Взглянул на побледневшее лицо начальника, все понял:
— Ничего, ваше благородие, отмолимся!
На этот раз англичане с ответом не запоздали, пристрелочная граната разорвалась довольно близко.
— Лошадей!
Мальчишка-ездовой вихрем вылетел с упряжкой на позицию, вел в поводу коня и для Николая. Орудие и зарядный ящик поспешно облепили номера, помчались вниз по склонуОстался один седой водонос. Как сидел на камне с банкой компота в руке, так и застыл, оглушенный близкой пушечной пальбой.
Николай свесился с коня, схватил старика за пояс, бросил поперек седла.
— Лежи смирно!
Уже позади услышал сплошной грохот разрывов, засвистело и загудело над головой. Горячим ветром дохнуло в спину, острая боль отозвалась во всем теле, что-то теплое потекло по левому боку.
Своих нашел уже за грядой холмов, куда снаряды не доставали. Люди и лошади, все в поту и пыли, приходили в себя после бешеной скачки. Ткнул водоноса в бок:
— Слезай, приехали. Вы, ребята, все целы?
— Николай Васильевич, вы же весь в крови!
Только после этих слов почувствовал, что все тело сводит от боли и что сейчас вывалится из седла. Все поплыло перед глазами.
В себя пришел уже в темноте. Лежал у костра на чем-то мягком, вся грудь туго стянута бинтами. Попросил пить.
— Слава Богу, очнулся! — донеслось воркование Кузьмы. — Вот испейте. Квасок кисленький, бабы в лагере из апельсинов намяли. Наш ездовой за ним специально гонял. Лекарь все как следует сделал, сказал, что утром в бричке прямо в госпиталь доставит. Там, говорит, милосердные сестрички куриным бульоном поить будут, быстро на ноги поставят.
— Где орудие?
— Не извольте беспокоиться, наша «мадам» на новой позиции стоит, тут неподалеку. Часовые при ней, все как полагается. Генерал наведывался, очень жалел, что вы из-за кафра так пострадали. Он и Раджу своего оставил для вашей охраны.
Услышав свое имя, из темноты выступил громадный рыжий пес, лизнул Николая в щеку, угловатую голову положил ему на колени, сочувственно вздохнул. Был этот Раджа ростом с теленка, а шириной груди не уступал иному мужику.
К костру подходили буры, степенно кланялись, от души желали поскорее поправиться. Внимание было приятно, Николай немногословно отвечал, но Кузьма ревниво ворчал, не давал затеять долгий разговор.
Но исключение пришлось сделать для лекаря, невысокого худощавого господина, который решительно прогнал всех посторонних, осмотрел раненого и впридачу обругал Кузьму.
— Что это он у тебя пластом лежит. Найди что-нибудь, подложи под голову, чтобы было повыше.
Из сумки достал что-то, развернул.
— Вот принес, настоящая «балаклава», из мягкой шерсти связана. Голову, шею и плечи закрывает. Примерь.
Николай с сомнением взглянул на вещь.
— Как дышать в такой? Только нос да глаза, торчат наружу. Жать не будет?
— Одевай, одевай. Ночь будет прохладной, а ты много крови потерял. Замерзнешь. Да не сомневайся, англичане не зря своих офицеров и солдат снабжают этими «балаклавами».
— Давайте помогу натянуть, — предложил Кузьма и уже по-русски добавил: — Службу я в Балаклаве начинал, красивое место. Но не знал, что там такие вещи вяжут.
— Это вещь английская, — ответил Николай. — Они когда Севастополь штурмовали, сильно мерзли во время крымской зимы. Вот и придумали такие шлемы, а хранили их на вещевых стадах, которые находились в Балаклаве. Оттуда и название пошло.
Внезапно пес поднял морду и тихонько взвизгнул. Словно извиняясь перед Николаем, ткнулся холодным носом в ладонь, радостно тявкнул и прыгнул в темноту.
— Это он хозяина почуял, — объяснил лекарь. — Лукас едет.
— Давно вас спросить хотел, — не унимался Кузьма, — что это за порода такая? Грива от ушей до хвоста тянется, и волос в ней к голове торчит, совсем не так, как у других собак. Такого пса и не погладишь.
— Это местная порода, называется «риджбек». Отличные сторожа, а при охоте на львов и другую крупную дичь просто незаменимы. К своим добрые и ласковые, но к чужим беспощадны. Говорят, есть в них кровь гиен, потому и грива волосом к носу растет. А Радже еще щенком в корм сухих пауков добавляли.
— Зачем?
— В наших краях есть такие пауки, что за добычей прыжками гоняются. Старики уже давно от кафров узнали, что если пса с раннего возраста порошком из этих пауков подкармливать, то он потом не будет знать страха. Если прикажут, в огонь бросится, один на леопарда пойдет.
Из темноты появился Лукас со своими ординарцами. Раджа ни на шаг не отставал от хозяина, словно привязанный трусил у его стремени.
— О Питер! Ты уже можешь сидеть! Как самочувствие? — Лукас слез с коня, присел у огня.
— Спасибо, держусь.
— Лукас, ты его не очень-то своими разговорами занимай, ему покой нужен, — вмешался лекарь.
— Не буду. Приехал только взглянуть на Питера и еще раз поблагодарить за отличную стрельбу. После нее англичане из окопов боятся и нос показать, но усилили наблюдение. Даже второй воздушный шар с наблюдателями подняли. Надо думать, скоро опять начнут атаки.
— Не извольте беспокоиться, — отрапортовал Кузьма. — Орудие на новой позиции, замаскировано и охраняется. Пусть хоть завтра приходят — встретим, как полагается!
— Как на других участках фронта? — спросил кто-то.
Увидев, что подъехал командир, люди стали подходить отсоседних костров.
— Здесь у нас, на южном фронте, нормально. Англичане наступают от Дурбана, но в горной местности во всю силу развернуться не могут. А вот на западе хуже, там местность более ровная и от Кейптауна ведет прямая дорога. Там нашим парням из коммандо Оранжевой Республики приходится туго.
— А что же Германия? Ведь кайзер обещал нам помочь!
— Кайзер внук британской королевы Виктории. Родные между собой всегда поладят. Да и другие державы ради наших дел не хотят с Англией портить отношения, больше говорят красивые слова о сочувствии и осуждают Лондон. Нам надеяться приходится только на самих себя. Да еще на тех волонтеров, которые не побоялись с оружием в руках прийти нам на помощь.
— Правда, что англичане хотят сменить своего командующего?
— Только что сменили. Теперь главнокомандущим всеми британскими войсками в Южной Африке назначен фельдмаршал Фредерик Робертс. Старый вояка, сражался в Индии, Афганистане, Бирме, Абиссинии. С нами же у него еще и личные счеты — на берегах Тугелы недавно смертельно ранили его сына. Отважный был лейтенант, отход своих прикрывал до конца. А вот нашему соседу повезло: достались десять исправных пушек и столько других трофеев, что обещал и с нами поделиться.
С яростным лаем Раджа сорвался с места. Схватив оружие, буры молниеносно растворились в окружающей тьме. На освещенной площадке у костра остались лишь Николай, Кузьма и лекарь. Ночную тишину разорвал дикий визг, а затем яркая вспытка озарила все вокруг и послышался громовой раскат взрыва.
— С «мадам» беда! — заорал Кузьма и бросился на позицию.
— Что случилось? — мучаясь от собственной беспомощности, Николай попытался встать.
— Лежи тихо, — лекарь с силой прижал его к земле. Зашептал в самое ухо: — Мы с тобой у огня как две мишени, из темноты пулей или копьем любой достанет. Притворись мертвым, пока наши не вернутся…
Они вернулись, но уже издали по громким проклятьям Кузьмы можно было понять, что случилось худшее.
— Ваше благородие! Что же это такое! Обоих часовых зарезали, а у пушки ствол разворотили. И кто сделал — мальчишки-кафры. Что б их всех!..
— Это не кафры, а бушмены. Они все низкорослые, — поправил его Лукас. — Ничего не скажешь — прирожденные охотники. Часовых сняли без шума и динамитную шашку успели в ствол заложить, но пес их издалека почуял. Одного успел загрызть, а второго у самой пушки подмял, но тут фитиль догорел и рвануло. Погибли все.
— Раньше англичане бушменов только в разведку посылали, а сегодня и динамитом снабдили, — сказал один из ординарцев. — Видно, «мадам» им поперек горла пришлась.
— Немедленно скачи в лагерь, бери людей и собак. Утром начинайте прочесывать местность, чтобы к вечеру ни одного живого бушмена поблизости не осталось, — жестко приказал Лукас.
— Орудие в каком состоянии? — негромко спросил Николай.
— Ваше благородие, в дульной части вот такая трещина, — Кузьма показал на пальцах. — Ствол разворотило, он теперь, как труба у граммофона.
— Это ничего, «мадам» еще подаст голос. Отвезите ее в Преторию, к французским инженерам, к Леону или Грюнбергу, они такой ремонт уже делали. Одной гаубице ствол укоротили всего на несколько сантиметров и она опять работает… Кузьма, накрой меня еще чем-нибудь. Знобит.
ГЛАВА 35
Полевой госпиталь находился в небольшой долине, через которую бежала быстрая речка. По горным склонам к ее берегам спускались густые заросли. Над скоплением брезентовых палаток, фургонов и навесов развевался белый флаг с огромным красным крестом.
Однако Николаю было не до обозрения окрестностей — пока несли до двуколки, а потом тащились через кручи и перевалы, всего растрясло. Боли уже не чувствовал, просто все чаще накатывалось забытье, все окружающее плыло, как в тумане. Обреченно чувствовал, как из тела уходит жизнь.
Не помнил, как оказался распростертым на столе, и над собой за стеклами очков увидел чьи-то пронзительные глаза, короткую седую бородку. По телу прошлись быстрые сильные руки, вернули острую боль. У самого носа громко щелкнули толстые пальцы с коротко подстриженными ногтями.
— Смотрит! — раздался уверенный голос. — Клавдия, запиши — рана рваная, края воспалены… Не засыпай, артиллерист! Повезло тебе, ударило по касательной, только одно ребро и вышибло.
Еще раз оглушительно щелкнули пальцы:
— Ты меня слышишь, артиллерист?!
— Слышу, не ори.
— Ах, он еще и по-русски говорит!
— Моряк я, русский.
— Молодец, моряк, голос подал! Я тоже русский. Врач из Нижнего Новгорода, Василием Тимофеевичем зовут. Сейчас мы тебе, земляк, рану почистим, иссечение ребра произведем. Как Адаму в райском саду. Но вот уж Еву сам себе ищи.