— За меня не беспокойся. На этой неделе немецкие медсестры уезжают домой, звали меня с собой. Сам-то ты как выберешься? — спросила дрогнувшим голосом.
— Мне помогут, все будет хорошо, — обнял жену, прошептав на ухо последние наставления.
Расцеловал и сказал главное:
— Люблю!
Вдруг хлопнул себя по лбу: чуть не забыл!
С хозяйской люстры, что красовалась над обеденным столом, срезал несколько стеклянных трубочек, звонкой бахромой висевших на ней. Осторожно спрятал в нагрудный карман.
— Это тебе зачем?
— Пригодится. В твою честь устрою салют, не хуже, чем на императорском смотру. Главное, сама приезжай и не опаздывай!
ГЛАВА 43
С Макубатой шли какими-то переулками, обходили центральные улицы и провалы золотоносных карьеров. Пару раз пережидали, пока проедут конные патрули англичан. Где-то махнули напрямик через отвал выработанной породы и уже внизу услышали шорох осыпающихся камней. Кто-то спускался следом.
— Все в порядке, хозяин. Это идут люди индуна Мативане, нас с тобой прикрывают. Помнишь старого водоноса Тонтелу, которого ты спас в бою? Он с другими остался у твоего дома, чтобы охранять твою жену. Какая она добрая! Первая белая женщина, которая меня пригласила за свой стол и угостила чаем с сахаром! Мы, пятнистые леопарды, не бросаем в беде своих друзей.
У какого-то сарая их встретил Крис. Снова шли в темноте, пока не очутились в мастерской, заваленной разным хламом. Огарок свечи, прилаженной на верстаке, освещал часть стены и сидящего на досках Якоба. Чтобы не испачкать свой дорогой костюм на этой свалке, постелил мешок.
— Ну и задал ты нам работу! — приветствовал он Николая. — Слышал, что женишься, поздравляю. Но англичане прямо-таки взбесились, этот мистер Каупервуд требует доставить тебя живым или мертвым. Чем, Нигер, ты ему насолил?
— Ты меня теперь называй уж крещенным именем — Николай. Мне пора домой в Россию уезжать. А этот ботаник, так он не может мне старого простить, хотя — Бог свидетель — подозревает во многом напрасно. Извини, что вас я подвел.
— С нами все в порядке. Том своему полковнику уже доложил, что с тобой только в газете и познакомился, а мистера Каупервуда вообще знать не знаете. Ну, а какое отношение у профессиональных военных к конторе этого, как ты говоришь, ботаника, знают все. Они же постоянно друг друга обвиняют во всех ошибках и промахах. Что касается меня, то я вообще стою в стороне, занимаюсь только торговлей. Сам- то что думаешь делать? Можем хоть сейчас отправить на север, через пару недель до Замбези доберешься, а потом спустишься по ней до португальских владений.
— Но на севере английская колония, там действует вольные стрелки полковника Плумера. Слышал, что контролируют все пути и никому не дают пощады.
— Верно, они там долго свирепствовали, особенно когда на плато Матабеле кафров громили. Их горные селения динамитом рвали, а вожаков по деревьям развешивали. Но сейчас Британская южноафриканская привилегированная компания строит на этих землях поселки, тянет на север, к недавно открытым богатейшим запасам медной руды, железную дорогу. Ей очень нужны люди с белым цветом кожи для контроля над стройками и заселения поселков. Из-за войны с англичанами поток переселенцев сократился, и мы предложили компании, конечно же неофициально, предоставить своих людей. Так что ты там не будешь первым.
— Согласен, но прежде всего мне надо обвенчаться.
— Дело хорошее. Послушай, Николай, тебя же у церкви ждут и наверняка арестуют.
— В самой церкви не посмеют, а за ее пределами я им не дамся. Там неподалеку я заметил угольный склад, так поставьте за ним лошадей и дайте провожатого, знающего дорогу до Замбези. Кстати, взрывчатки у вас немного не найдется?
— Понимаю, что ты задумал. Конечно, найдем. Только не переусердствуй, там кроме английских агентов будут и другие люди.
— Заряды сделаю маленькие, больше для шума. К ним эти игрушки подсоединю, — достал из кармана стеклянные трубочки от люстры. — Вот их известными составами наполню, так что останется только пальцами раздавить и через четыре секунды вместе со взрывчаткой все это и бабахнет.
— Что-то уж очень просто все у тебя получается.
— Обычные химические взрыватели, все согласно науке, — подтвердил Николай и добавил: — В церкви боковая дверь имеется, пусть она будет незапертой и из наших около нее никому не надо стоять. А вот стекла, боюсь, в церкви вышибет.
— Не думай об этом. У дядюшки Редена приход богатый, его прихожане на ответвлении самой главной жилы свои шахты выкопали. Как только объявят о мире, там такая работа закипит, такие барыши пойдут — всем на удивление. Ты приезжай к нам лет через пять, не узнаешь этих мест. Все отстроим заново!
Якоб вышел и через некоторое время вернулся с небольшой картонной коробкой в руках, с содержанием которой лучше было знакомиться при нормальном дневном свете и на свежую голову.
— Сейчас тебе принесут поесть, здесь потом и заночуешь, — сказал он. — К тебе вот еще какое дело, оно касается мистера Каупервуда. Том сказал, что этот вредный старикашка за тобой охотился еще в Кейптауне. Он и нам кое в чем напакостил. Не пора ли с ним рассчитаться?
— Покушение на него хотите устроить?
— Ну зачем же из него делать героя или мученика. Том вот что предлагает — ты напиши письмо в одну из лондонских либеральных газет. О том, как этот британский чиновник тебя, гражданина нейтральной страны, преследовал своими подозрениями, вынудил в Кейптауне процветающую торговлю бросить, в большой убыток ввел, а вот сейчас мешает и в законный брак вступить. Можешь потребовать с него или с его ведомства возмещения материального и морального ущерба… Очень уж этот мнимый ботаник усердствовал, когда наших людей за колючую проволоку отправлял. Так что будут и другие письма с именами и фактами.
— Ну что же, я не против, пусть с ним свои же и разберутся. Только как и когда я все это буду писать?
— Вот тебе лист бумаги. Распишись внизу как американский гражданин Питер Крейн. Остальное, о чем я тебе сказал, изложит Том. Заодно укажи и счет в каком-нибудь нейтральном банке. Это ведомство публичных скандалов не любит — заплатит… Между прочим, у вас, русских, есть обычай во время венчания обмениваться золотыми кольцами?
— Бог ты мой! Ну совсем из головы вон! Нет у меня колец, где же я их теперь возьму? В ювелирных магазинах показаться нельзя, там меня непременно поджидают.
— Ну, Николай, ты опытный мастер-оружейник, разве не сможешь сам два кольца изготовить? Твоя сумка с инструментами рядом, горн или что тебе еще потребуется, в мастерской найдется.
— Отковать кольца не проблема. Только из чего? Разве что из медяшки какой?
— У нас в Джоуберге за этим материалом дело не станет. Город на четырех, самых крупных в мире, золотых жилах стоит. Видишь в углу мешки? Возьми, сколько потребуется! — рассмеялся Якоб. — А я сейчас вернусь, схожу за свадебным подарком для твоей жены. Извини, но лично вручить его не смогу.
У стены стояло несколько кожаных мешков. Николай развязал один-другой, везде прелое вонючее зерно, перемешанное с жуками и мышиным пометом. Копнул глубже и нащупал золотые самородки. Выложил их на верстак, рядом с коробкой со взрывчаткой, полез в сумку за необходимыми инструментами.
Все надо подготовить заранее. В одном из отделений за подкладкой нащупал свой американский паспорт, который раздобыл еще Карл Карлович. Достал, повертел в руках.
Как давно это все было. Какая от него теперь польза? Но уничтожить жалко, вдруг пригодится? Ладно, что-нибудь придумаю.
— Почему взял так мало? — удивился вернувшийся Якоб. — Прихвати еще, чтобы кольца получились настоящие, африканские, всем бросались в глаза. В этих мешках часть нашего боевого запаса, более мощного, чем все снаряды и фугасы. Мы еще за свою землю повоюем, но уже новым оружием — политическим. Будут у нас и партии, и фракции в парламенте, и собственные газеты. Еще раз говорю, возвращайся сюда после войны, не пожалеешь.
— Спасибо, буду помнить.
— А вот это наш подарок, шкатулка для женских мелочей. Из настоящей крокодильей кожи, ручная работа. Ты теперь отдохни и с утра принимайся за дело, а мне эту ночь не спать. Надо все заранее подготовить и кого следует предупредить.
Через день ранним утром фургон известной в городе торговой фирмы подкатил к церкви. Двое сонных мужчин, подпиравших стену дома на противоположной стороне улицы, без интереса смотрели на происходящее.
В широко распахнутые Крисом двери церкви рассыльные стали вносить корзины бумажных цветов, над которыми развевались пышные султаны сухих трав. По указанию своего старшего расставляли их вдоль стен. Следом за ними вылез из фургона и Николай. Держа в руках букет, тоже пошел в церковь.
— Вот он! — встрепенулся один из мужчин. — Держи его!
На его пути встал Крис. На лице возмущение, на шеекрест, под потертым облачением перекатываются бугры мощных мышц.
— Остановись, нечестивец! Человек пришел в дом Бога! Ты можешь решать с ним свои земные дела, когда он выйдет отсюда.
— Это в Лондоне тебя научили так уважать святость храма? — не скрывая враждебности, спросил один из рассыльных.
Что-то пробурчав, мужчина отступил. Его напарник бросился бегом за подмогой.
Вскоре стали собираться гости и просто любопытные. Одним из первых пришел и по-хозяйски все осмотрел дядюшка Реден. Внимательно выслушал жалобу взволнованного агента, сочувственно развел руками, после этого разрешая ему войти в церковь и встать в сторонке, чтобы следить за женихом. Торжественно прошествовал отец Хри- стопулос. В бричке прикатил Кузьма, привез с собой пышнотелую розовощекую супругу, бойко поглядывавшую по сторонам.
Народ прибывал. Особняком от остальных держалась группа одетых в штатское загорелых парней. Возле них суетился мистер Каупервуд, то одному, то другому шептал какие-то наставления, сам не раз выбегал из церкви, проверял наружные караулы. После этого каждый раз с беспокойством поглядывал на Николая, — не исчез ли за это время?