тенный офицер и караул из морских пехотинцев.
Трижды переливчатым посвистом залились боцмана, призывая всех к вниманию и порядку. Но к тому времени корабль и команда вновь обрели должный вид и новый приказ: «К вину и обедать!» — был исполнен безукоризненно. Офицеры удалились в кают-компанию, а старшины и матросы чинно подходили к кадушке и по очереди принимали положенную королевским указом порцию грога[7]. В этот праздничный день все получили, сверх положенного, еще по одной порции, а Нептун и его свита и по третьей.
Долго потом на корабле вспоминали этот день отдыха, прошедший без учений и тревог, обсуждали шутки языкастого рулевого, так удачно исполнившего роль морского владыки. Служба шла своим чередом, и настал день, когда прямо по курсу в голубой дымке встала громада Столовой горы. Ровная, словно срезанная ножом, она высоко поднималась над плоскими серо-желтыми берегами. Острые пики горных вершин встали у нее по бокам. Мимо такого заметного ориентира ни один моряк не пройдет. Когда обогнули скалистый островок Роббен и подошли ближе, стали хорошо видны крутые склоны горы, обнаженные слои породы, каменистые осыпи, густо поросшие зеленью. Но долго любоваться открывшимся видом не пришлось, буквально на глазах плотные облака накрыли плоскую вершину.
— Вот стол и накрылся скатертью, — сказал Том. — Завтра будет ветер.
Николай стоял рядом на мостике, с большом интересом слушал пояснения. В бинокль хорошо просматривался город, широко раскинувшийся вдоль берега, у подножья горы. Прямые улицы, тесно застроенные домами, прямоугольники парков и садов, дым над предприятиями. Да, город деловой. Сколько придется здесь прожить?
— Посмотри, вон старый форт, обсерватория, ботанический сад. — Том говорил увлеченно, от обычной сдержанности не осталось и следа. — Теперь, когда телеграфную линию до Лондона проложили и железную дорогу до самых золотых приисков довели, население Кейптауна за пятьдесят тысяч перевалило. Посмотри, сколько места торговый квартал занимает — всем конторам и магазинах в нем уже и не разместиться. Не поверишь, но именно на этом месте голландские переселенцы свою первую сделку с местными племенами совершили — обменяли три медных миски на корову и быка…
Николай слушал, согласно кивал. Бухта просторная, торговых судов много. На прибрежных вершинах сигнальные посты и батареи. Портовое хозяйство большое, причалы, склады. Вон что-то еще строят. Со всем этим надо хорошо ознакомиться.
Вот и кончилось путешествие, начинается работа.
ГЛАВА 16
Работа началась с первых же часов. Как только вступил на берег, вихрем завертелись встречи, знакомства, оформление бумаг. Канцелярия губернатора, полицейское управление, банк, таможня, магазины — одно за одним.
Задержка в пути оказалась кстати — Ашот уже поджидал со своим кинжалом. Извлеченная из его рукоятки инструкция гласила, что обстановка изменилась и работать предстоит с другим напарником. Так появился уроженец Бомбея господин Пракаш. Худой, как щепка, до глаз заросший густой черной бородой, он знал всех торговцев в округе и имел подлинный паспорт гражданина Британской империи.
Сам же Ашот, последняя живая душа, с кем можно было без опаски перемолвиться словом, отбыл куда-то на восток.
Вскоре принята первая весточка и от начальства. Обычные наставления, но между строчек читался невысказанный вопрос: где так долго пропадал? Тем не менее денежный перевод поступил исправно.
С помощью Пракаша дело пошло веселее. В стороне от торговых кварталов, у мыса Сипоинт, сняли старый дом голландской постройки. Как и большинство зданий, он был окрашен в желтый цвет, с крутой черепичной крышей и фигурными завитками на фасаде. Стоял он на одной из улочек, что сбегают по отрогам Столовой горы к берегу на солнечной северной стороне. По утрам солнце вставало справа, а вечерами на быстро гаснущем небосводе загоралось роскошное созвездие Южного Креста. Можно было увидеть и непривычно повернутый серп Луны. Но особенно изучать красоты здешних небес не приходилось — из окон второго этажа открывался отличный вид на порт и всю бухту.
Оружейный магазин «Американский ковбой» устроил без лишнего шика, но солидно. Обосновался хотя и не на самом бойком месте, но в двух шагах от Лонгстраат[8]. Предусмотрел и два запасных выхода, так что клиентам не обязательно было встречаться друг с другом. На открытие пригласили кого следует из местных властей и, уж конечно, газетчиков.
Благодаря Тому с ними завязались самые дружественные отношения. Николай на платные объявления не скупился и стал почти своим человеком в пропахших типографской краской, клеем и дешевым табаком редакциях. Здесь порой удавалось узнавать очень интересные новости, которые не попадали ни на страницы газет, ни в официальные документы. Оказалось, что брат Пракаша владеет небольшим фотосалоном под названием «Африканский привет». Был он расположен у самой набережной и посещался многими моряками. Кто же откажется запечатлеть себя на память рядом с чучелом громадного носорога или гривастого льва. Желающие могли сняться и вместе с «настоящим дикарем», носящим фантастический головной убор с пестрыми перьями и коровьими рогами. Можно было сделать фотографию и своего корабля на фоне Столовой горы. Хозяин знал свое дело и заказы исполнял быстро.
Встретился Николай и с приятелем баталера, стариной Бобом, который служил в канцелярии на флотской базе в Саймонстауне. Ездил на южный берег Капского мыса и ознакомился с этим небольшим городком, что лежит на берегу бухты, надежно укрытой горами. В таверне «Флагманский фрегат» классно отметили знакомство, а потом и уход «Артемиды» в новый поход. Стали друзьями. Вскоре оказалось, что если договориться, то возможно время от времени бывать в местном арсенале. Поработать у станка в его мастерской, подогнать товар по вкусу покупателя, пристрелять карабин в тире.
Понемногу разворачивалась торговля. За новичком следили многочисленные внимательные и просто любопытные глаза. Отзывы его клиентов ревниво выслушивались и обсуждались. Вскоре все привыкли к тому, что он регулярно посылает телеграммы в лондонский филиал своей фирмы, требует выслать охотничьи ружья, револьверы, пороха, капсюля и другие товары. Аккуратно указывает количество, спецификацию и номер изделия по каталогу. Общественность одобрительно отнеслась к тому, что все поступает небольшими партиями, оценила расчетливость и осторожность конкурента. Благосклонно отнеслась к тому, что он не пытается сбить цену. Тщательно прикинула расходы и доходы нового магазина, приблизительно определила размер прибыли. Успокоилась.
Месяц шел за месяцем и постепенно Питер Крейн становился уважаемым членом местного общества, появились заказчики и в провинции. Завел себе ранец из толстой бычьей кожи с множеством кармашков и отделений для инструментов. Стал выезжать в окрестные городки, демонстрировал образцы товара, мог сделать и мелкий ремонт. Посещал чистенькие уютные усадьбы, увитые плющом, окруженные садами и виноградниками. Любовался полями пшеницы и кукурузы, тучными стадами на зеленых лугах. Красивая, благодатная земля с умеренным здоровым климатом.
В домах, обставленных массивной дубовой мебелью, со стенами, украшенными бело-синими фаянсовыми блюдами и шкурами львов, встречали тепло и радушно. Том охотно знакомил со своими родными и близкими, что вели род от старинных семей, более двухсот лет назад оставивших берега Голландии и Франции и поселившихся в Южной Африке. Называли они себя бурами, крестьянами, и было приятно, сидя на увитой виноградом веранде и покуривая душистый табак, вести неторопливую беседу об урожае, приплоде скота, удачной охоте.
Хозяева любили поговорить о божественном, частенько ссылались на Библию. О странах, что лежат на другом конце земли за морями и океанами, почти и не упоминали. Мягко звучала голландская речь. Вначале понимал с трудом, но потом освоился. Помогло знание немецкого. После многолюдной портовой суеты Кейптауна хорошо было провести день-другой в этом тихом и уютном мире. Но скоро Николай убедился — есть заботы и в здешнем краю.
Какая-то скрытая напряженность царила в этих патриархальных усадьбах. Что-то тревожное порой прорывалось во взглядах их обитателей. Случалось, что собеседник внезапно замолкал и менял тему разговоров. Но больше всего запомнилась одна встреча.
Коренастый бородатый бур вошел прихрамывая во двор. При одном его появлении чернокожие слуги, шумно возившиеся с разгрузкой повозки Тома, разом смолкли. Незнакомец взглянул на них холодно, что-то процедил сквозь зубы. Одни со всех ног бросились выполнять его приказание, другие с удвоенным рвением молча принялись за работу. Бородач кивнул Тому, Николая окинул быстрым и недоверчивым взглядом. При приветствии руку сунул как лопату, буркнул что-то под нос, ушел к хозяину дома.
— Кто это?
— Алан ван дер Кемп. Разводит скот на севере, в Трансваале. Приехал по делам.
— Суровый он какой-то.
— С черными всегда такой. Иначе как кафры[9] их и не называет. Тебя, видимо, принял за англичанина.
— Не любит англичан?
— Его семья лет двести в этих местах вольно жила. Большое хозяйство имели, поля, стада. Местные чернокожие все потомки рабов, которые на его деда и отца работали. Помнят старых хозяев.
— Вижу, до сих пор его опасаются.
— Знают, что возражать Алану опасно. Может прибить, а то и с собой прихватит. — Том понизил голос. — На севере есть глухие места, оттуда не возвращаются.
— Чем же ему англичане не угодили?
— Когда они Капскую землю заняли, то начали новые порядки вводить. Свои суды установили, всех хозяев-буров обязали высокие налоги платить. Рабов велели на волю выпустить, но положили за них смехотворно низкую компенсацию, да и ту можно было получить только в Лондоне. Кто же это из-за таких денег за океан поплывет? Дорога дороже станет. Тогда еще телеграфной линии не было, деньги на счет в английском банке не положишь. Кончилось все это тем, что более десяти тысяч бурских семей снялось с этих мест и ушло на север за Оранжевую реку, а некоторые даже за реку Вааль.