Конечно, все это со временем пройдет, но сейчас душит обида. Этот последний разговор в Адмиралтействе получился очень тяжелым. Вначале казалось, что все осталось здесь по- старому. В дверях, как и прежде, встречали увешанные медалями швейцары, а на стенах красовались все те же батальные полотна. Даже часы в виде капитанского мостика, на котором в такт маятнику покачивался рулевой, оставались на том же месте, что и той далекой весной 1896 года.
Другими были люди в кабинетах.
Этого бледного и рыхлого капитана первого ранга Николай видел первый раз. Со странным безразличием слушал его скрипучий голос и машинально следил за пальцем с длинным холеным ногтем, которым тот водил по бумаге.
— Ваш рапорт и объяснительная записка рассмотрены на совещании членов специальной комиссии. На их заключении его превосходительство соблагоизволил начертать резолюцию: «слишком много неясного». Изустно было указано на малообоснованное участие в военных действиях против войск Великобритании, а также на весьма сомнительное с точки зрения закона сотрудничество с нелегальными организациями буров. Также непонятно ваше отсутствие вне службы в течение длительного времени. Секретарь комиссии указал и на ряд явных нарушений в ведении финансовой отчетности. Нет официальной справки о закрытии вашего счета в банке Кейптауна.
Капитан сделал многозначительную паузу.
— Со своей стороны должен с сожалением констатировать, что при ближайшем рассмотрении в вашем деле, милостивый государь, открылись весьма серьезные обстоятельства. Это предосудительная связь с подпольными марксистскими организациями, которые покушаются на самые устои Российской империи.
Такого поворота дела Николай не ожидал.
— Прошу прощения, но эти контакты были согласованы с начальством и имели место исключительно под контролем специальной службы министерства внутренних дел. Я же действовал не по своей инициативе.
— Этот вопрос, милостивый государь, подлежит самому тщательному рассмотрению. Совсем недавно на Черном море бунтовщики захватили броненосец «Потемкин», подняли на нем красных флаг, а затем угнали в Румынию. Революционные агитаторы все чаще пытаются проникнуть в ряды российской армии и флота, сеют смуту. При таких обстоятельствах ваши объяснения выглядят сомнительно и требуют специального изучения. Поэтому прошу написать новую объяснительную записку и самым тщательным образом осветить именно этот вопрос. Разумеется, прошу оставаться в Санкт-Петербурге и не покидать город без нашего уведомления.
Опять наступила пауза. Капитан посмотрел еще какие-то бумаги и добавил:
— Сейчас во флоте предполагается приступить к большим и важным преобразованиям, будет перестроена вся его структура. В строю останутся только проверенные люди. Количество вакансий сокращается, поэтому многие офицеры подают в отставку. Подумайте об этом. Объяснительную записку подадите секретарю комиссии до конца месяца.
После таких слов не хотелось ни спорить, ни доказывать свою правоту. Все и так ясней ясного. Война кончилась. Россия потерпела поражение, еще не начав по-настоящему разворачивать свои силы, а первые успехи Японии сразу же насторожили ее союзников и кредиторов. Вашингтон прямо предупредил Токио, что изменит свое отношение к воюющим сторонам, если японцы не поспешат подписать мирный договор.
Но всего этого не объяснишь членам этих особых совещаний и специальных комиссий. Им, чтобы усидеть в своих кабинетах, надо как можно скорее найти виноватых в неудачах. Конечно, как всегда, ими окажутся те, кто исполнял приказания и проявлял инициативу. Остается только установить, какие параграфы они нарушили и когда забыли поставить исходящие номера…
…Интересно, где бы я был сейчас, если бы вздумал оформлять закрытие счета в банке Кейптауна, когда вся полиция и военные патрули охотились за Питером Крейном?
Вот только уходить в отставку очень не хочется. С голоду, само собой, не поМрем, в коммерческом флоте место всегда найдется. На худой конец можно пойти на поклон к дядьям, что торгуют лесом и рыбой. Или наскрести денег да и махнуть опять в Кейптаун? Там Том и Якоб помогут устроиться. Ладно, поживем-увидим. Как говаривал дед Иван: «еще поторгуем, в обман не дадимся».
Дома встретила Людмила:
— У нас гость!
Из-за стола поднялся Иван Иванович. Совсем облысел, прибавил в талии, но его серые глаза смотрели задорно и, как показалось Николаю, чуточку насмешливо. Обнялись и расцеловались.
— Слышал, что ты недавно вернулся в Питер, да я все крутился по срочным делам, — голос гостя звучал по-молодому бодро. — Почти всю войну между Шанхаем и Гонконгом мотался. Однажды даже Токио под видом английского пастора посетил. Сейчас приходится здесь порядок наводить. Ты-то что такой невеселый? После всех передряг живой остался, ордена получил, красавицу жену из Африки привез!
— Сегодня в Адмиралтействе побывал.
Николай передал содержание последнего разговора.
— Знаю я этого господина. Выплыл он на бумажной волне, после того как оба его предшественника погибли в боях. Тоже мне моряк, у корабля нос от кормы не отличит. Но умеет высшему начальству успокоительные доклады представлять и все инструкции наизусть знает.
Людмила постаралась, приготовила закуску, сели за стол отметить встречу. Маленькая Наталья подхватила необычный подарок, яркую японскую куклу, побежала показывать подружкам.
— Да встряхнись ты, Николай. Рано тебе в отставку уходить. Ну, побили нас японцы, так за одного битого двух небитых дают. Ддя нашего флота это же была первая большая война в океане, а не на внутренних морях вблизи от своих берегов. А кто был нашим противником? Японцы, исконные моряки. Кто им помогал? Другая морская держава — Англия. Что нам теперь следует делать? Отвечаю — учиться.
— Все же не думали, что все так получится.
— Значит, теперь надо больше думать. — В глазах Ивана Ивановича, как и в прежние годы, появился стальной блеск. — Китайцы народ мудрый, был у них в древности полководец по имени Сунь Цзы. Так он что говорил? Поражения являются следствием собственных ошибок, а победы — результат ошибок противника. Ясно? Так кому же теперь как не нам российский флот восстанавливать? Как же эту работу делать без таких профессионалов, как ты?
— Устал я очень. Да и будет ли кому восстанавливать? Вон что газеты пишут, одного в отставку, другого на пенсию, третьего под суд. Только и слышно — что делать? Да еще — кто виноват?
— Слышала и такое — флот России совсем не нужен. Очень уж на него много денег уходит. — Людмила вставила в разговор и свое слово.
— Вот что я вам скажу на все это, — Иван Иванович стал серьезным. — Эти два вечных российских вопроса, слышал и я. Отвечу на них так — тот сам и виноват, кто не знает, что делать. А что касается флота, то война показала, что без него России не жить. Нужен флот и такой, чтобы мог надежно ее берега и морские торговые пути охранять. Сейчас во всем мире военные моряки, судостроители и политики только об опыте русско-японской войны и говорят.
— Чему же они у нас собираются учиться?
— А вот послушай. Пока эта информация не для всех. После того как наша эскадра от Балтики до Тихого океана без потерь проделала путь, американцы засуетились. Срочно формируют свою «Белую эскадру» из броненосцев, которая с флотилией вспомогательных судов тоже собирается пойти в дальний океанский поход вокруг света. Англичане опыт артиллерийских боев учли и готовятся спустить на воду новейший линейный корабль «Дредноут», который по мощности огня в три-четыре раза превзойдет любой из нынешних броненосцев. В немецком же флоте очень заинтересовались опытом действий наших крейсеров на океанских путях. Дивизионом российских подводных лодок, которые охраняли подступы к Владивостоку, тоже очень многие морские державы теперь интересуются. Я уже не говорю о новых двигателях, радиосвязи, минах и торпедах. Все хотят от чужого опыта что- нибудь ухватить. Еще раз говорю тебе, Николай, опытные профессионалы всегда будут в цене! Просто немного подожди. Ну, а сейчас выпьем за удачу в делах!
Разволновался Иван Иванович, годы все же берут свое. Взглянул на детские игрушки, брошенные на диване, вздохнул:
— Мой лоботряс все не может жениться. После того как на своей подводной лодке у Владивостока ходил в атаку на флотилию японских эсминцев и всех их обратил в бегство, совсем в нее влюбился. Целыми неделями на лодке днюет и ночует, в письмах о ней постоянно упоминает. Но конспирацию соблюдает, называет «моя девочка», пишет, что она послушная, хотя порой и показывает нрав, капризничает. Знаю, что из-за нее с командующим базой разругался так, что скандал едва замяли.
— Что же произошло? — спросил Николай. Эти флотские истории лучше всякого лекарства восстанавливали силы. Готов был слушать их бесконечно.
— Он у меня парень-то шустрый, — не без отцовской гордости произнес гость. — Первым узнал, что на базу поступили заказанные во Франции свечи зажигания для двигателей подводных лодок. Вот поскорее и написал заявку на двадцать четыре французских свечи. А на его бумагу начальник, заслуженный в прошлом адмирал, который еще с турками сражался, возьми и наложи резолюцию — вам, мол, достаточно будет и двух фунтов казенных стеариновых свечей. Ха-ха-ха!!!
Все дружно посмеялись. Но тут с гостем случился маленький конфуз, не выдержала пуговица на пиджаке, оторвалась.
— Ничего страшного, сейчас я ее пришью, — засуетилась Людмила. Выдвинула ящик комода, поставила на стол квадратную коробочку из крокодильей кожи, стала доставать швейные принадлежности.
— Твоя, Коля, помнишь Джоуберг и наше венчание? Прячу ее от Наташки, чтобы чем-нибудь острым глаза не по- выкалывала. Да что с тобой?!
Вся комната поплыла перед Николаем, что-то сильно стукнуло в затылок, зашумело в ушах. Но быстро справился с собой, выдохнул застрявший в горле комок.
— Дай сюда, — еще непослушной рукой указал на шкатулку. — Хозяйка дома?
— Ушла в церковь, одни мы. Да что случилось?