– Пойдем, кот, в баню!
– Не пойду, у меня веника нету.
– Мы тебе дадим.
– У меня рубахи нет.
– Дадим.
– Штанов нету.
– Дадим, дадим!
Наконец, кот соглашается, и его ведут париться. В бане кота ловят и бьют («парят»).
Движение сюжета определяется разработанным диалогом дочери, матери и кота. Содержание диалогов зафиксировано традицией, а наполнение зависит от речевых возможностей участников.
В подобных играх текст играет вспомогательную роль и не имеет ритмической организации, как в играх с игровым припевом («Колпачок», «Каравай») или игровым приговором («Гуси и волк»). В этих играх, как правило, в живой образной форме отражены явления повседневной жизни, показаны нравственные и правовые установки в семье и в обществе. В некоторых играх присутствует развернутое нравоучение.
К формальным играм с игровыми припевами прежде всего относятся обрядовые. Раньше игры входили в состав различных ритуалов – встречи весны, проводов зимы, прославления солнца. Утратив ритуальный смысл, игры продолжали бытовать как развлечение, сохраняя на первых порах свою календарную приуроченность.
Перейдя в детскую среду, хороводные игры сохраняли основные действия, роли участников. Тексты песен упрощались, иногда превращаясь в диалоги. В игре «Кострома», записанной от детей восьми-десяти лет, основу действия составляет прозаический диалог хоровода и «Костромы», а повторяющийся игровой припев ритмизует движение хоровода:
Костромушка-кострома,
На завалинке спала.
Прилетела к ней сова,
Глаза выклевала,
Кишки выпустила.
Записаны игры, связанные с семейными обрядами. О.И. Капица приводит запись игры в «Сваху». Двое детей изображают свата и жениха, другая пара – сваху и невесту. Остальные гостей. Сваха и невеста ходят по кругу и припевают:
– Сваха ты, сваха,
Сударыня наша.
Отдай свою дочку
За мово ли сына.
– У мово ли сына,
Двое, трое, всех четверо,
Коза не подскачет,
Сени не подломит,
Блоха подскочила,
Сени подломила.
После этого припева сваха спрашивает у свата: «Умеет ли твой сын песни петь?» Сын поет несколько слов из какой-нибудь песни, чаще всего исполняет «Соловьюшко молоденькой».
Затем сваха спрашивает: «Умеет ли твой сын плясать?» Сын пляшет, а после этого выбирает себе невесту. Сват берет другого «сына», и игра начинается снова.
В Вятской губернии в «Сваху» играют только девочки, они исполняют во время игры следующую песню:
Сваха, сваха, сваха молодая,
Отдай за моего сына свою дочь.
У моего сына сени новы,
Сени новые, сени широкие,
Тесом обиты,
Гвоздями прибиты,
Оловом облиты,
Шелком вытканы.
Если в взрослых обрядовых играх песня определяет ход игры, а иногда на ее музыкальных и поэтических достоинствах сосредоточивается весь интерес, то в детской хороводной игре она становится игровым припевом, дополнением к действию и перестает отличаться по форме от других игровых припевов.
Иногда при переходе обрядовых игр в детскую среду песни утрачивались. В 80-х годах XIX века в игре в «Оленя» еще сохранялась хороводная песня. В записях начала XX века хоровод отсутствует, а движения участников приобретают произвольную форму. М.Н. Мельников отмечает тенденцию к постепенной замене игровых песен ритмизованными прозаическими приговорами, привлекающими детей простотой исполнения и легкостью запоминания.
Шуточная песня «Каравай» когда-то исполнялась на именинах как величание. Постепенно она превратилась в детскую игру:
Как на (имя) именины
Испекли мы каравай:
Вот такой вышины!
Вот такой низины!
Вот такой ширины!
Вот такой ужины!
Каравай, каравай,
Кого хочешь выбирай!
Слова песни сопровождаются соответствующими движениями и жестами участников.
Ролевые игры с приговорами часто называют играми с установленными правилами. Они могут выражаться в поэтической форме. Особыми приговорами сопровождается начало игры, ее этапы, определяется характер наказания и его длительность. Для всех приговоров характерны резкая экспрессивность, динамичность, богатство аллитераций, ассонансов, повторов слов, звучных рифм, хорошо разработанный диалог, интонационная полифония.
По происхождению игры с поэтическим приговором можно разделить на пять основных групп: 1) с приговором, созданным на основе реминисценций игровых песен; 2) с приговором, заимствованным у взрослых; 3) с приговором обрядового назначения; 4) с приговором, пришедшим из игр-импровизаций; 5) с приговором-считалкой.
Исследователи даже вводят понятие «игровой обрядности». Ее можно определить как совокупность наиболее характерных движений и словесных формул, составляющих своеобразный «этикет» игры. Проигравшего в «Лунки» окружали, давали ему в руки шапку и приговаривали:
Чичига, чичига,
Не на худо учила —
Ни в окошко глядеть!
Чичига или кок?
Если наказуемый выбирал «кок», ведущий ударял его мячом по голове, а остальные разбегались. Проигравший должен был схватить мяч и попасть им в кого-либо из игроков. Если наказуемый выбирал «чичигу», мячом били в подставленную шапку, стараясь выбить ее из рук.
Аналогично выделяются инициальные обряды, с которых начинаются некоторые игры, например, в прятки, жмурки, ловитки. Проходя по улице, игрок предлагает начать игру в прятки и выкрикивает: «– Кто в прятки идет, / Собираю народ!»
Игра начинается с предупреждения: «Раз, два, три, четыре пять – иду искать! Кто не спрятался – я не виноват!»
Инициальные приговоры при игре в жмурки более разнообразны. Иногда они приобретают форму диалога: «Поп, поп, на чем стоишь? – На мосту. – Что пьешь? – Квас. – Лови мышей, а не нас». Или: «Где стоишь? – На мосту. – Что продаешь? – Квас. – Ищи мух, а не нас! (Лови три года мышек, а не нас!)»
Приговор может звучать и как стихотворение с парной рифмой: «Иди на порог, там есть творог. Повернись пять раз – лови мышей, а не нас». Первый, кого найдут, становится новым водящим, что также сопровождается приговором: «Первая курица жмурится». Очевидно, упоминание курицы вызвано удобством рифмовки.
Во многих приговорах сохранилась древнейшая охранительная формула с упоминанием «Чура» («Чур-чура!», «чур!», «чур меня!», «зачураться»). В ней прослеживается вера в магическую силу слов, в помощь обожествленного предка-охранителя.
Интересна система повторов, встречающаяся в игре «В ловитки». Приведем инициальную формулу, открывающую игру: «На горе стоит пятно, заявляют: «Чур-чуро!» Все кричат: «чур». Последний, кто крикнет, становится водящим. Сигналом начала игры служит приговор: «Солнце разгорается, игра начинается». Если водящий выбрал игрока послабее и гоняется только за ним, последний может от него «зачураться»: «За одним не гонка, поймаешь поросенка» – или более современно: «За одним не гонка:. я не пятитонка!»
Если играющие медленно двигаются, водящий может их поддеть приговором: «На месте кашу не варить, а по городу ходить». Выигравший в трудном поединке совершает «обряд унижения» проигравших. Он демонстративно «задирает нос», идет мимо сверстников и произносит: «Ам (хам), съем, проглочу и назад не ворочу. Я с такими игроками и конаться не хочу!»
К особой группе относятся формальные игры с приговорами, пришедшими из игр-импровизаций. Наиболее древней и повсеместно распространенной игрой этой группы является игра «В медведя». В ней нет аллегории, символики. Медведь – это медведь, дети – грибники и ягодники. В начале игры выбирается медведь, для него обозначается логово (дом), где он ложится. Дети подходят к запретной черте, ходят (бегают) вокруг, или стоят сзади медведя. Они приговаривают хором:
У медведя на бору
Грибы, ягоды беру.
А медведь рычит —
Он на нас ворчит.
Медведь старается поймать одного из играющих. Пойманный становится следующим «медведем».
М.Н. Мельников также выделяет игры с приговорами-считалками. Он отмечает, что изменение функции считалки не привело к изменениям в тексте. Судьбы отдельных групп игр с игровыми приговорами не одинаковы. Игры «Заинька во садочке», «Ходит Ваня», «Ах, попалась, птичка, стой», «Расскажи-ка нам, Ванюша, как с постели ты вставал», «Гори, гори ясно, чтобы не погасло» находятся на грани исчезновения.
Игры-импровизации создаются самими детьми и отражают окружающую их жизнь. О.И. Капица отмечала: «нет такого явления в деревенской жизни, которого бы не передразнивали в своих играх ребята». Это игры в «учет выборного», «наем пастуха», «в урядника», «в мужика и барина», «как тятька мамку учит». Встречается игра, смысл которой заключается в подражании тому, что придумывает и проделывает один из участвующих. В Вятской губернии она называется «Перелизы». Дети образуют круг, один из них становится в средину. Дети поют:
У дядюшки Трифона семеро детей,
Семеро детей и все сыновья.
Они не пьют, не едят,
Друг на друга глядят,
Все делают вот так.
Стоящий в кругу совершает какое-нибудь телодвижение, остальные должны проделывать то же самое.
Аналогичные игры зафиксированы и у других народов. Приведем немецкую детскую игру «Семь сыновей Адама». Дети становятся в круг, родящий, стоит в центре и поет:
Sie machen alle so wie ich,
Mit dem Fingerchen tip, tip, tip,
Mit dem Kopfchen nick, nick, nick,
Mit dem Fusschen trob, trob, trob,
Mit dem Handchen klapp, klapp, klapp.
(Они делают так, как я, пальцами тип, тип, тип, головкой – ник, ник, ник, ножками – троб, троб, троб, ручками – клал, клап, клал.)[254]