[17. Обращение на ты вообще свойственно многим персонажам анекдотов; но именно в применении к грузинам оно практически не знает исключений.]
Совсем иной характер у других постоянных героев анекдотов последнего двадцати-тридцатилетия – у чукчей. Чукча – это природный, естественный человек Руссо, попавший в чужую для него городскую технократическую цивилизацию. Чукча кажется очень глупым лишь потому, что он в городе продолжает жить по законам тайги (охотится на старушку или на дельтаплан, не умеет пользоваться телефоном и т. п.), а по-своему чукча хитер и умен. Особенно ярко это проявляется в анекдотах о том, как чукча воспринимает действительно бредовые советские лозунги и реалии – например, анекдот о том, что все у нас в стране делается во благо человека и чукча знает этого человека, или о том, как чукча отстоял очередь в магазин, а продавец умер (анекдот про мавзолей Ленина); ср. также анекдот, в котором фигурирует типичное для советской городской топонимики, хотя и достаточно абсурдное название улицы – улица Восьмого марта:
• Едет чукча в трамвае. Водитель: «Следующая остановка "8-го Марта"…» Чукча: «Ой, а раньше никак нельзя?!…»
Стандартной речевой характеристикой чукчи в анекдотах является, как уже говорилось, слово однако. Его функции в языке состоят в том, чтобы указывать на несоответствие тому, что можно было бы ожидать. В значении союза однако семантически близко союзу но; наряду с этим однако «употребляется для выражения удивления, недоумения, возмущения и т. п.» [Евгеньева 1982], т. е. также служит реакцией на несоответствие ожидаемому. Такое употребление однако соответствует общему внутреннему состоянию чукчи в анекдотах – пассивному изумлению перед окружающим миром и недоумению человека, столкнувшегося с непривычной для него цивилизацией. Этой же цели служит и свойственное чукче в анекдотах обозначение себя в третьем лице: он как бы глядит на себя со стороны, удивляясь своему месту в приоткрывающемся ему мире.
Словарный запас чукчи в анекдотах беден, он ограничивается словарем-минимумом, состоящим из самых простых и употребительных слов; при этом он чаще всего употребляет слова и формы, уместные в разговорах с детьми (Телефона, телефона, чукча [ц'укц'а] кушать хочет). Выход за пределы такого словарного запаса воспринимается как маркированный и создает добавочный комический эффект, как в высказывании Тенденция, однако, заимствованным из следующего анекдота (и ставшего «крылатым словом»в современной русской речи):
• Сидит чукча на берегу моря и курит трубку. К нему подбегают, говорят: «У тебя олень в море упал!» Чукча невозмутимо курит трубку. Через некоторое время к нему снова подбегают, говорят: «У тебя еще один олень в море упал!» Чукча сидит, курит трубку. Через некоторое время к нему опять подбегают, говорят: «У тебя третий олень в море упал!» Чукча по-прежнему сидит, курит трубку. Наконец к нему побегают, кричат: «У тебя все олени в море попадали!» Чукча вынимает трубку изо рта и говорит: «Тенденция, однако».
Сходный эффект имеет место в тех случаях, когда собеседники пытаются приноровиться к понятиям и словарному запасу чукчи, но выясняется, что его система представлений и словарный запас мало чем отличаются от представлений и лексикона его собеседников:
• Испытывают наши новую баллистическую ракету СС-50. А у нее блок наведения отказал и улетела она куда-то в тундру. Ну, послали за ней поисковую группу. Идут они по тундре, а навстречу чукча. Те у него спрашивают: «Скажи, чукча, тут 5 дней назад летела большая огненная палка. Ты ее не видел?» «Нет, – говорит, – однако не видел. Самолета – летела, вертолета – летела, СС-50 – летела, а большая огненная палка – не летела».
Чукчи в анекдотах, как и грузины, чаще всего обращаются к собеседнику на ты, однако для них функция такого способа обращения несколько иная: это как бы речь ребенка или человека, почти не затронутого цивилизацией и условностями этикета.
Прежде чем переходить к анализу «еврейского анекдота» в современной русской речи, необходимо сделать одну оговорку. Грузины и чукчи в анекдотах на русском языке всегда функционируют именно как персонажи русского анекдота. В то же время анекдоты о евреях нередко представляют собою возникшие в еврейской среде анекдоты, которые могут рассказываться на русском языке, а могут и на любом другом (так, многие из анекдотов, вошедших в известные книги Лео Ростена, рассказываются и по-русски). Строго говоря, можно считать, Что в таких анекдотах мы имеем дело не с образом еврея в русском анекдоте, а с образным строем еврейского анекдота (который был рассказан на русском языке).
Впрочем, не следует преувеличивать возникающие в этой связи трудности. Под русским анекдотом о евреях можно понимать любой анекдот с персонажами-евреями, имеющий достаточно широкое хождение в русской среде. Независимо от генезиса таких анекдотов, с синхронной точки зрения они все попадают в один класс, и анекдот, родившийся в еврейском местечке начала века, но активно рассказываемый в современном русском городском обществе, функционально ничем не отличается от анекдота о евреях, который и возник, и рассказывается в русской городской среде.
Евреи в анекдотах характеризуются свойствами, в корне отличными от грузин и чукчей, и это подчеркивается их речевыми характеристикам. Для еврея как героя анекдота характерна частица таки, служащая показателем установки, во многом противоположной той установке, которая лежит в основе использования однако: оно указывает на соответствие ожидаемому, на то, что сомнения были напрасны ('при всем при том, несмотря на это', – поясняет значение данной частицы В. И. Даль [1980]). Использование таки хорошо отвечает установке человека, все знающего наперед и любящего (иногда с некоторым занудством) подчеркнуть, что его предвидения оправдались, несмотря на возможные сомнения. Именно такая установка характерна для еврея как героя анекдота, и не случайно именно таки (особенно в сочетании таки да) служит одним их самых характерных признаков еврея в анекдотах.
Евреи в анекдотах во многом следуют особому «речевому этикету», придающему их речи специфический «национальный колорит»: отвечают вопросом на вопрос (ср. анекдот: Почему вы все время отвечаете вопросом на вопрос? – А как надо?), ценят выражение сочувствия выше, чем комплименты собеседнику («еврейский комплимент»: Как вы сегодня плохо выглядите), сами, отвечая на комплимент, начинают возражать собеседнику, при упоминании любого лица считают необходимым дать ему оценку, обычно в форме пожелания (Пусть она будет счастлива; Чтоб у него было столько болячек, сколько у меня долгов; Чтоб он так жил… и т. п.). Характерна также манера начинать вопрос с союза и. Типичные примеры:
• Вы выходите на следующей? – Да. – А женщина перед вами выходит? – Да-да. – А вы ее спрашивали? – Да, конечно. – И что она ответила?
[18. Недоверие к полученному ответу, желание его перепроверить не случайно и хорошо укладывается в общую систему речевых стратегий, используемых евреями в анекдотах. Приведем характерный пример: У Мойши ввонит телефон. «Мойша слушает», – говорит Мойша. «Алло, это ты. Мойша?» – спрашивает голос. «Да. это Мойша, а кто это?» – интересуется Мойша. «Что-то не похоже на Мойшу», – сомневается голос. «Да это же я, Мойша», – утверждает Мойша. «Мойша, ты уверен, что это ты?» – повторяет голос. «Уверен я, уверен. Это я, Мойша!» – раздражается Мойша. «Да нет, я хочу поговорить с Мойшей. Мойшу Каца, пожалуйста». – «Да это я, идиот, я! Я Мойша! /» – орет Мойша. «Да-а? Это правда Мойша?????» – «Дааааааааааааааааааа!!!!!!!!!!!! I!!!!!!!!!» – «Ну хорошо, Мойша. Это Абрам. Помнишь, ты обещал мне одолжить 100 долларов?» – «А-а… Ну таки я напомню Мойше, когда он придет…».]
• Два еврея смотрят по телевидению футбольный матч. Комментатор сообщает: «Гол забил Гершкович». Один еврей поворачивается к другому и говорит: «И вы думаете, они этот гол засчитают?»
• Контролер в поезде обращается к еврею: «У вас билет до Херсона, а поезд идет в Конотоп». – «И часто ваши машинисты так ошибаются?»
При этом указанные речевые особенности подчеркивают те или иные черты образа еврея в анекдоте. Например, склонность отвечать вопросом на вопрос определенным образом соотносится с такими чертами, как прижимистость и покладистость. Ср. следующие анекдоты:
• Рабинович, сколько денег ты положил в конверт к молодоженам? – А разве конверт уже ничего не стоит? (прижимистость).
• Извините, сколько сейчас времени? – А сколько вам надо? (покладистость).
Но чаще всего можно говорить об особом соединении прижимистости и покладистости в сочетании со своеобразною хитростью, как в следующем анекдоте, в котором обыг-рывается энантиосемия русского глагола одолжить:
• Рабинович, вы не могли бы одолжить 100 рублей? – Хорошо, а у кого?
Многие характеристики евреев в русских анекдотах мало изменились за более чем столетнюю историю существования этой серии. Евреи – умные, хитрые, жадные. Часто богатые, но (в отличие от других персонажей русских анекдотов про богачей: загулявших купцов, грузин и новых русских) не демонстрируют свое богатство, а стараются скрыть его. Имеют большие способности к бизнесу (часто нечестному). Евреи за свою долгую, полную гонений историю научились приспосабливаться ко всему, поэтому евреи могут приспособиться и к советской власти и даже обмануть ее представителей (милицию, таможенников и др.). Евреи – физически слабые, хотя благодаря своей хитрости иногда побеждают более сильного противника.
Доминирующая черта евреев во многих анекдотах- осторожность, подчас граничащая с трусостью: в политике, в бизнесе (поэтому евреи и не афишируют свое богатство) и просто в жизни. Ср. следующий характерный пример:
• Хаим с Натаном возвращаются домой поздно вечером и вдруг замечают вдалеке двух подозрительного вида субъектов. Хаим говорит Натану: «Знаешь что, давай перейдем на другую сторону, их таки двое, а мы одни».