Русский экстрим. Саркастические заметки об особенностях национального возвращения и выживания — страница 14 из 50

Когда, в конце концов, появилась машина дорожной инспекции, я был счастлив, как будто за мной примчался крылатый архангел, готовый забрать меня в рай. Вышедший из пестрого «воронка» дядя очевидной мясной породы с трудом напялил на круглую голову фуражку-аэродром с выпадающими из нее сотенными бумажками – она использовалась как кошелек – и деловито приказал нам показать документы. Я достал свои парижские водительские права и гордо протянул их милиционеру. Недоверчиво взяв их, тот брезгливо поморщился:

– Это что такое?

Я принялся сбивчиво объяснять, как обстоит дело с организацией правового пространства в «едином европейском доме». Но инспектор рукой властно дал мне знак замолчать:

– Получается, мы ездим без прав!..

Тут уж я вспылил, видимо, сказались благоприобретенная галльская гордость и накопленная за часы дорожных треволнений усталость:

– Как так без прав?! Французские водительские права являются универсальными, общеевропейскими!

Мент вскинул на меня пустые глаза и решительно обрезал:

– Здесь вам не тут!

Я восхищенно застыл – против такого аргумента не возразил бы и Сократ. А блюститель порядка продолжал приколачивать меня к кресту:

– Это Россия, а не Европа!

Против нового аргумента, явно позаимствованного из кремлевской официальной доктрины, мне вообще нечего было возразить. Впрочем, надо отдать должное гаишнику. К моему нескрываемому удивлению, он оказался частично вменяемым человеком: видимо, вдохновленный моим солидным видом – костюм, галстук, седины и очки, – быстро сменил гнев на милость и даже согласился отнестись к розовой ламинированной книжечке, выписанной мне в далекой парижской префектуре полиции, с должным пиететом. Правда, при этом недвусмысленно намекнул о взятке, Но тут пришла моя очередь идти в атаку:

– Взятки унижают человеческое достоинство! И вообще, я – журналист…

Последний аргумент никакого впечатления не произвел, Наверное, блюститель дорожного порядка считал журналистом каждого, у кого есть журнальный столик. Как известно, эмоциональное состояние водителя влияет на безопасность движения, а на его стоимость – эмоциональное состояние гаишника. Неожиданно обладатель пухлой фуражки стремительно погрустнел:

– Мне до хрена, кто ты… Пойми, таково уж наше дело сиротское: взятки брать! Ну что может делать такой гарный хлопец, как я, за зарплату в шесть тысяч?

Понятно: ничего. И даже немного вредить.

Оставалось только согласиться: своим окладом в России довольны только святые на иконах. На шесть тысяч рублей в месяц «гарному хлопцу», а тем паче менту не прожить, это как дважды два!.. Кем является у нас милиционер, если не бизнесменом, который начал рисковое дело без стартового капитала, причем в условиях самого что ни на есть дикого капитализма? В конце концов, для должностных лиц, параллельно занимающихся еще и бизнесом, в России даже специальный термин изобрели: «долбин»…

По закону тяжелых ассоциаций мне тут же вспомнилась макабрическая история советской юности. Я приехал навестить заболевшую мать в госпиталь, а в его клиническое отделение только что доставили гаишника, попавшего под машину пьяного водителя. У раненого сержанта, как у героя из фильма о войне, по колено была отрезана правая нога. Точнее, она была раздавлена, словно танковой гусеницей, и болталась только на тонком куске кожи.

– Сапог! Где мой сапог?! – орал с носилок на колесиках раненый милиционер, которого состояние его ноги волновало почему-то гораздо меньше, чем сапог. Тем более что тот как был на ноге, так на ней и оставался – только на почти отрезанной.

Позднее мой друг-хирург, дежуривший как раз в злосчастный вечер в клиническом отделении больницы, рассказал мне историю, которой мог бы позавидовать любой голливудский фильм ужасов. Когда фельдшер в операционной принялся разрезать ментовской сапог, обнаружилось, что гаишник использовал его голенища как бумажник: складывал туда деньги от взяток. Пятерок и червонцев с ленинским профилем, полученных от водителей, было столько, что хирургические ножницы в них завязли. А сержант все это время кричал благим матом:

– Не трогайте сапоги! Только сапоги, суки горбатые, не трогайте!..

С большевистских времен в экс-Стране Советов многое изменилось, но только не взятничество на дорогах и вне их. Как-то мы с приятелем загуляли у него в столичном пригороде чуть ли не до рассвета. Пошли ловить попутку, которая могла бы доставить меня до дома, и обнаружили, что у меня нет мелочи – только один тысячерублевый билет. А где в такой час разменять? Ясный перец: у милиции. Благо патрульная машина ГАИ была запаркована в засаде, в тени редких фонарей.

Мы подошли к двум гаишникам, лениво, как сытые стервятники, оглядывавшим серый горизонт:

– Доброе утро. Тысячу можете разменять?

Ответ блюстителей порядка был более чем откровенным и, честно признаюсь, неожиданным для меня:

– Пока, ребята, еще не набрали… Только на смену заступили.

Или вот еще. Может, это и анекдот, но мой приятель утверждает, что это произошло именно с ним. Меня в данном случае успокаивает мудрость итальянцев, любящих приговаривать: «Si non е vero ma bene trovato» – «Если это и неправда, то придумано хорошо». А дело было так.

Мой товарищ, возвращавшийся домой с работы, был остановлен инспектором ГАИ. Просто так, без видимой на то причины. Гаишник скрупулезно принялся проверять документы водителя, долго принюхивался, попросил показать аптечку и огнетушитель… Короче, искал повод придраться – и не находил, жалость такая! Под конец он, видимо, решил вульгарно взять водителя, как говорят дворовые шахматисты, на-фук:

– А у вас, эта… В общем, выхлопная труба, кажись, неисправна! Или глушитель…

Приятель, большой педант и неисправимый копуша, в это время без дела на месте не сидел. Он достал Дорожный кодекс и демонстративно, на глазах инспектора, перелистывал его, будто бы силясь найти что-то важное в этой книге водительских судеб. И отрезал в ответ, словно думая вслух:

– Что-то не вижу я в кодексе ничего о вымогательстве служб ГАИ… Сколько ни читаю я правила дорожного движения, ничего о необходимости давать взятки милиции не нахожу.

Мент же, оскорбленный тем, что – казалось бы – верная добыча уплывает от него, не растерялся. Вероятнее всего, это был крик его истомившейся по мзде души:

– А ты, мужик, хоть Камасутру читай, а деньги платить надо!..

Имя этим вымогателям правопорядка с большой асфальтированной дороги – легион, примеров об их «подвигах» еще больше. «Бизнесмент» – термин, который перестал быть в нашем Отечестве неологизмом, но в толковые словари русского языка по причинам, непонятным для моего скудного разума, не вошел. Судите сами! Счетная палата, изучив итоги целевого использования средств федерального бюджета, выделенных в 2004 году на содержание вневедомственной охраны МВД РФ, установила, что только тридцать процентов сотрудников управления по охране объектов высших органов государственной власти и правительственных учреждений занимались непосредственно своим делом. То есть, охраняли указанные высокие объекты. Львиная же доля обвешанных оружием сотрудников оказывали услуги на стороне. Официально это называется: «услуги коммерческим организациям на основе договоров».

Неудивительно, что, если верить статистике, каждый десятый российский гражданин активного возраста задействован в службах безопасности и охранных организациях. Вдумайтесь в эту цифру каждый десятый! (Из цивилизованных стран больше подобный «профессиональный процент», вероятнее всего, только в Швейцарии. Но в альпийской конфедерации и бомб террористы не взрывают, и роддомы со школами злодеи в заложники не берут, и инкассаторов поточным методом бандюганы не колют… Неспроста, наверное, новые русские так любят селить в Женеве и окрест нее своих жен и детей, не забывая при этом брезгливо обзывать Швейцарию «большой заснувшей деревней». Русачам в Альпах скучно, в них там никто не стреляет). Исходя же из того, что в эту статистику, думается, не вошли члены организованных преступных группировок, процентаж «людей с ружьем» будет от Москвы до самых до окраин еще выше. Все как в телевизионной рекламе: «Добавь ночи огня!» Правда, на уверенности в собственной безопасности девяноста процентов российского населения, оставшихся безоружными, сие никак не сказывается. Напротив – чем больше нас охраняют и берегут, тем неуютнее и неувереннее подавляющая часть населения себя ощущает.

«Я стала государственной преступницей, чуть ли не террористкой, с легкостью, достойной времен Лаврентия Павловича, – рассказывала моя знакомая, деловая молодая женщина, не расстающаяся с рулем. – Еду как-то домой по Кутузовскому проспекту. Оказываюсь первой в ряду перед постовым, который властно приказывает потоку машин остановиться. Стоим в пробке десять минут, двадцать, тридцать… Милиционер никого вперед не пускает, на вопросы водителей: «Что происходит? В чем дело?», гордо не отвечает. Только прогуливается неспешно перед огромным затором машин и палочкой полосатой, как тросточкой, играючи помахивает.

Я посмотрела на часы: сорок минут в пробке! Дорога пустая, никакой опасностью и не пахнет. Подгадала, пока постовой с его неразлучной дубинкой отойдет в сторонуи тихо так съехала на боковую дорожку. И пошла не своим путем, а чуть в сторону. Подальше от затора! Не успела проехать и трехсот метров, как слышу голос в громкоговорителе:

– Водитель такой-то машины, срочно остановитесь!

И тут же:

– В противном случае будет вестись огонь на поражение!

Получается, огонь сам собой будет вестись, такая у него особенность. Причем – слышу – номер машины сообщается… мой! Я, конечно, встала как вкопанная. Впрочем, дальше ехать все равно не смогла бы. Сразу три милицейских автомобиля со скрипом тормозов преградили дорогу. Вытаскивают меня, тычут в живот автоматом и обыскивают. А потом отбирают водительские права. Через два дня обращаюсь в ГАИ с просьбой вернуть мне документы. А мне сообщают, что вчера состоялся суд – без моего участия и даже ведома! – и у меня конфисковали права. К тому же еще и штраф присудили.