Русский экстрим. Саркастические заметки об особенностях национального возвращения и выживания — страница 17 из 50

Тот поспешно выбрался из-за руля, не понимая, чем это ему грозит. Собакин же приподнял обвалившееся кресло и брезгливо извлек из-под него раздавленный обильными ягодицами экзаменуемого дощатый ящик. Стараясь не занозиться, лейтенант выбросил эту важную запчасть жигулей на обочину столичной магистрали. Затем вставил в образовавшуюся пустоту деревянную коробку из-под апельсинов и со знанием дела поддал по ней ногой. Малая механизация надежно сработала: водительское кресло выпрямилось и вновь оказалось готовым принять седока.

– Давай, – устало сказал Собакин после того, как наш нехитрый статус-кво восстановился. – Поехали! И не обращайте внимания на мое лицо…

Вчерашнее лицо лейтенанта Собакина и в самом деле было испуганным.

Молодой человек вновь отправился в путь. Жигуленок зафырчал на первой скорости, водитель перешел на вторую… Мы славно ехали по разбитой дороге среди пустырей, заставленных ракушками частных гаражей и бетонными бункерами непонятного назначения. Несколько минут все протекало совершенно идиллически, пока впереди не замаячил грузовик, неотвратимо идущий нам навстречу. Причем – на немалой скорости. Наш водитель почему-то ударил по тормозам и трусливо завилял рулем.

– Ну, что там? – удивился Собакин. – Переходим на третью скорость, нечего ползти…

– Н-н-не могу! – натужно вырвалось у пухлого юноши с бачками. Стиснув зубы и подавшись всем телом вперед, он вцепился двумя руками в руль, не отводя взгляда от грузовика, приближавшегося грозно, как меч Немезиды.

– Поня-я-ятно! – философски протянул лейтенант, чувствуя, что настаивать бесполезно. – Даем мигалочку, тормозим!

После того как жигуль встал, Собакин отрапортовал в зачетной ведомости о еще одном сданном экзамене:

– Свободны. Приходите за правами!.. Следующий!

Наконец-то пришел мой черед. Осторожно опустившись на ящик из-под апельсинов, я подогнал под себя зеркало заднего видения и совершенно рефлекторно собрался чуть подвинуть кресло, как услышал отчаянный окрик Собакина:

– Не трожь! Только кресло, блин, не трожь!

Обученный на французский лад, я попытался накинуть на грудь ремень безопасности и тут же осознал, что сделать это категорически невозможно: замок для застежки начисто отсутствовал. Лейтенант милостиво прервал мои судорожные поползновения:

– Ремень не обязательно… Так поехали!

Дежурным движением я дал мигалку, потом взглянул в зеркало заднего видения, отжал сцепление, врубил первую скорость, тронулся, быстро перешел на вторую… И тут дотоле равнодушно величественный Собакин, как по мановению волшебной палочки, ожил. Кажется, он впервые увидел блатного экзаменуемого, которого не надо было бы ежесекундно дублировать.

– Куда едем? – не без гордости спросил я.

– Прямо, – выжидательно сказал Собакин и, тяжело вздохнув, добавил: – Пока…

Жигуль лихо перешел на третью скорость, а потом на четвертую.

– Куда гонишь?! – завопил Собакин и вцепился клещом в поручень. Мой наставник неожиданно осознал, что после сомнабулических «чайников» он нарвался на буйного автомобильного неофита. – Светофор впереди!

– Конечно, светофор, – согласился я, притормаживая и плавно переходя с одной скорости на другую, затормозил мотором. – Я же допустимую в городе скорость не превысил. В чем проблема, начальник?

Лейтенант с удивлением посмотрел на меня:

– Все нормально… Только прогазовываешь…

– Извини, последнее время я больше на автомате ездил. Отвык на «мерседесе» от механической коробки.

Собакин опешил:

– И давно водишь?

– Лет двадцать пять…

– Чего же ты тут делаешь? – не поверил своим ушам Собакин, вычисливший, что в день моего автомобильного крещения ему было максимум четыре года.

– Так уж получается, – не стал вдаваться в детали я.

– Даем мигалочку, тормозим, припарковываемся! – привычно скомандовал лейтенант.

– Можно остановиться вот там, подальше? – попросил я. – Там моя машина стоит.

– Можно, – великодушно позволил Собакин. – Через месяц придете за правами.

– Что ж, мне целый месяц без прав ездить?! – Я не мог не возмутиться.

– Это не моя проблема, – многозначительно протянул Собакин, которого, как я потом понял, удивило не то, что я преспокойно езжу по Москве без российских прав, а нечто совсем иное. В нашем общении с ним не была проставлена логическая для такой ситуации и для человека его и моего положения точка.

Глупый, избалованный Парижем пижон! Я не мог и представить себе, что мой гаишный профессор, как ворон крови, жаждал взятки. Не каких-нибудь там ста долларов, а банальной, рваненькой российской сотенки – и все было бы у меня с правами решено, не отходя от кассы.

Так, кстати, вскоре и поступит мой друг с недействительными в России калифорнийскими правами, которого я позднее вывел на Эстреллу Поносовну и ее подпольную милицейскую сеть. Ему благоволение Собакина обошлось – к слову сказать – еще дешевле: в бутылку водки из керосинового ларька. Спрятав ее за пазуху, благодарный лейтенант организовал дело так, что моему товарищу выдали права сразу же после сдачи фиктивных экзаменов. Мне же пришлось через месяц еще раз приезжать за правами в Гулаг для начинающих водителей. Сам виноват! Не зря утверждает наука: сколько советского человека не клонируй, все равно овца получается.

ОСА и ГО полярного агитатора, или Двести баксов за живой труп

«Не помогаешь милиции – помогаешь врагу!»

Из перетяжки под окном

После казуса с правами я поставил перед собой в жизни еще одну задачу без решения которой жизнь россиянина – и в том числе автолюбителя – категорически невозможна: надо научиться давать взятки! И то, что казалось мне раньше совершенно невыполнимым, вскоре стало делом абсолютно заурядным. Прости, Господи! Если я рискую угодить в иной жизни в ад, то произойдет это, вероятнее всего, из-за того, что я принял самое деятельное участие в дальнейшем коррумпировании постсоветской государственной машины – давал взятки гаишникам. «Прости, Всевышний, я не хотел, – скажу я Богу. – Меня заставили, меня вынудили, меня научили!..» Я вообще раньше умел неплохо учиться и был всегда человеком – как теперь в Москве говорят – «креативным». Правда, в России мне почему-то часто кажется, что в местном контексте слова «креативность» и «кретин» – одного корня.

Мне приснился символический сон. В ГИБДД придумали новые радары. Дуло аппарата направляется на машину – и водитель сразу видит на экранчике радара, какую сумму он должен заплатить инспектору дорожного движения в качестве мзды.

…Первый раз гаишники меня взяли с поличным в жуткую пургу. Как всегда, снег в Москве выпал совершенно неожиданно, и выяснилось, что столичные службы, только что отрапортовавшие Кремлю и народу о своей стопроцентной готовности к встрече с зимой, почему-то оказались беспомощными. Ленинградский проспект стоял без малейшей надежды на возрождение движения, Волоколамку занесло сугробами под самые бамперы… Поняв, что ждать милостей от природы и городской администрации бесполезно, я решил пробираться с работы домой «огородами» – объездными путями через Фили и Кутузовский проспект.

Со скоростью пешехода, почти на ощупь я долго полз в веренице ослепших от бесконечно падающих хлопьев машин и вскоре понял, что сбился с пути. Покрутился-покрутился и вдруг оказался на набережной Москвы-реки! Правда, ехал я почему-то в противоположном направлении – к Красной Пресне, а не к Лужникам. Час был поздний, машин стало меньше. Я осмотрелся, рядом и в обозримом пространстве никого не было. Свернул направо и развернулся, чтобы встать в правильном направлении. Остановился у светофора – и увидел кадры из мистического триллера: из снега под тощей елкой материализовался невнятный силуэт, который оказался человеком в комбинезоне и в накидке с капюшоном цвета хаки. Дэн Браун с его иллюминатами и асасинами может уходить на заслуженный отдых!

Фантом приблизился к моей дверце и жестом приказал опустить стекло машины:

– Ефрейтор Пупкин из такого-то батальона ГИБДД. Вы нарушили правила дорожного движения, повернув при двойной черте дорожной разметки. Предъявите…

Я стал собирать документы и при этом спросил:

– А где вы видите двойную черту? Да, кстати, и саму разметку тоже?

Все вокруг было завалено толстенным слоем снега. Дорог не было видно – не то что разметки. Однако героического ефрейтора, совсем недавно терпеливо, как финский снайпер-кукушка, ждавшего в студеной засаде своей добычи, это отнюдь не смутило. Он вышел на середину пустынной дороги и, как олень со стальными копытцами, разыскивающий в тундре росток моха-ягеля, начал раскапывать ногой снег, пока не обнаружил под его кашей следы позапрошлогодней разметки.

– А это что?! Вы совершили грубое нарушение… Я обязан составить протокол. Прошу пересесть в мою машину.

Кто-то из нас двоих явно был идиотом. Наверное, все-таки я. Полярный ефрейтор, почувствовав мою растерянность, принялся требовать от меня все новые и новые документы. На каждый из них он смотрел, как голодный в блокадном Ленинграде – на хлебную карточку. Он прогибал меня, как ноябрьский ветер липку. Известно, что опыт, как и импотенция, приходит с годами. Ах, кабы молодость умела, то и старость бы могла!..

И в тот момент я дал очевидную слабину. Тем более что очередной вопрос ефрейтора окончательно загнал меня в тупик:

– А где у вас квитанция ОСАГО?

– Какой ОСЫ, простите, ГО? – опешил я, всю жизнь относившийся к аббревиатурам как к сорнякам речи.

– Страховка есть у вас?

– Так я же вам ее уже дал. – Мне оставалось лишь удивляться. Ведь я только что вложил в рукавицу инспектора зеленый пластиковый квиток, выданный мне в славной страховой компании РЕСО-Гарантия, на котором черным по белому были указаны и сроки действия моего страхового полиса, и его номер, и всякое другое… В том числе там было четко указано, что страховка у меня стопроцентная, полнее не бывает.