— Уже, сэр. Умельцы легко превращают цифру 25 в 75. Новый финансист русского царя, — сэр Джордж с трудом выговорил фамилию Бесписьменного, — собирается отменить 75-тирублевую ассигнацию.
— Умное решение в таких обстоятельствах. Но мало что меняющее. Я вижу хорошие возможности для финансовых спекуляцией при наличии параллельных денег в стране.
— Я указал на этот момент в докладе для лорда Норта.
Оба собеседника от души рассмеялись как два великолепно понимающих друг друга партнера. Вслух ничего не нужно говорить — и так понятно, что будут отданы соответствующие приказы и поручения английским купцам, торгующим с Московией.
— Что с вашим отдельным заданием, Джорджи? — спросил граф, переходя на доверительный тон. — Удалось что-то выяснить?
— О, да! Перспективы ошеломительные. У русских новые золотые прииски на Урале, и о «серебришке» они не догадываются. Используют тяжелые крупинки вместо дроби.
Столь презренным словом когда-то окрестили испанцы платину, не подозревая о ее истинной ценности. Четверть века назад испанский же исследователь де Ульоа доказал, что речь идет или о новом металле, или о белом золоте. Финансовый мир насторожился, но проблема была в том, что Мадрид категорически отказывался завозить платину в Европу, предпочитая даже топить ее в океане (2). Британский деловой мир искал независимые источники поставок, и Джекинсу было поручено разузнать о русских перспективах. Смута очень мешала, но и она открывала некоторые возможности. Смерть Екатерины и утверждение на троне маркиза де Пугачев превратила грани возможного в конуры осуществимого.
— То есть мы можем попытаться организовать скупку платины по дешевке?
— Именно так, сэр, именно так.
Саффолк вскочил и возбужденно потер руки. Он всегда принимал решения на основе практических соображений, не без оснований гордясь своими аналитическими способностями. Вот почему он задал следующий вопрос, не удосужившись присесть, а напротив, подойдя к Джекинсу ближе, чтобы смотреть ему прямо в глаза.
— Что царь Петр, он человек дела или очередной сотрясать основ, после которого остается лишь пепел?
— С ним можно делать бизнес, сэр. Он человек, твердо стоящий на земле. От него поступили более чем конкретные запросы. Я поостерегся пока выдвигать встречные требования и промолчал про платину, решив сперва посоветоваться с вами.
— Скажите мне, Джордж, как нам реагировать на казни аристократов? Вы должны понимать, для многих в Лондоне эта тема весьма болезненна, — 12-й граф Саффолк многозначительно постучал себя по желтому, тусклого оттенка жилету в районе левой стороны груди, напоминая собеседнику, где бьется сердце Великой Британии.
Джекинс равнодушно пожал плечами.
— Сколько мы знаем московитов, они все время кого-то казнят. Иван Грозный, царь Питер Великий… Последней постаралась Анна Иоанновна. Допускаю, что массовые казни царя Петра Федоровича — лишь дань национальной традиции. Что поделать? Варварство пустило слишком глубокие корни в этих схизматиках.
Национальные традиции сэр Ховард уважал, о чем неоднократно заявлял с трибуны Парламента. Объяснение посланника его удовлетворило. Тем более, что ему нравился наметившийся вектор европейской политики — такой, что можно и закрыть глаза на некоторые издержки, всегда следующие за государственным переворотом. Лес рубят — щепки летят!
— Поступающая к нам по политическим каналам информация внушает серьезный оптимизм. Петр Феодорович бьет по полякам и шведам, а ойкают наши давние соперники с другого берега Канала. Если он еще смог бы отпинать тещу французского короля, Марию-Терезию, это было бы великолепно. Тогда Парижу станет не до нас, и Людовик XVI не полезет в нашу свару с американскими колониями, где дела идут все хуже и хуже.
— Так все плохо, сэр?
— Увы. Я уже начал переговоры с Гессеном о найме полков для американской экспедиции.
Джордж мысленно присвистнул.
— Дозволено ли мне будет задать вопрос, сэр?
Граф благосклонно кивнул и отправился к своему месту в кресле у камина.
— Почему русские военно-морские флаги развиваются почти у Лондонского моста в районе доков?
— Это эскадра контр-адмирала Грейга. Тяжелое плавание в Бискайском заливе потребовало серьезных восстановительных работ.
— Но, сэр! Для этого существует Портсмут!
Граф Саффолк усмехнулся и уставился в камин, будто желал найти приемлемый ответ в игре пламени.
— Портсмут занят под погрузку экспедиционных войск… — сделал паузу он и, поколебавшись, продолжил. — К черту! Все равно вы вскоре и сами поймете. Мы загнали сюда корабли Грейга, чтобы они подольше не появились на Балтике. Ни к чему, чтобы они оказались втянуты в подобие гражданской войны в России. Пусть там все успокоится. Этим мы окажем услугу царю, о чем вы ему сообщите, когда вернетесь в Россию, чтобы договориться о закупках платины.
Джекинс обрадованно закивал и добавил:
— Полагаю, что проблема еще и в деньгах. Грейгу нечем платить за ремонт.
— Вы, как всегда, прозорливы. Мы можем себе позволить столь расточительную выходку, как предложить царю рассчитаться с нами «серебришком».
Собеседники дружно засмеялись. В который раз. Они были так уверены в несокрушимости своего положения. В силе и мощи Британской империи, которой они служили. В великих возможностях, которые открывало владычество над морями. Ничто, казалось, не могло омрачить их настроения.
До первых выстрелов в английских солдат в американских штатах оставались считанные недели.
Двухдечник «Святой великомученик Исидор», сильнейший линейный корабль русского флота, совершенно терялся в лесу мачт доброй сотни торговцев, набившихся в Доки Сюррея в районе Сити. Как и линейные «Александр Невский», «Жён Мироносиц», «Дмитрий Донской» и два фрегата, «Павел» и «Наталия», входившие в пятую эскадру. Этой дивизии русского флота все время не везло. Она прибыла в Средиземное море к моменту заключения мира с османами и славы не сыскала. Вице-адмирал Елманов отправил ее домой, на Балтику, как единственную эскадру, не требующую серьезного ремонта — и снова неудача. Ноябрь не лучшее время для плавания в Заливе — шторм в Бискае так сильно повредил такелаж, что пришлось просить англичан о помощи. Сунулись в Портсмут, но комендант порта в довольно бестактной форме выпихнул русских в Темзу. Пришли в Лондонские доки — все верфи заняты. «Ждите своей очереди».
Ждали, куда деваться? Торговцы отбывали и прибывали, зарабатывая деньги своим владельцам, — эскадра медленно, но верно разлагалась. Эль и крепкие напитки никогда не заканчивались в пабах Доклендс, где грубая матросня накачивалась, дралась и спорила из-за женщин с бесчисленной армией портовых рабочих. Число пострадавших на берегу русских моряков, а то и сбежавших росло день ото дня, несмотря на суровые наказания на баке. И некуда деться: время упущено, Балтику в ее восточной части уже сковал лед.
— Я в совершенном отчаянии, дорогой граф! Мы смогли своими силами привести в порядок четыре из шести кораблей эскадры. Закупили нужные материалы у частных подрядчиков, подготовили к походу. И все! Деньги закончились!
Грейг стоял у скошенного окна своей адмиральской каюты и всем своим видом изображал вселенскую скорбь. Даже его георгиевский крест, казалось, не гордо висел на черно-оранжевой ленте, а болтался на середине груди. Взгляд контр-адмирала был направлен не на собеседника, а на облепивших «Исидора» «остиндийцев», на которых шла активная подготовка в плаванию. Бесили! Как же хотелось бравому шотландцу их сжечь! Точно также, как он лично сжег брандерами в Чесменской бухте турецкий флот.
Роман Воронцов оторвался от дегустации средиземноморских деликатесов из капитанского погреба. Он прибыл в Лондон разведать обстановку, оставив дочь в Париже, где все уже было на мази. Катя развила кипучую деятельность среди парижских радикалов, основала свой салон, удачно подгадав момент: знаменитый салон мадам Жоффрен доживал последние дни, старушка серьезно болела, а ее дочь не жаловала энциклопедистов (3). Центр интеллектуальной жизни Парижа переместился в дом боярыни-рюс, как окрестили Екатерину Дашкову острые языки аристократов. Сие мероприятие щедро субсидировалось из России.
— Царь Петр не оставит моряков своей заботой. Я решу вам этот вопрос. В крайнем случае, возьму займ у лондонских банкиров.
Грейг резко развернулся. Всплеснул руками.
— У вас есть такие полномочия⁈ Неужели? Знали бы вы, Роман Илларионович, в каком двусмысленном положении я оказался. Капитаны не бросили мне ни слова упрека, но в их молчании я слышу намек на мое шотландское происхождение.
— Вы обесцениваете свои заслуги, контр-адмирал. Россия никогда не забудет вашего подвига! И ваш русский безупречен! — польстил собеседнику граф по-французски.
Алексей Самуилович действительно прекрасно говорил по-русски, освоил его за считанные месяцы. И не только язык, но и повадки русского барина. Его белый мундир с зелеными обшлагами и отворотами и зеленый камзол были щедро украшены золотым шитьем, не уступая в роскоши и изысканности кафтану графа.
— Расскажите мне, что происходит в России. До нас доходят весьма противоречивые слухи, а в середине лета мы перестали получать даже указания из Петербурга. Все знают, что в стране случилось большое несчастье, что династия пресеклась, что на престоле новый царь. Но кто он — самозванец? Узурпатор? Вице-адмирал Елманов отправил меня в помощь Кронштадту, а я его так подвел!
Воронцов охотно откликнулся на предложение, даже предложил позвать офицеров. Просторная каюта заполнилась моряками. Все слушали графа, затаив дыхание. Его версия событий в России не то чтобы поразила, но взволновала. Особенно известия о судьбе южной армии, коварстве шведов и предательстве поляков. Но призыв Воронцова принять как есть воцарение Петра III не вызвало энтузиазма. На борту эскадры было немало крепостных, прислуживавшим морским офицерам, своим господам.
В свое очередь, Грейг рассказал Воронцову о состоянии дел в эскадрах, оставшихся в Архипелаге. Оно было удручающим. Три линейных корабля, включа