— Мы, Дарья, зайдем к тебе. Есть разговор.
Взаимопонимание было достигнуто без лишних слов. Выяснилось, что в пансион приходят разные люди, а в комнате, что позади кухни, каждый вечер идет крупная карточная игра. Белобрысый штабной офицер — частый гость заведения.
— К кому он ходит?
— К Адели. Ну, к Ольге, что из Новороссийска. Вы же ее должны помнить, она еще гуляла с этим, как его…
— Дарья, вижу по глазам, что юлишь. Выкладывай все.
— Дядя Миша, я боюсь. Они же азиаты, говорят всегда вежливо, а смотрят на тебя без всяких чувств, как на жабу какую-нибудь. Убьют, не охнут.
— Какие азиаты? Говори, не бойся. В случае чего, в обиду не дам, первым же пароходом в Европу уплывешь. Мое слово верное, знаешь сама.
— Так комната Ольги в конце коридора, рядом задняя дверь, запор отодвинул и уже во дворе. Они ее и просят погулять, а потом и платят как за всю ночь.
— Кто они?
— Ну, этот белобрысый, а с ним еще двое-трое каких-то господ, похожих на калмыков. Главный у них маленький такой, черненький и в очках. Именно он с белобрысым запирается в комнате Ольги, курят, по часу сидят там вдвоем. Может, они из тех, которые без женщин обходятся?
— У Ольги в комнате какая обстановка?
— Да как и у меня — кровать, комод, ширма.
Дядя Миша кивнул понимающе.
— Как часто они к ней заходят?
— Сегодня не приходили, но обычно предупреждают заранее, чтобы другие клиенты не мешали.
— Вот и хорошо, — согласился дядя Миша. — Ты, Коля, пойди погуляй, а мы с Дарьей чайку попьем, а потом и с Ольгой побеседуем.
Владимир Александрович выслушал рапорт Николая очень внимательно.
— Дело серьезное, вполне могут один из наших броненосцев отправить на дно. Японские агенты раньше все вокруг да около крутились, а сейчас осмелели. Рассчитали точно, мы в чужом порту, плавание других судов запретить не можем. Если же на одном из наших кораблей произойдет взрыв, то не только боеспособность эскадры понизится, но и дружественные отношения России и Франции пострадают. Могут возникнуть взаимные подозрения и все такое прочее.
— В такой операции их агенты и сами могут погибнуть.
— Этим их не испугаешь. Настоящий самурай всегда готов исполнить священный приказ императора, он беспощаден и к врагам, и к самому себе. Японские дети еще в школе узнают старинную историю о самурае, на кинжале которого было выгравировано: «верность господину перевесит тысячи гор, а моя жизнь легка, как волосок». Этот самурай верно служил, но когда однажды ошибся и не смог выполнить приказ господина, немедленно сделал себе харакири.
— Суровое у них воспитание.
— Зачем я все это говорю? Сейчас мы будем иметь дело не с обычными лазутчиками, которые только собирают информацию, а с исполнителями, офицерами японской морской разведки. Это элита. Для этих людей Япония с древнейших времен является единственной великой державой мира, и все соседние народы обязаны служить ее интересам. Они будут драться до конца, а нам нельзя ошибаться.
— Эскадре следует усилить дозоры.
— Куда еще усиливать. Сейчас уже стоят в два, а то и в три ряда. Да и на самих кораблях вахту несут круглые сутки.
— Японцы систему нашей охраны уже изучили, где-нибудь да попытаются проскочить. Все эти дозоры стоят на виду, случись что не предусмотренное приказом, они самостоятельно не сработают. Начальник дозора обратится к старшему, тот в штаб, там запросят адмирала, а время упустят. Да еще и шум лишний поднимут в чужом порту.
— Что вы предлагаете?
— Нужен скрытый дозор, который мог бы вступить в дело внезапно для нарушителей. Дайте быстроходный катер и надежную команду. Сработаем без шума.
— Хорошо, катер будет. А если не получится?
— Накажите. Вот только харакири я делать не буду.
ГЛАВА 60
Для того, чтобы превратить снятый с одного из броненосцев минный катер в судно немецкого предпринимателя, занимавшегося ловом акул, потребовалась целая ночь.
За работу взялись механики с плавучей мастерской «Камчатка». Николаю пришлось лишь объяснить, что от них требуется, а потом последовать за старшим офицером, решившим показать гостю этот необычный корабль, строительство которого завершилось перед самой войной. На палубах и в трюмах «Камчатки» размещался целый судоремонтный завод, оснащенный станками, горнами, прессами. В специальных отсеках находились склады самых разнообразных материалов и запасных частей для машин и механизмов кораблей эскадры.
— Да, ваша мастерская, пожалуй, самый ценный корабль на всей эскадре, — заметил Николай, вспомнив хорошо оборудованные морские заводы и специальные мастерские, размещенные в южноафриканских портах, где ремонтировались британские военные корабли после океанских походов.
— Без работы не стоим. В океане всегда что-нибудь случается, то одно надо заменить, то другое исправить. В составе эскадры корабли разные, на новых еще не все отлажено, а на старых механизмы требуют особого внимания. Так что у нашего главного механика заказчики не один день своей очереди дожидаются.
— Не по этой ли причине вы вступили в бой уже в самом начале похода? В Северном море на вас действительно напали неизвестные миноносцы или вы все-таки стреляли по английским рыбакам?
— Да я эти миноносцы видел своими глазами! — возмутился старший офицер. — Их было четыре, все одного типа, трехтрубные. Окружили «Камчатку», один даже успел выпустить торпеду, но промахнулся. Мы в ответ расстреляли три сотни снарядов, сами видели, как они рвались у них между трубами и на палубе. Английские рыбаки потом говорили журналистам, что какой-то минрносец до утра в море без хода стоял и чинился… — А эти рыбаки без вины пострадали, — продолжал он. — Дело-то было ночью, и миноносцы прятались за их траулерами, а когда с кораблей эскадры открыли огонь, тут уж всем досталось. Таким вот образом и в «Аврору» кто-то из наших влепил пяток снарядов. На ней несколько человек ранило, судового священника убило.
— Читал я об этом инциденте в иностранных газетах. Как только наш флот в них не обзывали.
— Не ожидали мы нападения в нейтральных водах, да еще у берегов Европы. Международный суд в Гааге так и не смог выяснить, чьи это были миноносцы, поэтому и получилось, что мы одни в стрельбе и виноваты. Рыбакам Россия ущерб полностью возместила, но много вопросов так и осталось без ответа.
Николай молча кивнул. Сейчас говорить об этом не надо, но сведения были получены от верных людей, которые делают свое дело в чужих краях. Они же и известили, что в те дни, когда российская эскадра выступила в поход на Дальний Восток, на английских верфях достраивалось несколько миноносцев по заказу Японии. Потом они под американским флагом прошли через Суэцкий канал в Тихий океан.
Вполне могли для пробы сил устроить учения, максимально приближенные к боевой обстановке, — эскадра вражеская, воды нейтральные, ночь темная, о своих потерях никому докладывать не обязательно. Почему бы не попробовать? Вблизи российской эскадры могли оказаться корабли и других европейских держав с берегов Северного моря. Посмотреть на походный порядок чужой эскадры хотелось бы многим. Профессионал сможет увидеть много такого, о чем совсем не обязательно ставить в известность Международный суд.
В дверь каюты постучали. Просунулась голова Сеньки, классного артиллериста.
— Федор Петрович, главный механик сказал, что вы мастеров на срочный заказ направили. Обещали же сегодня кончить, наш командир рвет и мечет.
— Еще ночку на «Камчатке» переночуете, а завтра все сделаем в лучшем виде. По приказу командующего эскадрой, самого Зиновия Петровича Рожественского, для этого господина будем работать до самого утра, — торжественно объявил старший офицер.
Артиллерист взглянул раз и другой. Недоверчиво спросил:
— Это ты, Николай? Где же тебя все эти годы носило? Почему в штатском?
— Много ты, Сеня, вопросов задаешь, — рассмеялся Николай. Рад был встретить старого знакомого, вместе кончали Офицерский артиллерийский класс при Морской академии, одно время работали на полигоне.
— Слушай, пойдем ко мне, — предложил Семен. — Федору Петровичу и своих дел хватает, а мы с тобой поговорим, старину вспомним.
В закутке, приспособленном для жилья, сидели долго, гоняли чаи, но разговор вертелся вокруг одних и тех же тем, близких людям, которые связали свою жизнь с военной техникой.
— Нам, техническим специалистам, на «Камчатке» постоянно приходится бывать. Я так почти после каждой стрельбы к здешним мастерам обращаюсь. Дця нашего броненосца это первый поход, хозяйство на нем сложное, орудия новые, комендоры неопытные — молодые или призванные из запаса. Так что верчусь вместе со всеми офицерами, орудия и механизмы осваиваем, экипажи тренируем.
— Тренируйте и дальше, в наше время все результаты морского боя зависят только от артиллеристов. Ты знаешь, что японцы раздобыли последние разработки итальянских артиллеристов, переработали их и теперь прицельно стреляют уже на дистанцию до семнадцати километров?
— Слышал, — буркнул Семен.
— Мы тоже вели на полигоне стрельбы на дальние дистанции.
— Дальше опытов дело не пошло. Наше высокое начальство твердо решило, что метко стрелять можно только по близкой цели. Все не могут забыть традиции парусного флота, когда с противником сходились борт к борту.
— Да помню, как все решали, какое оружие по боевой тревоге должен иметь артиллерийский офицер на броненосце? Надо ли ему одевать палаш или хватит одного револьвера?
— Вот поэтому все таблицы для стрельбы и прицелы у нас рассчитаны только на дистанцию в четыре — шесть километров. Во Владивостоке флагманский артиллерист перед войной разработал новые таблицы для стрельбы на предельную дистанцию в двадцать километров, только все они так и остаются на бумаге. Пока в комитетах думали и решали, мы уже в поход ушли.
— Так это же не долго, таблицы-то отпечатать!
— Эх, Коля, давно ты дома не был! У нас же все дела медленно делаются. К тому же тыловое начальство бес экономии обуял. Ведь одно время установили норму расхода крупнокалиберных снарядов на учебных стрельбах всего четыре штуки на год. Боятся, что при стрельбе на дальние дистанции расход будет очень большим, да еще для управления огнем надо на все корабли ставить новые дальномеры и автоматические приборы. На двадцать-то с лишним километров просто так, на глазок, не пальнешь, надо учитывать не только скорость корабля, но и силу земного притяжения, сопротивление и влажность воздуха и много других данных. Не забыл еще артиллерийскую науку?