С днем рождения. «Ой, ты дома! Где пропадаешь? С днем рождения!» – «Спасибо… Не пропадаю как бы». – «Как жизнь-то вообще?» – «По-разному. А сама?» – «Ой, малой болеет, мать с работы уволилась, этот запил… Ну, рассказывай». – «Что рассказывать?» – «Все рассказывай». – «Да все хорошо. Рассказывать нечего. Ты все там же?» – «А где ж? Чего искать-то?» – «Ну, десять лет на рынке – срок…» – «Да у нас работать негде, ты чего выдумала – срок! Живешь-то все с тем же?» – «М-м-м-да, да» – «А зарплата какая?» – «Хватает» – «Сколько получаешь, говорю?» – «Нормальная зарплата. Гонорары» – «Чего?» – «Го-но-ра-ры» – «А… А мужик твой сколько получает?» – «Хватает» – «Ты что, не знаешь, сколько твой мужик получает? Ну, вообще!» – «Не знаю» – «Ну, ты… вообще… даешь! Ну, с днем рождения!» – «Спасибо».
В очереди. «Надежду или Салют?» – «Нет, Асти Мандоро. Вкуснее» – «Кхх-э-э…» – «К бабе едешь – а денег нет! Хоть бы кольцо снял…» – «Так не снимается ж, Тамар!» – «Ну что, может, хоть одну-то нормальную купим?» – «Не знаю, сколько ты выпьешь… сколько в тебя вообще влезет…» – «А может, две?» – «Два Салюта, девушк, нам» – «Девушк, а вы эту партию пробовали? Ниче Салют-то?» – «Comme c’est Moscovite!» – «Будни простого русского, господин Блие, как вы и просили. Магазин Продукты».
Потешная улица. «У него, короче, мизофобия. Грязи боится. Давно. Да. Не говорила… А как про такое расскажешь? Сейчас просто прогрессирует, и я… не могу уже я. Ты прости, что поздно так… Но он ведь руки моет! Постоянно, сволочь, моет руки!! До крови кожу стирает, будто пемзой… В туалете краны локтем открывает, двери – ногой… Тридцать пять… Ну, пошли к психиатру: месяц моих слез-уговоров. Платная такая больничка. Типа. Ну, приходим туда, значит, поднимаемся… Да, забыла – на Потешной это все улице… Ага, обхохочешься. Ну, поднимаемся, да-а. Ждем-сидим. А там парочка какая-то напротив: дама не в себе – явно. Ну да, нас всех не перелечить… Но слушай. Врач приходит: сказали, лучший в городе доктор! На самом деле – кошелка. Типичная. Такой на рынке селедкой торговать! Думаю, черт с тобой, выхода-то нет, записи сколько ждали… Да и внешность не главное как бы… Как бы не так! Пошел, короче, он в кабинет. Через час выходит, посмеивается. Я: „Ну?“ А он рецептами у меня перед носом помахивает. Золофт… Феназепам… Пантогам… Он ее – слышишь? – на разговор сам вызывал… Он же не больной, просто фобия такая у человека. Так-то с головой в порядке. Диссер вон пишет… Ну а микробов боится, да… Кто-то – самолетов, кто-то – пауков… Мало ли… Понимаешь, нет? Она – совок, такие раньше всех аминазином закалывали, а теперь в платных клиниках с жиру бесятся… И вот брошюрку даже выпустили. „Пособие для пациентов“. С, так скажем, примером конкретного случая – эт заголовок. Да с купюрами, не бойсь… Рабочие обязанности Константина изменились в связи с увольнением большого числа рабочих на предприятии. Теперь его нагрузка возросла… бла-бла… Так… Постепенно он стал чувствовать себя утомленным… Бла-бла… Ну, поняла, да?.. По совету друзей Константин решил обратиться к врачу. Врач назначил ему лечение антидепрессантами… Да, так все и написано… Константин стал сосредоточенней на работе… Бла-бла… Взаимоотношения с женой постепенно нормализовались… Слушай, найди мне нормального психиатра, а?»
Погодка. «Ты человек расчетливый, но до какой степени? И с какими людьми? Неужели непонятно, что дружба ценой в тысячу баксов гроша ломаного не стоит? А видя, что человек попал, что делает подобный проект впервые… И когда вы с П. все тихонько распределили между собой, не подключив меня, хотя это раз плюнуть… А без меня вы бы на М. тогда не вышли…» – «Не собираюсь оправдываться. Хотя с деньгами ситуация вышла действительно некрасивая: я предполагала… Но мы с тобой не вошли в рабочий контакт» – «В рабочий контакт?» – «Не вошли в рабочий контакт с самого начала; я попросила П. это сделать, но… Я же со своим прямым отношением (что думаю – то и говорю) оказалась в дураках. Забавно, с твоей стороны – „я приехала, а вы все уже поделили“! Нам, между прочим, пришлось все расписывать и продумывать, а ты пришла на все готовое… М. – твой контакт, никто не спорит. Телефоны журналистов – наши связи, у работодателей…» – «…у рабовладельцев…» – «…они ценятся также, как и личные навыки…» – «Каков язык!» – «Как ни крути, без дележа нигде ничего не проходит. Имею в виду бизнес. Хочешь порхать в розовых облаках – денег не будет» – «Но я говорю о тебе: ради чего ты становишься мелочной, холодной, чужой?» – «В деле не бывает сантиментов. Всем угодить нельзя» – «Да не надо, не надо угождать!» – «Я потеряла нить разговора… Погодка, да?»
Благодарность Пушкину. «Наташа, не спишь?» – «Н-н-нет» – «А чего шепотом?» – «Да человек спит, сейчас на кухню вот…» – «Человек – это звучит гордо, ха-а… Как твои дела?» – «Все, вышла… По уши в шоколаде» – «Теперь не поймешь, как их называть – друг, бой-френд, муж… Вот у меня было три мужа… Один – профессор… А у тебя сколько было?..» – «Ну, сколько-то… Смотря как их называть: бой-френд, френд, хасбант… Всегда один, в общем» – «И вот мы, значит, с этим хасбантом жили в пещере. Представляешь, да?» – «В пещере? Классно!» – «Да, целое лето в пещере… Слушай, ты спать не хочешь? У тебя ж кто-то там…» – «Человек у меня там. И что?» – «Ну вот… Три месяца. А воды пресной не было, представляешь? Приходилось в деревню ходить. Там и ларек был. Мы там сыр покупали, вино» – «Ну и…» – «На самом деле, я тебе хотела рассказать совсем о другом» – «О чем же?» – «Ты такая милая девочка, ты должна понять. Ведь фантастическая совершенно вещь! Абсолютно все романы в русской литературе абсолютно эпатажны. А развивался эпатаж с Ломоносова» – «Прям так вот с Ломоносова?» – «Прям так. А девятнадцатый – это вообще: один эпатаж» – «…» – «Вот Достоевский: он же был человеком плохим. Неправильным. Игроком! Противным! В личной жизни – невозможным. Тратил больше, чем зарабатывал. Лев Толстой – это вообще кошмар. Ужас! Ну граф – ну и граф… Ушел из дома на старости лет. Что такое? Нет бы в койке помереть» – «…» – «Гоголь – это вообще бред! Ни жены не было, ни детей… Где он умер? До сих пор могила его под очень большим сомнением находится…» – «М-м-м…» – «Сидит он – ну, памятник же видела, – как дурак полный, у библиотеки. Получается: наркоманы, алкоголики, игроки… А западная литература?» – «Что – западная литература?» – «Мой любимый Оскар Уайльд – гомосексуал. Шекспир – может быть, его и не было, а если да – тоже… И вот эти все ребята… Как я переживала за них! Вон декабристы… Ну как же так?! Убийство, ну просто же убийство! Ну это ужасно! И вот эти девушки, которые с ними поперлись в Сибирь – это же кошмар! Лучше б остались в Москве или Петербурге… Это ужас! Они туда поперлись! Убить царя, на самом деле, это страшно! С этого и начинается дикий промах русской жизни, народ вышел, потом начинается Фрейд, фигня всякая… В общем, ребята эти неправильно все сделали… Я благодарна Пушкину знаешь за что?» – «М-м-м…» – «За то, что он в этом деле не поучаствовал – то ли заяц дорогу перебежал, то ли это монах был… Вот ты бы…» – «?..» – «Вот ты бы захотела пойти и царя прибить?» – «Я – нет». – «И я: нет. Это дураку ясно, что никого убивать не надо. И зверушек. Политика с литературой связаны на минимуме. Понимаешь?» – «…» – «Ну, спи» – «Сплю».
Дыр-бул-щил. «Как ты?» – «Честно?» – «А то!» – «РРРРРРРРРРРРР!» – «Не поверишь, я тоже». – «Отчего ж не поверить…» – «У меня тут постоянный дыр-бул-щил… И: дрррррррррр!» – «Это как?» – «Да из асфальта какие-то железки выдирают, а потом такие же – только новые – обратно вставляют. Это сколько ж денег надо, а? На эту всю дрянь?» – «Ну…» – «Слушай. У меня вишня есть. И коньяк. Приедешь?» – «Не могу – графомана режу: „Я оставил свои мысли висящими в воздухе около его кровати, надеясь на его ментальную обработку по пробуждении, но так и не получил ответа“». – «Титан! За что ты?» – «За деньги». – «Значит, на коньяк не приедешь?» – «Неа». – «Уф. Ну, не сдохни там… Со своим графоманом». – «Угу».
Искусство. «Наташенька, искусство высокосортно по определению. И никого – никого! – не слушайте. Дистанцию к объекту художественной переработки иметь просто необходимо. Дистанция – эго главнейший компонент в технологии творчества».
…вышел автор погулять. Раз: «Я прочел вашу книгу. Вы сами говорите: для того, чтобы рисовать, скажем, черные квадраты, сначала надо научиться рисовать лошадей. Карандашом. Где же ваши лошади?» – «Убежали». Два: «Это ваше эссе… Это страшно! Все наши беды от Набокова. А здесь… Вейдле… „Умирание искусства“… Простых людей обижаете… Да вы знаете, я с вашей „мариванной“ в поезде до Москвы ехал! Ого-го! Она всю дорогу та-а-акое рассказывала! Да на этой „мариванне“ земля держится!» – «Лучше б она держалась на трех черепахах». Три: «В вашей повести ведь любопытный сюжет, есть и динамика. Зачем вам эти красивости, все эти… как бы определить точнее… стилистические вывороты? Изощренность? Зачем? Почему нельзя писать просто? Такое ощущение, будто это павлин, распушивший хвост, а не проза! Но если убрать перья, останется отличная реалистическая история! Ну хорошо… А почему ваша героиня так легко расстается с невинностью? Ну, как бы мимоходом? Получилось как-то буднично, простите, она словно в булочную сходила» – «А она и сходила. Сначала дефлорировалась, а потом в булочную пошла» – «То есть она настолько цинична?» – «Что же циничного в покупке хлеба?» Четыре: «Как вы не боитесь так писать? Сейчас ведь так не пишут! Сейчас не девяностые! Постмодернизм давно не в моде! Даже странно…» Пять: «Федоровна!!» – «Алло…» – «Сколько зим… Почитал тебя вот в журнале» – «Ты читать можешь?» – «Не ерничай. Не понравилось мне. И вообще… Этот твой феминизм…» – «Феминизм – всегда их, никогда не мой» – «Не понравилась мне твоя история, слышишь?» – «Слышу, и что?» – «Как – что? Не та история, не о том пишешь…» – «Почему же?» – «Не понравилась, говорю, история твоя мне!!» – «Да слышу, слышу» – «Бросай ты это… Это дело. Читать невозможно. Умничаешь. Выпендриваешься» – «Так не читай» – «И не буду. А вот, пожалуй, выпил бы с тобой. Поговорил бы» – «Все со мной поговорить хотят. И выпить. Некогда» – «Приезжай. Надо из тебя по новой человека сделать» – «…» – «Я серьезно. Выпьем. Поговорим». – «Ну да. И закусим». – «Так когда ждать-то?» – «В четверг…» – «В этот не могу, давай в следующий, на все выходные!» – «…после дождичка» – «Чего? Чего, Федоровна? Не слышна-а! Приезжа-ай! Поговорим, выпьем!»