– А, Санек, здорово, проходи. Так, пиво в холодильник, черт, там места уже нету, маленький он, сволочь, ну ничего, так выпьем, оно вроде не теплое… А что ты один – без Маши?
– Не, пиво теплое, – признался Саша.
– Ну проходи, проходи. Валерка там заканчивает с докладом, ему завтра в Гамбург на конференцию, я картошку жарю, а ребята там уже, в общем, проходи.
– А, Саня, – выглянул из рабочего кабинета Валера, – давай располагайся. Мне, понимаешь, завтра к немцам ехать, я тут быстренько доклад дотюкаю. Ты, кстати, не в курсе, как по-английски сказать «в заключение»?
– Ну, может быть, «in conclusion», – неуверенно протянул Саша.
– Ага. Спасибо. – И Валерка немедленно скрылся в своем условном кабинетике. «Да брат, это тебе не тряпку с пылесосом держать, – прислушиваясь к бодрой дроби за дверью, невольно усмехнулся Саня. – В Гамбург! Ишь ты».
– Не, сала тут настоящего нету, – донеслось тем временем из гостиной. – Мы с Олесей так делаем: покупаем якобы венгерское в их супермаркете, он так и называется «Еда», прямо по-нашему[56]. Ну, и сами еще доводим: с перчиком там, с сольцой… Недельку подержим натертым, вроде и годится. Мы из Киева настоящего привезли, только где ж теперь то сало…
– Здрасьте. – Саша застыл на пороге гостиной.
– Привет, – отозвался озабоченный салом человек средних лет в аккуратном, но потрепанном сером костюме. – Не из Украины будете?
– Да нет, из Москвы…
– Ну, – рассмеялся тот, – как раз поспели: теперь москали опять будут клеветать, что мы только про сало и гуторим… Впрочем, проходите. Я Петр Остапенко, микробиолог, а вот Олеся, моя жена, – показал он на сидевшую рядом худощавую блондинку.
– Саша Смирнов… уборщик.
Третьей в компании была приятная женщина кавказской внешности, она сидела в углу и почему-то казалась знакомой.
– Тамара, – улыбнулась она. – Ваша коллега.
– Ну, Тамара скромничает, – отозвался Остапенко. – Она в нашей группе первый специалист.
– А по совместительству уборщик, – настаивала та, – когда домой приду. Сынишка такой погром устраивает. Садитесь, Саша.
– Тамара, а вы тоже из Киева? – спросил Саша.
– Нет, я московская грузинка. Мы здесь все из бывшего Союза, по специальной программе учимся на биофаке.
– А что, стосковались друг по дружке, небось? – донесся бодрый Галин голос из «кухни».
– И не говори, Галка, – ответила молчавшая до сих пор Олеся, – я как вспомню нашу коммуналку…
– Киевскую? – не понял Саша.
– Да нет, амстердамскую.
– А разве такое бывает? – изумился Саня. Где, казалось бы, только ни ночевал, но такого не видел.
– Бывает-бывает. – Петр мощно хлебнул «Хухардена». – Ишь какое пивко… У нас учебная программа – университет приглашает советских специалистов по микробиологии. Ну, тут парторги-профорги всякие налетели… А им простой такой вопросик: пришлите список публикаций за последние десять лет. И точка. А какие публикации у парторга – смекаешь? Партийное руководство глистами в свете последних решений? А у нас с Тамарой, да еще у некоторых, – по паре публикаций таких, что во всем мире цитируют. Так что обломалась партэлита. А нас позвали.
В общем, прилетаем сюда, встречают нас, а я им: «Битте шён! Майне фрау, майне тохтер»[57]. Они в принципе в приглашении упомянули их, но на самом деле не ждали. А куда же я без них поеду? В общем, решили нас, как цивилизованных, по квартирам расселить. Сняли на Бетховенстрат несколько меблированных квартир для молодых ученых, каждому по комнате. А большинство-то приехало всем семейством!
– Да, есть что вспомнить, – мягко отозвалась Тамара.
– У них там три дамы жили. Тамара со своим мальчишкой приехала, а Лариса и Татьяна – кроме детей еще и с мужьями. И живут! Белье в ванной стирают, на балконе сушат. Еду по очереди в кухне готовят. Щами весь подъезд пропах.
– Бедная наша мисс Феликс, – отозвалась Тамара.
– Ну да, а там управляющая – фельдфебель в юбке, гримаса капитализма. Хозяин-то за домом не следит, только доход получает, а вот эта Феликс долго не могла ситуёвину уразуметь: как зайдет в квартиру, думает, наверно, что это гостей столько пришло. В общем, когда она просекла, в чем дело, она та-акой скандалище закатила! Выставила университету счет за проживание дополнительных персон да потребовала, чтобы все посторонние немедленно съехали. Так вот мы все сюда, в общагу, и переселились. Все по отдельности, так гораздо лучше, конечно.
– А что, – поинтересовался Саня, – у них семьи не запланированы, что ли?
– Нет, конечно, – ответила Олеся. – Зовут ведь специалистов. А всё остальное – личное дело.
– Да что семьи! На этой Голландщине гостей разве так принимают, как у нас заведено? – С большой скворчащей сковородой картошки в комнату вплыла Галя. – Нам тут уже объяснили: в шесть все обедают. Значит, если зовут к шести, рассчитывай на обед, если к четырем или к восьми – на чашку кофе с печенюшкой. Буквально на чашку, ну, две! Нас тут с Валеркой позвала одна семья к половине пятого, мы пришли, поговорили с ними, сами смотрим на часы: вроде как уже к шести дело, непонятно, уходить, что ли? А как сказать, может, обидятся? А она сама возьми да и скажи: «I think it’s time for you to go home»[58].
Смущенно улыбаясь, из своего укрытия вынырнул Валера:
– Ну все, дотюкал. Давайте, что ли, по маленькой!
– Валер, а по какой теме доклад? – спросил Саша.
– Да так, обычная наша мутотень… По математическим методам спецификации полного цикла производства программных продуктов.
– Что-то насчет Венского метода?
– Ну да, это ж сейчас самое перспективное. Стоп… Саня, а ты, я смотрю, разбираешься?
– Так я же два курса мехмата закончил. Ну, и программированием увлекался.
– Серьезно? Ну, дела-а. Слушай, Санек… Да нет, не выйдет, наверное. – Валера уже сел за стол и держал первую рюмку. – Ну, поехали! За встречу.
– А что не выйдет-то, – переспросил Саня, пока водка теплым шариком спускалась по пищеводу.
– Ну, я вот подумал: нам человек еще один ой как пригодился бы. Голландцы, они ребята толковые, но с образованием у них беда-а… Наш второкурсник иногда равен их выпускнику. А ты, говоришь, разбираешься?
– Я говорю, интересовался когда-то. Многое уже забыл.
– Главное, чтобы чайник варил, а подучиться-то всегда можно. Знаешь что… я поговорю с нашим боссом, ты мне позвони через денька три-четыре, или я сам позвоню, лады?
Идея Валеры насчет университета, конечно, была заманчива. Но Саша уже натренировал себя не разевать рот на такую вот халяву. Слишком редко она сбывалась.
– Фиговая у них водка и образование фиговое, – после второй резюмировал Петр.
– Водка-то немецкая, – вступился Саня.
– Ну вот, даже водки своей нет! А джин их этот вообще никуда не годится. Как и образование, – настаивал Петр. – Мы свою Оксанку в международную школу отдали, для посольских. Там программа поприличнее. Тамар, а твой куда ходит?
– Школа по системе итальянского педагога Монтессори, – пояснила Тамара. – Но я не уверена, что ему это подходит…
– А что за система? – оживилась Галя.
– Странная это школа, – с мягкой грустью начала Тамара. – Парню уже шесть лет, у нас в детском саду в старшей группе их читать-считать учат, а тут вообще непонятно, чем они занимаются: кубики какие-то разноцветные, формочки… А главное, проблема с дисциплиной. Ну просто ужасная проблема! Никому ничего не запрещается. И дети ходят совершенно на головах. К тому же у них в классе около трети – турки и прочие. Они же совершенно не говорят по-голландски, мой и то лучше! И вот учительница тратит большую часть времени, чтобы хоть как-то установить с ними контакт. Странно, что она сама еще на турецкий не перешла! А они сколотили свою прямо банду, лупцуют всех прочих детей и никого слушать не хотят. Вон, рассказывали, в старших классах турки местным так и говорят: мол, дождетесь, мы вас скоро в море сбросим!
– И не говори, – вступил Петр, – строгость тут нужна!
– А вот еще недавно им раздали рабочие тетради, и там среди всяких птичек-бабочек маленькие голые дети. Вот «йонге», мальчик, а вот и «мяйше», девочка, прямо так с письками и нарисованы. Я уж и не знаю, как к этому относиться.
– Да никак не относись, – посоветовала Галя. – Надо будет парню, сам разберется. Ну, спросит в случае чего.
– А у нас, – отозвался Петр, – тоже в международной школе Оксанке дали пособие по сексологии. Я прямо озверел! Ну, сиськи-пиписьки это ладно, мама-папа, животик в разрезе – тоже ничего страшного. Лучше пусть так, чем в подворотне ей все расскажут и покажут. Меня вот что убило: страничка с четырьмя картинками. На одной хлопчик гуляет в обнимку с девочкой. Ладно. На другой – две девочки в обнимку друг с дружкой. Допустим. На третьей – хлопчик в обнимку с хлопчиком! А четвертая перечеркнута пополам, там в одном углу – хлопчик с девочкой, а в другом – хлопец с другим хлопцем. И подпись, подпись-то какова! Люди мол, разные: кому нравится со своим полом гулять, кому – с противоположным. А ты к какому типу относишься? Это десятилетним соплюхам и соплякам вопросик такой задавать! Представляете?!
– Ужас! – ахнула Тамара.
– Ну да! А может, на следующей картинке нарисовать, как кто козу какую обихаживает? И такие ведь бывают!
– Ага. Но надо же делать разницу между нормой и извращением! Причем школа и должна устанавливать норму. А извращения сами появятся, – рассудительно подвела итог Олеся.
– Ну, тут они явно так не считают, – ответила Галя. – У них школа призвана отражать жизнь во всех ее проявлениях.
– Ну да, а врач, вместо того чтобы лечить больных, будет рассказывать им, что инвалиды – тоже достойные члены общества, да? Слушай, Саня, ты тут ведь давно – неужели у них эта дрянь и в самом деле на каждом шагу?
– Да ведь я-то не по этой части, – усмехнулся Саня, – к гомикам не хожу, наркоту не употребляю. Вот водочки – это пожалуйста.