– Поручик, вы носки меняете?
– Только на водку.
• Хохол несколько дней едет в поезде, ни разу за это время не переодевшись. Сосед по купе спрашивает его:
– Вы не собираетесь поменять носки?
– Ни, тильки на сало.
В некоторых случаях варьирование сводится к изменению речевой маски. Так, иногда рассказывается следующий анекдот:
• Муж, вернувшись домой из гостей, рассказывает, что в доме, в котором он был, унитаз из золота. Жена идет туда, чтобы посмотреть на такое чудо, а хозяева говорят:
– Это жена того идиота, который нам нагадил в саксофон.
В такой версии персонажи анекдота – это просто муж, жена, их знакомые. Но существует и «еврейская» версия этого анекдота:
• Абрам приходит домой поздно и говорит жене:
– Сара, я не могу спать, я не могу есть, я не могу жить, я сегодня был у Изи, я не могу жить, у Изи золотой унитаз!
И говорит так ей всю ночь. Наутро Сара не выдерживает и идет к Изе. Дверь открывает жена Изи. Сара говорит:
– Простите, но мне мой муж сказал, что у вас таки совершенно золотой унитаз, он не может жить, я тоже не могу жить, наши дети не могут жить уже давно, жить в этой стране вообще невозможно, у вас есть золотой унитаз или что вы тут мне говорите, можно я на него таки погляжу?
Жена Изи оборачивается и кричит вглубь квартиры:
– Изя, иди скорее сюда, это пришла жена того идиота, который тебе вчера наделал в саксофон!
То, что персонажи – евреи, ярко проявляется в их речи и было бы очевидно для любого слушателя, даже если бы им не были даны (типичные для еврейских персонажей русских анекдотов) имена Абрам и Сара.
Далеко не всегда варьирование персонажей происходит безболезненно. Бывает, что сюжет анекдота полностью противоречит характеру персонажа, так что какая бы то ни было адаптация сюжета и речевых характеристик к новому персонажу оказывается невозможной. Это часто имеет место, например, при попытках заменить в серии «анекдотов о богачах» грузинов на «новых русских». Так, следующие два анекдота из книги «Анекдоты о новых русских» [Ничипорович 1998] очевидным образом являются (не слишком удачной) модификацией известных анекдотов, в которых главные действующие лица – грузины:
• Девушка обращается к служителю зоопарка:
– Скажите, пожалуйста, эта обезьяна – мужчина или женщина?
Рядом стоящий новый русский:
– Девушка, это самец. Мужчина тот, у кого деньги есть.
• Сидят в ресторане два новых русских. Первый подзывает официанта и расплачивается, но при этом роняет 10 долларов под стол. Полез искать, а там темно.
– Слышь, не волнуйся, я тебе посвечу, – говорит второй и зажигает стодолларовую купюру. – Ищи свой червонец.
Завело это первого. На выходе он дает полтинник гардеробщику на чай. Второй увидел это, дает сотку и говорит:
– Пальто не надо.
Наряду со свободным варьированием, может иметь место варьирование, связанное с переносом анекдота в иную культурную среду. Дело в том, что в разных культурных общностях анекдоты рассказываются несколько по-разному, в них встречается различный набор персонажей, обладающих разными характеристиками. Так, финские анекдоты о шведах могут рассказываться в русской среде как анекдоты о милиционерах или же предваряться специальным метатекстовым пояснением, из которого следовало бы, что в финских анекдотах шведы играют роль глупцов33.
Иногда при переносе анекдота в иную культурную среду оказывается желательным изменить состав действующих лиц. Приведем в качестве примера следующий анекдот о Василии Ивановиче и Петьке:
• – Петька, почему ты перед боем надеваешь красную рубашку?
– А это, Василий Иванович, чтобы враги моей крови не увидели!
На следующий день Василий Иванович надевает перед боем коричневые штаны.
Этот анекдот представляет собою модификацию бытующей в среде англоязычных народов истории о старом морском волке:
• Long ago, when sailing ships ruled the waves, a Captain and his crew were in danger of being boarded by a pirate ship. As the crew became frantic, the Captain bellowed to his First Mate, "Bring me my red shirt!" The First Mate quickly retrieved the Captain's red shirt, which the Captain put on and lead the crew to battle the pirate boarding party. Although some casualties occurred among the crew, the pirates were repelled.
Later that day, the lookout screamed that there were two pirate vessels sending boarding parties. The crew cowered in fear, but the Captain, calm as ever, bellowed, "Bring me my red shirt!" The battle was on, and once again the Captain and his crew repelled both boarding parties, although this time more casualties occurred.
Weary from the battles, the men sat around on deck that night recounting the day's occurrences when an ensign looked to the Captain and asked, "Sir, why did you call for your red shirt before the battle?". The Captain, giving the ensign a look that only a captain can give, exhorted, "If I am wounded in battle, the red shirt does not show the wound and thus, you men will continue to fight unafraid." The men sat in silence marveling at the courage of such a man. As dawn came the next morning, the lookout screamed that there were pirate ships, 10 of them, all with boarding parties on their way. The men became silent and looked to their Captain for his usual command.
The Captain, calm as ever, bellowed, "Bring me my brown pants!"
[33. Ср., например, такой анекдот: Знаете, почему шведы не едят соленых огурцов? – Голова в банку не пролезает.]
Моряки и пираты совсем не актуальны в качестве героев русских анекдотов, и от замены их на всем знакомых Петьку и Василия Ивановича анекдот только выигрывает.
В тех случаях, когда культурная адаптация анекдота невозможна, шансов того, что анекдот будет укоренен на новой почве, чрезвычайно мало. Так, анекдоты западного происхождения, в которых фигурируют муж и жена, заполняют многочисленные сборники анекдотов, но в русской среде практически не рассказываются. Это связано с тем, что взаимоотношения мужа и жены в русских и в западноевропейских анекдотах совершенно различны. В западноевропейских анекдотах муж работает и зарабатывает деньги, а жена норовит их потратить на наряды и украшения. Муж ворчит по этому поводу, стремится воспрепятствовать нерациональным тратам жены. В русских анекдотах муж приносит заработанные деньги жене, норовя что-то заначить, а иногда пропивает получку. Жена ругает его за это.
Иногда достаточным оказывается метатекстовый ввод, указывающий на инокультурное происхождение анекдота. Например, следующий финский анекдот, рассказанный по-русски, вполне понятен русским слушателям, однако его необходимо предварить указанием на то, что анекдот финский, иначе набор персонажей (немец, француз и финн) будет вызывать удивление (и может быть вопрос: «А где же русский?»):
• Сидят в окопе немец, француз и финн. Вдруг видят: идет слон.
Немец думает:
– Вот слон, такое большое животное, хорошо бы его приспособить к военному делу.
Француз думает:
– Вот слон, такое большое животное, интересно, как у слонов обстоит дело с любовью.
Финн думает:
– Вот слон, такое большое животное, интересно, что слоны думают о финнах.
Финские анекдоты о шведах также понятны русским слушателям, но должны предваряться необходимым пояснением, раскрывающим образ шведа в финских анекдотах. Приведем еще пример финского анекдота о шведе:
• Швед звонит в пожарную охрану:
– У меня пожар, срочно приезжайте! Ему говорят:
– Сейчас же выезжаем, расскажите, как к вам ехать.
– Как, как… у вас же есть такие красные машины с сиренами – вот на них и поезжайте.
Особенно показательны случаи, когда анекдот рассказывается в различных культурных общностях и подвергается в каждой из них соответствующей адаптации. Так, в русской среде еще в советское время бытовал анекдот, содержащий два слова, которые никак нельзя было отнести к общеизвестным: бармицва и «хонда». При этом для того чтобы анекдот мог быть воспринят аудиторией, необходимо было перед рассказыванием анекдота неназойливо пояснить, что такое бармицва, например сказать: Знаете анекдот про бармицва? – и в ответ на вопрос: А что такое бармицва? – непринужденно сказать: Ну, это празднование тринадцатилетия еврейского мальчика. После этого можно рассказывать анекдот:
• Еврей спрашивает сына:
– Что тебе подарить на бармицва?
– Подари мне «хонду».
А что такое «хонда» – неизвестно. Идет еврей к раввину: – Ребе, сын попросил подарить ему на бармицва «хонду», а что такое «хонда» – я не знаю.
– Я тоже не знаю, что такое «хонда», сходи к такому-то раввину, он очень ученый, первостепенный знаток Талмуда, он, наверно, тебе поможет.
Идет еврей к этому раввину, спрашивает его, раввин пытается найти ответ, заглядывает в один талмудический трактат, в другой – не находит ответа.
– Ты знаешь, – говорит, – я не могу тебе помочь, попробуй сходи к ребе Иосифу, он все знает, он, может быть, тебе поможет.
Идет еврей к ребе Иосифу. Приходит, видит, сидит молодой раввин, в джинсах, слушает музыку – но, правда, с бородой, с пейсами, в ермолке, как положено.
– Ребе, сын попросил ему подарить на бармицва «хонду», а я не знаю, что такое «хонда», и никто не знает.
– Ну, «хонда», – говорит раввин, – это японский велосипед, а что такое бармицва?
Этот анекдот продолжает бытовать и в настоящее время, хотя современная российская городская среда несколько хуже приспособлена к его восприятию, поскольку существуют значительные шансы, что многие слушатели прекрасно знают слово «хонда» (скорее, в качестве марки японских автомобилей или мотоциклов).
Приведем теперь (в русском переводе) отчасти сходный американский анекдот, который, будучи рассказываем в американской еврейской среде, обычно предваряется пояснением слова «брохэ» (еврейское молитвенное благословение):