• Грузин купался и стал тонуть. Увидел прохожего, хочет позвать на помощь, но вот беда – забыл как это сказать по-русски. А прохожий идет мимо. Тогда грузин набрался сил и кричит: «Последний раз купаюсь, обидно, да?» (произносится с грузинским акцентом).
• Бедный студент купил на последний рубль несколько грецких орехов. Разбил один – а он пустой, одна скорлупа. Разбил другой – а он тоже пустой, одна скорлупа. Разбил третий – то же самое. Разбил он последний орех, а оттуда вылезает червяк в большой кепке и говорит: «Обидно, да?» (естественно, червяк произносит эту фразу с грузинским акцентом).
Возможны некоторые модификации описанной жесткой двучастной схемы анекдота. Так, существуют анекдоты как бы без конца, только с зачином. В этом случае слушающий часто не понимает, в чем соль анекдота, и ждет продолжения. В этом случае рассказчику приходится говорить: «Все» (Мерседес остановился на красный свет. – Ну и что? – Все).
Интересны также анекдоты с «кольцевой структурой», когда концовка анекдота отсылает к самому началу. Такие анекдоты должны быть достаточно длинными, чтобы могло возникнуть «кольцо», например:
• Москва. Зима. Снег. Мальчик играет в футбол. Вдруг звон разбитого стекла. Выбегает дворник, суровый русский дворник с метлой, и гонится за мальчиком. Мальчик бежит и думает: «Зачем, зачем все это? Зачем весь этот имидж уличного мальчишки, весь этот футбол, все эти друзья? Зачем??? Я уже сделал все уроки, почему я не сижу дома на диване и не читаю книжки своего любимого писателя Эрнеста Хемингуэя?» Гавана. Эрнест Хемингуэй дописывает очередной роман и думает: «Зачем, зачем все это? Как все надоело, вся эта Куба, эти бананы, этот тростник, эта жара, эти кубинцы!!! Почему я не в Париже, не сижу со своим другом Андре Моруа в обществе прекрасных куртизанок, попивая утренний аперитив и беседуя о смысле жизни?» Париж. Андре Моруа, поглаживая бедро прекрасной куртизанки и попивая утренний аперитив думает: «Зачем, зачем все это? Как надоел этот Париж, эти грубые французы, грязные марокканцы, эти тупые куртизанки, эта Эйфелева башня, с которой тебе плюют на голову! Почему я не в Москве, где холод, снег, не сижу со своим лучшим другом Андреем Платоновым и не беседую о смысле жизни?» Москва. Холод. Снег. Андрей Платонов. В ушанке. С метлой. Гонится за мальчиком и думает: «Бля, до-гоню, убью!…»
Итак, анекдот – это особый жанр русской устной речи, текст анекдота жестко структурирован: определенным образом заданное, часто стереотипное начало, ограниченный набор персонажей, которые характеризуются определенными языковыми масками и клишированными деталями одежды, аксессуарами и пр., и, наконец, получаемый по определенным правилам и тем не менее неожиданный конец. Суть анекдота остается в подтексте, это то, что составляет соль анекдота. Внутри жесткой схемы анекдота – неисчерпаемое разнообразие текстов. Сами отступления от жесткой схемы текста анекдота тоже создают комический эффект.
В разделе 1.2.1 мы отмечали, что текст анекдота не может рассматриваться как языковое клише в подлинном смысле слова, поскольку клише характеризуются не только воспроизводимостью, но и тем, что при использовании в речевой коммуникации предполагаются известными ее участникам.
Анекдот отсылает к известной легенде о том, что Андрей Платонов работал дворником.
В то же время для анекдотов характерно и использование формул, весьма напоминающих языковые клише. К ним могут быть отнесены: стандартные зачины, элементы языковых масок и, наконец, клишированные детали. Использование указанных формул для многих анекдотов играет текстообра-зующую роль. Ниже мы рассмотрим основные разновидности клише, используемых при рассказывании анекдота и закономерности их функционирования.
Жестко структурированная структура анекдота приводит к частому использованию в целом ряде разных текстов одинаковых зачинов. Использование одинаковых зачинов, вообще говоря, характерно не только для анекдотов (ср. серию частушек со стандартным зачином Как на Киевском вокзале…). Но именно анекдоты наиболее естественным образом организуются в серии в соответствии со стандартным для всей серии зачином, например: Приходит муж домой… или Врезается «Запор(ожец)» в «Мерс(едес)»… Это осознается носителями языка, поэтому часто анекдоты начинают рассказывать так: Ну, как обычно, врезается Запор в Мерс, из Мерса, ясное дело, вылезают братки…
Иногда стандартный зачин допускает наличие переменной в клишированной формуле, например На необитаемом острове оказались X, Y и русский. Сюда же относится уже упоминавшаяся нами (в разделе 7.1) международная серия анекдотов, начинающихся с вопроса: Сколько Х-ов нужно, чтобы вкрутить лампочку? Например:
• Сколько надо физиков-теоретиков, чтобы ввернуть лампочку? – Минимум трое: один пишет теорию ввинчивания лампочек, другой пишет разгромную рецензию на теорию ввинчивания лампочек, а третий ищет лаборанта, который ввернул бы лампочку…
• Вопрос: Сколько требуется извращенцев, чтобы ввернуть лампочку? Ответ: Всего один, но зато потом требуются три доктора, чтобы ее достать.
Языковая маска героя анекдота должна включать в себя использование клишированных формул, условных сигналов, делающих героя узнаваемым. Скажем, в анекдотах про чукчей или про грузин не всегда эксплицитно сообщается то, что герой анекдота – представитель данного этнического меньшинства, часто это становится понятно только из специальных условных сигналов в речи персонажа. Так, мы отмечали, что в грузинских анекдотах герой часто использует вопросительное да? – в том числе в конце побудительных предложений, что противоречит нормам русского литературного языка (Скажи, да?; Принеси, да?). Вопросительное да? входит в состав клишированной формулы обидно, да?, которая используется в составе речи персонажа-грузина в целом ряде анекдотов и произносится со специфическим грузинским акцентом.
Примечательно, что прагматика использования этой формулы персонажем может быть в разных анекдотах полностью различной, и случается так, что именно разнообразие прагматических функций повторяемой формулы производит комический эффект и составляет point повествования. Так, мы уже приводили пару анекдотов, в которых, соответственно, тонущий грузин и вылезший из грецкого ореха червяк в кепке произносят с грузинским акцентом фразу Обидно, да?
Постоянное и не соответствующее стандартам русского языкового употребления использования слова однако является в анекдотах неотъемлемой языковой маской чукчи. Поэтому такое употребление иногда используется в других речевых жанрах как средство имплицитной отсылки к анекдотам про чукчу – иногда в видах чистого балагурства (как, например, в стандартных фразах, начинающих и заканчивающих передачу Михаила Леонтьева, которая так и называется «Однако»: Однако здравствуйте и Однако время), а иногда – в качестве инструмента острословия, как, например, в заголовках газетных статей, посвященных избранию Романа Абрамовича депутатом Государственной Думы от Чукотки (о различии балагурства и острословия см. [Земская, Китайгородская, Розанова 1983]).
Однако встречаются и менее универсальные формулы, которые зато, подобно формуле обидно, да? в речи персонажа-грузина, характеризуются прагматическим разнообразием, которое может обыгрываться в анекдоте. Рассмотрим с этой точки зрения используемое в ряде анекдотов про чукчу клишированное высказывание Твоя плохой охотник. Легко видеть, что в следующих двух анекдотах прагматика этой формулы различна и даже в каком-то смысле противоположна – правда, речь здесь идет не об интенциях персонажа, а об оценке этих интенций рассказчиком и слушателями анекдота:
• Пошли русский и чукча на охоту. Увидели медведя. Чукча бросил в него палку. Медведь погнался.за ними. Чукча с русским убегают, наконец русский обернулся, выстрелил и застрелил медведя. Чукча говорит ему: «Твоя плохой охотник, теперь придется его самим к чуму тащить».
• Приехал чукча в Москву, поехал на такси. Вдруг дорогу перебегает старушка. Таксист хочет ее объехать, а старушка заметалась; таксист налево – и старушка туда же, таксист берет правее – и старушка туда же. И, как ни старался таксист, все же задел ее. Расстроился, обхватил голову руками, а чукча говорит ему: «Твоя плохой охотник, если бы я дверцу не открыл, ушла бы».
Существуют серии анекдотов, в которых использование определенного клишированного выражения является необходимой приметой персонажа, без которой он не может быть идентифицирован. Так, например, в анекдотах о Шерлоке Холмсе герой каждый раз предваряет свое заключительное высказывание, содержащее разгадку тайны, мучившей доктора Ватсона и одновременно составляющее «соль» анекдота, словами Элементарно, Ватсон. Как и другие клишированные формулы, данное выражение может приобретать новую прагматическую нагрузку, создавая неожиданный эффект:
• «Холмс, как вам удается так долго обходиться без женщин?» – «Элементарно (после небольшой паузы, рассказчик делает указательный жест в сторону) – Ватсон!»
Существуют и другие анекдоты, построенные на неожиданном употреблении узнаваемой языковой маски. Так, к числу клишированных выражений, свойственных «новым русским», в анекдотах относятся обращение братан, выражения в натуре, ну ты чё? На этом построен следующий анекдот:
• Корреспондент спрашивает мэра Петербурга: «Правда, что Санкт-Петербург стал криминальной столицей России?» – «Ну, ты чё, братан, в натуре, наезжаешь!» [- отвечает мэр].
В анекдотах помимо языковой маски используются и другие клишированные детали: внешность, одежда и прочие аксессуары, например, красный пиджак, золотая цепь (голда) и мобильный телефон (мобила) являются непременными атрибутами нового русского, а в более старых анекдотах в качестве атрибута интеллигента указывались очки и шляпа. Но из всех головных уборов наиболее сущес