спинки креветок, перехватывало дыхание, но отчаянный толстяк из «Таймса» добавил-таки себе несколько мелких коричневых зернышек и после этого застыл с открытым ртом. Только обильные слезы катились по его пухлым щекам.
— Вот поэтому-то перец и называют «крокодильим», — наставительно заметил шкипер. — Крокодилы точно так же лежат на отмелях с открытой пастью и оплакивают съеденных ими животных.
— Мой коллега в Африке впервые, — улыбнулся Том. — Все ему здесь в новинку, все хочет узнать и попробовать. Говорит, чго собирается книгу об увиденном написать.
После дьявольского супа толстяк отдышался и вытер слезы.
— Да, собираю материалы для книги. Даже название уже придумал: «Роковая тайна джунглей»!
— Вот это название! Дух захватывает!
— Значит, в нее войдут «Пиршество людоедов», «Бенин — город крови» и другие твои статьи? — поинтересовался Том.
— Разумеется! Наша публика об Африке ничего не знает, а событиями на этом континенте по-настоящему интересуются только купцы и миссионеры. Поэтому, для того чтобы статья появилась не в каком-нибудь вестнике общества любителей тропических бабочек, а в десятках столичных газет и журналов писать надо так, чтобы было доступно всем читателям. Чтобы каждый захотел обсудить эту новость со своим соседом и даже с женой! Поэтому статья должна быть с перцем, у всех вышибать слезу!
— Ну, а если в статье написано одно, а в жизни происходит другое?
— Не обижайся, Том, но у тебя провинциальные понятия. Как постоянно говорит наш главный редактор, профессиональный журналист не должен верить в то, что пишет. Его дело установить факты, а потом делать с ними то, что требуется его газете!
— Факты, факты! Кончайте вы ученые споры! — рассердился шкипер. — Лучше закусывайте. Можно подумать, что врачи, священники и другие люди только и делают, что во всеуслышание рассказывают обо всем, что им известно. У каждого свои секреты, только у дураков их нет.
— Кстати, о фактах, — Николай обратился к шкиперу. — Действительно негры съели британских дипломатов?
— Ну, об этом все знают! — воскликнул толстяк, но шкипер велел ему замолчать.
— Этот идиот Филлипс сам виноват. Его, как вице-консула, послали на переговоры с оба Бенина, а он затеял ссору. Несколько раз ему навстречу гонцов посылали, просили до конца церемонии в город не входить…
— Что за церемония?
— Поминки по отцу оба. Здешние племена своих умерших правителей очень почитают, в годовщину их смерти проводят особые праздники. Жрецы в белых балахонах устраивают торжественные шествия — вроде бы они сами духи умерших, — от покойных основателей родов приветы передают, а люди с ними о своем будущем и разных секретных делах советуются. Все это, конечно, чепуха, но негры верят. Женщинам и всем чужакам при этом присутствовать нельзя. Запрещено строжайше, а тут наш вице-консул с двумя сотнями слуг и носильщиков является. Многие же из них были из враждебных бенинцам племен и могли все их тайные беседы подслушать. Филлипс же пер напролом, ничьих советов и предупреждений и слышать не желал. Началось с перебранки, кончилось побоищем… Ну, а если у кого-то из убитых печенку или что другое вырезали для того, чтобы приготовить волшебное зелье, так это же не людоедство.
— Почему он так торопился? Не мог подождать окончания церемонии?
— Компания торопилась, — шкипер понизил голос, быстро глянул на суетившихся в стороне торговцев. — Немцы рвутся на Нигер.
— Немцы?
— Ну, да. В Камеруне и Того они уже угнездились, если мы будем мешкать, то и здесь все захватят. Уже пытаются пальмовое масло по высокой цене скупать, свои дешевые товары предлагают. Недавно немецкое судно тайно поднялось вверх по Нигеру, хотело доставить груз соли племенам, которые по договору с Компанией обязаны покупать только ее товары. Едва их успели перехватить, но тут вмешался германский консул. Между прочим, племянник самого Бисмарка. Не зря его сюда из Берлина прислали, во все секреты старается пролезть, все кругом разнюхивает, с туземными вождями дружбу заводит. Так что немецких купцов пришлось выпустить, но судно с грузом конфисковали. На Нигер немцам и разным там французам хода нет — наша славная Компания никого сюда не допустит!
— Компания или британское правительство?
— Королевская Компания Нигера. В Сити ее акции очень высоко ценят. Она совсем недавно начинала с капиталом всего в сто двадцать пять тысяч фунтов стерлингов, а сейчас ворочает миллионами. Естественно, действует от имени и по поручению британского правительства, имеет право на заключение договоров с местными племенами. Лучше не становиться ей поперек пути. Для того, чтобы проучить Бенин и всем показать, кто хозяин на Берегу, вон какую силу собрали!
— Говорят, какие-то суда даже из Индийского океана пришли!
— Крейсер «Артемида». Через несколько дней он уходит обратно в Кейптаун, — согласно кивнул Том.
— Это точно? — живо откликнулся Николай. Нельзя было упускать такую возможность.
— Совершенно точно. На ней возвращаюсь домой. Я корреспондент кейптаунской газеты «Аргус» и приехал сюда, чтобы написать об экспедиции.
— Из-за этой экспедиции и я застрял здесь, хотя направлялся в Кейптаун, где наша фирма открывает свой магазин. Английский офицер чуть не силой снял меня с парохода, но обещал, что при первой возможности поможет отправиться дальше в Южную Африку.
— Как зовут офицера?
— Лейтенант морской пехоты Эдуард Ренг.
— Хорошо его знаю, служит сейчас при штабе, — кивнул интендант. — Настоящий джентльмен, свое слово всегда сдержит.
— Хотел бы я взглянуть на того, кто осмелится отказать израненному герою победоносного похода против кровожадных дикарей! — гаркнул толстяк из «Таймс». — Вся мировая пресса покроет позором его имя!
— Все будет в порядке! В Кейптаун поплывем вместе. — Том похлопал Николая по плечу. Тот широко улыбнулся в ответ. Прибытие на британском крейсере, с необходимыми бумагами из губернаторской канцелярии, да еще в компании местного журналиста — все это могло очень и очень помочь в устройстве на новом месте.
ГЛАВА 13
Штабной лейтенант действительно сдержал слово, и губернаторская канцелярия выдала свидетельство на гербовой бумаге, разукрасив его многоцветными печатями. В специальном послании на имя командира крейсера «Артемида» была высказана просьба — на время перехода в базу Саймонстаун, Капская колония Британской Южной Африки, предоставить каюту и довольствие Томасу Дюплесси, корреспонденту кейптаунской газеты «Аргус», и гражданину США Питеру Крейну, механику. О последнем было сказано, что он, «имея временное звание сержанта инженерных войск, оказал содействие в проведении операции британского королевского флота, в ходе которой мужественно исполнял свои обязанности и получил ранение…»
Отдельную каюту, конечно, не предоставили. Американский механик, а тем более журналист — не джентльмены. Им не место в кают-компании, среди офицеров королевского флота. Поэтому разместили в кубрике со старшинами, но для сна отвели койки, а не подвесные гамаки, как для рядовых матросов. Субординация на корабле соблюдалась еще строже, чем в британском обществе — каждому свое.
Знакомство с порядками на боевых кораблях владычицы морей не входило в задание Николая. Но при сложившихся обстоятельствах не стоило пренебрегать открывающимися возможностями. Тем более, что молодой японский флот создавался по британскому образцу и многие его корабли строились на английских верфях. Поэтому что-то могло оказаться полезным. Но необходимо было безукоризненно сыграть роль сухопутного человека, не выдать себя. Как это случилось на «Бегемоте», где шкипер с первого же взгляда определил, что перед ним моряк. Хорошо еще, что не стал задавать лишних вопросов.
Поэтому по трапам Николай поднимался и спускался как настоящий «сухопутный краб», выставив зад, цепляясь за поручни. Краем глаза, с удовлетворением, ловил сочувственные и насмешливые взгляды членов экипажа. Контролировать себя приходилось постоянно, тем более что вещи интересные и поучительные встречались буквально на каждом шагу. Вот хотя бы двойные двери, ведущие в казематы на батарейной палубе. Одна снаружи, легкая, водонепроницаемая. Вторая — массивная, броневая, со специальным приводом и запорами. Сделано не без ума, стоит это запомнить. Во внутренних помещениях мало деревянной отделки, переборки кают сделаны из металла. Если вражеский снаряд здесь разорвется, то огню разгуляться негде, пожар может быть легко потушен.
Впрочем, пассажирами на крейсере поплавать не довелось. На время перехода старший офицер обоих гостей приставил к расчету прожектора, на кормовом мостике. Даже распорядился выдать холщовые робы, чтобы своим развратным штатских обликом не портили внешний вид боевого крейсера. Служба оказалась нетрудной — стой себе на одном месте и смотри по сторонам. Главное — не путаться под ногами у вахтенных, да на ходу за борт не свалиться. Однако уже на третий день пришлось поработать по-настоящему.
Ранним утром у борта крейсера встал пузатый и закопче- ный угольщик и начался аврал — погрузка угля. В работе принимали участие все члены команды, не исключая и офицеров. Грузовые стрелы подхватывали связки огромных мешков, которые матросы наполняли углем в трюмах угольщика, и переносили их на борт «Артемиды». Здесь специальные команды принимали груз и ссыпали содержимое мешков в горловины угольных ям. Перед началом работы все оделись в обмундирование неизвестно какого срока, чуть ли не в рванье, и больше походили на пиратов, чем на матросов королевского флота.
Очень скоро тонкая, как пудра, угольная пыль всех окрасила в одинаковый черный цвет. Толстым слоем она покрыла палубу, орудия и надстройки и смрадным облаком окутала корабль. Прилипала к потному телу, забивалась в горло, скрипела на зубах. Грохот ссыпаемого угля, лязг лебедок, свист боцманских дудок и громкие команды — все слилось в оглушительную симфонию. Но стоявший на корме корабельный оркестр, хотя и не блистал уже начищенной медью труб, яростно пытался перекрыть весь этот шум оглушительными маршами и жизнерадостными мелодиями портовых таверн.