-нибудь, береги тогда...". А на предыдущейстранице про одного из героев говорят: "E
um pouco mais m o quevoc ", т.е. он немного моложе тебя, а у Богдановского - "годами ончуть тебя постарше" (там же, С.366).
Иногда переводчику изменяет обыкновенный здравый смысл.Вот один из "капитанов" уезжает из Баии в Аракажу, чтобы байянскаяполиция о нем забыла. У Богдановского все получается наоборот - герой приехализ Аракажу в Баию: "Ранним утром на станции Калсада свистнул паровоз,прибывший из Сержипи. Никто не знал, что поезд этот привез Вертуна: какое-товремя он пробыл в Аракажу, чтобы приметившая его байянская полиция забыла онем, и вот теперь юркнул в вагон, груженный тяжелыми тюками. Вскоре поездтронулся" (там же, С.459). Здесь совсем ничего нельзя понять: зачем Вертун"юркнул" в вагон, если поезд привез его на место назначения? Куда жеон теперь едет?
Дело в том, что trem de Sergipe - это не поезд изСержипи. Предлог de означает в данном случае принадлежность, то есть имеется ввиду "сержипанский" поезд, поезд, идущий на Сержипи. Например,если мы из Ленинграда едем в Москву, мы садимся на московский поезд, а если изМосквы в Ленинград - то на ленинградский. В действительности в книге говорится:"Однажды на рассвете поезд на Сержипи дал гудок на станции Калсада. Никтоне провожал Сухостоя, потому что он не собирался уезжать навсегда. Он хотелпровести какое-то время среди "беспризорных индейцев" в Аракажу,чтобы байянская полиция, взявшая его на заметку, забыла о нем, и вернуться.Сухостой проскользнул в открытый багажный вагон и спрятался за мешками".
Иногда причина переводческих ошибок - элементарная невнимательность.Так, Богдановский путает слова pescador (рыбак) и pecador (грешник), и поэтомугерой превратился из "лучшего в округе рыбака" в "закоренелогогрешника".
Точно также переводчик путает глагол "nada" в 3л.ед. числа от "nadar" (плыть) и местоимение "nada"(ничего). И поэтому предлжение "Nada, sempre nada", что значит"он плывет, все время плывет" переводит: "Больше для него нетничего, и не будет вовек" (там же, С.443).
Я перечислила далеко не все ошибки, примеров можно найтимножество, почти на каждой странице. А как поступает А. Богдановский с именамисобственными? Иногда совершенно не понятно, чем руководствовался переводчик"Капитанов песка", изменяя до неузнаваемости прозвища беспризорныхмальчишек. Так, Pirulito, про которого в книге говорится, что он был"худым и высоким, с изможденным лицом, глубоко запавшими глазами и большимнеулыбчивым ртом" назван Леденчиком. Ничего себе Леденчик! Конечно, всловаре первое значение этого слова - леденец на палочке. Но леденец - то этотв виде сосульки, а не петушка, как у нас. Поэтому второе значение слова -тощий, длинный человек. Интересно, знает ли переводчик, что значит слово"леденец" на жаргоне? Удивляюсь, как Богдановский его вообще"Петушком" не назвал.
Другой персонаж имеет говорящую кличку Boa-vida (лентяй,бонвиван), поскольку он "не утруждал себя заботами о хлебе насущном и впринципе не любил никакой работы: честной или нечестной". В переводеБогдановского он почему - то становится Долдоном, а Volta Seca (сухой поворот),мрачный сертанежо, с душой такой же иссушенной, как и земля, откуда он родом, -Вертуном. Русские прозвища не только не отражают, но и искажают характерыгероев, вырывают их обладателей из контекста бразильской действительности.
Пожалуй, больше всего не повезло герою по имениQuerido-de-Deus, давно известному русскому читателю по "Мертвомуморю" и "Старым морякам" как Божий Любимчик. Стопроцентный,между прочим, бразилец превратился у Богдановского в "Капитанахпеска" в славянина Богумила, а в "Лавке чудес" - в Боголюба. Акогда в той же "Лавке чудес" я увидела имена Шелкоус и Кудряш, топодумала, что наборщики перепутали книгу бразильского автора с"Грозой" Островского. "Лавку чудес" невозможно читать ужепотому только, что взгляд застревает на имени главного героя - Аршанжо,как его называет Александр Богдановский вместо Арканжо. Конечно"ch" в португальском произносится как "ш", но не в словахже греческого происхождения!
С такой же легкостью А.Богдановский расправляется с вполнереальными людьми, историческими личностями. В "Каботажном плаваньи",