– А машина-то какая? – уточнил Валерий Платонович.
– ВАЗ-1500 «Самара», цвета «мокрый асфальт». Продажная цена – обхохочешься! – 500 долларов. Не старая, всего два года бегала…
– Ни фига себе! – присвистнули участковые. – Паленая, что ли?
– Да нет, мужики, самое кошерное авто! И продавать хозяин ее не собирался… Это кто-то из соседей его подставил. Представляете, дали маляву в газету бесплатных объявлений: так, мол, и так, срочно продаю машину, звонить по телефону… Неделю спустя весь микрорайон висел на трубе: узнавал, где можно машину посмотреть. Классная месть! Чтобы это сработало, надо только телефон соседа знать…
– Это еще что! – перебил коллегу третий участковый, до этого молчавший. – В одном из моих дворов и не такое было. Сразу две машины подставили. Как обычно, автовладельцы сели в свои жигули и отправились поутру на работу, а их первый же патруль ГИБДД останавливает. И не только останавливает, но и задерживает: документы не в порядке! Выясняется, что ночью «доброжелатели» скрутили с каждой из машин по одному номеру и поменяли их местами. Гаишники аж на цыпочки привстали, когда увидели передний номер 97 рус, а задний – 50 рус. И – наоборот!
– Да разве это настоящее «западло»?! – почему-то обиделся Валерий Платонович. – Есть методы попроще и похлеще. Скажем, насыпать вечером на иномарку пшенной крупы. Птички так поклюют, что потом всю крышу надо менять… Можно зимой и яичко – необязательно тухлое – на крышу машины метнуть. Оно примерзает и по весне вместе с краской аккуратно так сходит.
– Яйцо вообще штука опасная, – подхватил со знанием дела мент Вася. – Тут одному моему корешу соседи по кооперативному гаражу отомстили. Пока мой приятель с тещей по мобиле лаялся, ему на машине капот подняли и влили в мотор, куда масло заливают, всего лишь одно свежее яичко – без скорлупы. Бабах! Двигатель завелся, а через полчаса где-то под Москвой заклинил… На автосервисе пострадавшего встречали с распростертыми объятиями: «Вам придется покупать новый мотор!»
– А откуда узнали, что это было яичко, причем – непременно без скорлупы? – поинтересовался я.
– На то мы и милиция, чтобы все знать, – поставил меня на место Рыжий. – Нашли мы ведь потом этого мастера западлостроения. Пенсионер-ветеран оказался, зараза такая. Мстил, брянский партизан, всему племени автовладельцев… У него для этого целый арсенал был заготовлен. То у стоящих во дворе машин гуашью дверные ручки извазюкает, то их вазелином намажет – гадость такая! Как дамочка какая-нибудь за такую ручку схватится, так верещит, как резаная!.. Особенно нравилось этому неуловимому мстителю работать с суперклеем. То дворники намертво зафиксирует к ветровому стеклу, то зальет клея «Момент» в замочные скважины, а то и на спойлере присобачит целый натюрморт: пластиковый стаканчик, битую тарелку и бутылку пива, куда еще и помочится… Так увлекался, старый большевик, этими монте-кристами, что однажды даже не заметил, как его милицейский патруль на месте преступления сцапал.
– Сложно как-то все это, – посетовал я. – Есть старый, как мир, способ автомести. Берешь картофелину, забиваешь ее подальше в выхлопную трубу – и через несколько сотен метров глушак начисто срывает! Кстати, в одной французской комедии Жан-Поль Бельмондо именно так и поступает. Правда, использует в качестве инструмента преступления палку сырокопченой колбасы.
После обмена подрывным опытом я почувствовал, что стал для участковых почти как свой.
– Какие проблемы? – душевно спросил меня Валерий Платонович. – У вас, кстати, не иномарка? Если у вас с иномарки фирменный знак свинтили, это даже хорошо. Это знаковое явление капитализма. Раньше, при социализме, с машин воровали щетки-дворники… По российским масштабам это уже прогресс.
Мне оставалось только изложить без преамбулы мою историю со страховкой автомобиля, и дело было положительно решено. Правда, участковый для выполнения всех формальностей и составления подробного протокола попросил меня показать ему автомобильную царапину. Благо, моя ласточка стояла как раз напротив «опорного пункта».
Увидев мой «опелек», Валерий Платонович обошел его кругом, сочувственно качая головой, заметил царапину и опечалился:
– Да, скромно у нас пресса живет!.. Не ценим мы еще нашу трудовую интеллигенцию… – Потом закурил и многозначительно сказал: – А теперь пойдем-ка мою посмотрим! Вон она, ласточка, рядом стоит…
«Два мира, два Шапиро, два сортира» – так в советское время называлась пародия на газетную рубрику, под эгидой которой сравнивалось несопоставимое, а именно – капитализм с коммунизмом. Сейчас на грязном асфальте московского двора разворачивалось нечто похожее. Ибо машина участкового представляла собой роскошную «восьмерку» ауди – с кожаным салоном, открывающейся крышей и всевозможными наворотами.
– Хороша канашка? – спросил меня Валерий Платонович, томно глядя на свое отражение в желтоватом боку хромированной германской канарейки.
– Хороша! – не смог сдержать восхищения я.
– Совсем еще девочка! – продолжал гордиться участковый. – Раньше у меня была «вольво». Я решил ее поменять: надоела – надежная, но дубовая… А эта – вне конкуренции! Красавица! И прет, как танк. Из-под геморроя вылетает!..
«Во сколько десятков тысяч долларов, интересно, она ему обошлась?» – подумал я. Понятно было, что околоточному надо было бы пять жизней прожить без еды и питья, как египетской мумии, если бы он покупал такую машину только на свою ментовскую зарплату.
А Валерий Платонович быстренько заполнил страховую ведомость на мой автомобиль, пообещал отдать мне ее с лиловой казенной печатью в ближайшую среду и суетливо взглянул на часы, которые, как российский президент, он носил – заодно со всеми российскими ответственными работниками теперь – на правой руке (это был дорогущий «патек-филип»):
– Мне пора! Дела, знаете ли…
Понимаю, как же, понимаю… Государственные заботы не ждут. Новенькая «ауди», швейцарские президентские часы… Трудно быть в России слугой правопорядка. При официальном заработке в двести долларов в месяц две тысячи долларов из них надо ежемесячно отдавать жене, еще две – любовнице, а на остающиеся три тысячи долларов выкручиваться самому.
Вот такая типично новорусская экономика!
Часть II. Особенности национального выживания
Пуп-звезда и «Вбрюхелес»
«Пиво «Охота» – услада для настоящих мужиков».
Я люблю этот некогда дачный поселок. Той самой невостребованной и щемящей любовью, которая душит детдомовскую сироту жаждой любить и быть любимым. (После острого желания жить в достатке это самая распространенная из людских маний). Впрочем, Загрязнянка – так называется эта дикая подмосковная эманация земного рая – никого не любит. Даже – себя. Характерно, что так же, в полном соответствии с классическим комплексом «садо-мазо», относятся к себе и все, практически без исключений, российские города и поселки – все эти Недоделкины, Бармалеевки и прочие Жопино-Бубенцовски. Для лучшего понимания загрязнянских реалий рекомендуется взять на грудь грамм триста бормотухи шуйского розлива. Не зря же говорят коренные загрязнянцы: чего пить, того не миновать. Честно говоря, я бы вообще в загрязнянские Палестины никогда не ездил, если бы не значительное, сокровенное «но». У меня там живет друг Серега. Сам по себе один только этот непреложно положительный факт перетягивает все остальные, при тщательном рассмотрении весьма сомнительные в наше неверное время аргументы.
Сережа из разряда тех редких москвичей, которые еще нагло пооставались в некогда русской столице. Он – типичный новорусский бизнесмен, готовый заниматься чем угодно, хоть поставкой подгузников и гигиенических прокладок в подразделение воздушно-десантных войск. Искусствовед по специальности, он разочаровался в изучении безденежных муз итальянского Возрождения еще в самые первые годы перестройки и с тех пор обреченно носился по мутному океану российского бизнеса, то приставая к незнакомому, дикому берегу, то крепко садясь на дефолтовую мель. Знаний у Сереги после университета было предостаточно, а вот денег хронически не хватало.
Как раскрыл мне глаза на историю российского бизнеса Серега, начал он покорение джунглей делового мира с основания малого предприятия по сбору и продаже лекарственных растений. В нем не было бы ровным счетом ничего примечательного – ну, закупали у старушек зверобой и чистотел, перемешивали их с изобильно растущими в Загрязнянке сельдереем и петрушкой и расфасовывали пустую труху по пакетикам, – если бы не говорящее название фирмы: «Вбрюхелес». В конце концов, не дурью же торговали!..
Впрочем, с анашой у Сереги были свои давние счеты. На заре туманной юности мой друг разругался вдрызг со своей характерной бабкой и, чтобы досадить предкам, заявился в военкомат, где тут же был зачислен добровольцем в доблестную советскую армию. Его отправили в недалекую Ленинградскую область, где в воинской части непонятного рода войск он принялся вяло валять дурака. Правда – до той поры, пока к нему не заявился с «родительским визитом» под видом «единоутробного брата» Васька Малофеев по кличке Малофья, старый школьный друг. Надо сказать, ему всегда в жизни везло: как камень, брошенный в воду, Малофья непременно попадал точно в центр круга. Вальяжный, толстый, невероятно обаятельный и не по возрасту важный, он сразу после школы поступил в Институт международных отношений и выгодно женился на дочери какого-то не то вора в законе, не то большого дипломата. Васек привез Сереге вместе с пачкой заграничной жевательной резинки с подчеркнуто эротическим названием «Сперминт» бутылку мутной водки псковского розлива и вышитый бисером табачный кисет – только не с табаком, а с… семенами марихуаны!
– Солдат: твори, выдумывай, пробуй! – наставительно проинструктировал изобретательный Малофья, похожий на ангела в натуральную величину: в настоящих американских джинсах, в кожаной куртке, пахнущей не приговоренной к смерти свиньей, а французским одеколоном, с шелковым шарфиком на бритой шее, обнял Сережу, притянув его к себе за уши, и, насвистывая вечный шлягер «Анаша, до чего ты хороша!», умчался в столицу.