Он протер глаза, чуток приободрился, смахнул с плеч гнилую истому и направился только вперед – к безотказному гастроному, на фасаде которого было написано: «Рассвет 24 часа». По натуре Сашка был человеком нерешительным, но, если что-то решал, выпивал обязательно.
Сначала без труда убедил себя, что поедет в Москву, а оттуда – немного позже – домой. А потом об этом компромиссном благом намерении благополучно позабыл. Так и кочевал он до вечера по пристанционным питейным заведениям, где в целях упорядочения торговли алкогольными напитками были ликвидированы отделы по продаже Минвод и соков, пока не познакомился у обелиска полногрудой Матери-Родины, что у развалившегося Дома куль туры, похожего на дровяной сарай, с двумя клевыми ребятами.
Как они выглядели и как их звали, Сашка – хоть убей его! – железно не помнил. Зато сохранил ощущение, что ему было с ними интересно. Они были из разряда тех интеллигентных от природы людей, которые никогда не будут пить из горлышка, если рядом есть консервная банка. К тому же ребята сказали, что они тоже с «нэньки-Украины» и тоже строители и что они как раз собирают новую ватагу для выполнения очень важного заказа. Как известно, рецепт карьерного роста в России прост: карьера мужчины зависит от того, кто с кем пьет, карьера же женщины – от того, кто с кем спит. Но мужикам при этом гораздо труднее. Ведь достойно выпить с нужным человеком куда сложнее, чем с нужным человеком достойно переспать.
Общение с перспективными пацанами так духовно обогатило Сашку, что он впал потом в пограничное состояние. Но при этом успел накрепко зафиксировать в своей кудлатой башке, какие напитки вместе с ними употреблял: «Зверобой», «Перцовку», портвейн «Три семерки», пластиковое пиво «Оболонь», которое мужики почему-то называли «Оболвань», а потом еще, кажется, какую-то сладкую касторку с губастым негром на картинке… Сначала Сашку не брало, не брало, а потом взяло! Забраил пошел! Не зря в песне поется: кто ищет, тот всегда найдет. Найдет и выпьет!
В определенный момент Сашка спохватился: слишком много уже было на штанге! И собрался достойно ретироваться. Но новые друзья-полиглоты нестройным хором пристыдили его:
– Це ты що, Сашко?! Якщо людына нэ пье, вона хвора, або подлюка!
Совестливый Сашка, ясное дело, не причислял себя ни к одной из этих двух не лучших категорий рода человеческого и остался. На свою неминуемую погибель.
Сашку не смущало, что, чем больше он пил за чужое здоровье, тем больше терял свое. Хождение по загрязнянским достопримечательностям кончилось для него прискорбно: Сашка триумфально нагрузился до полного патриотизма. Классные друзья так его накачали, что унесли все заработанные им за пять месяцев на Серегиной «стройке века» деньги, да еще раздели до горошка на трусах и в трусах. А напоследок дали для профилактики по башке ручкой от мясорубки и в таком непотребном виде оставили в кустах. Там Сашка и очнулся с лицом в груде металлолома. Раскрыл глаза и в ужасе наткнулся на останки памятника Ленину, расплавленного голубями, которые наклевались зерна с поля у Швидковского химзавода.
– Избавьте от греха, Сергей Иваныч! – молил Сашка, колотя себя в выпуклую грудь, как в барабан, пудовыми кулаками. – Напился я, сволочь, до летательного исхода!.. Примите Христа для на работу! За что угодно возьмусь!
Теплая осень начиналась в Загрязнянке, как обычно, сразу после того, как в Америке затихали ураганы. Дачный сезон завершался, каникулы у детей заканчивались, Сереже с семьей надо было перебираться в Москву Ни о какой работе для Сашки в то время не могло быть и речи. Поэтому Серега, странноприимная душа, вовсе не томившаяся безответной любовью к деньгам, оплатил бедолаге проезд до нэньки-Украины. Как они договорились, сами в это особо не веря, – в долг.
На том и расстались, навсегда…
Денег Сереже Сашка так никогда и не вернул. Мудрость о том, что любое доброе дело не должно оставаться безнаказанным, подтвердилась в миллионный раз.
Керосинная муза и башня из мамонтятины
«Стучите громче. Глухая собака».
Парадокс российских строек в том, что они даже при всех классических для страны перипетиях иногда подходят к концу. Сережин дом поднимался на земле предков, как гриб-свинушка после августовского дождя. И если бы не соседка, счастье моего друга было бы совершенным, как смех ребенка.
Приобретя часть дачи у Сережиной тетушки, экс-дантистка Фима Яковлевна Вагина, не так давно ставшая пенсионеркой и посему переехавшая из фабричного Швидково на природу, в Загрязнянку, превратила в свою жизненную миссию продолжение распри между разными владельцами большого дома. Но если у матери Сережи и ее сестры ожесточенные разборки когда-то были вызваны спорами за право наследования, то в случае с Фимой Яковлевной ее нападки на моего друга были только следствием дурного характера и неисправимо партийного темперамента.
Первым делом пенсионерка, как уже было нами сказано, возвела высоченную ограду между двумя оккупационными секторами, на которые поделили участок. Вторым – завела злющую, в черных подпалинах бельгийскую овчарку, которая по любому поводу лаяла на Сережиных домочадцев. К тому же стоило только Сереге включить радио погромче или засидеться допоздна за политическими дебатами с друзьями на лужайке, как особаченная соседка выбегала на крыльцо и угрожающе объявляла зычным голосом Юрия Левитана:
– Ща милицию вызову!
В конце концов эта нескончаемая «холодная война» Сережу достала, и он принялся разрабатывать тактику нейтрализации чересчур обременительной пенсионерки. Последняя капля Серегиного терпения растаяла без следа в предгрозовой загрязнянской атмосфере, когда он обнаружил, что у него на кухне пропал… газ! Несмотря на то, что газовые истории в нашу чудную эпоху происходят на всех уровнях – в том числе и на межгосударственном – едва ли не каждый Божий день, о загрязнянском казусе с энергоносителями мне хотелось бы рассказать особо.
«Газпром» – это наше все!» В справедливости этой национальной идеи в наши дни не сомневается ни один россиянин. А загрязнянцы, как истинные патриоты, ведущие свое начало аж от верного подельника Малюты Скуратова бесстрашного князя Сбитня Загрязнянского, который поражал воображение соотечественников «водочной двустволкой» задолго до того, как ее прозвали «ельцинской» (две одновременно вставленные в рот поллитровки выпиваются залпом), никогда не сомневались в верности этого постулата. Правда, убедиться в этом им посчастливилось далеко не сразу. Но разве не для того даются нам подарки, чтобы их ожидать мучительно долго?
В первый раз Сереге предложил провести газ на дачу южный молодой человек, представившийся Исмаилом Лаврентьевичем Мандакуняном. Это изощренно экзотическое анкетное сочетание сразу как-то насторожило Сережу. Но он постарался отогнать подспудную тревогу куда подальше – ведь посулы незваного гостя звучали так заманчиво. Тот, стремительным бризом пролетевший по всем обителям загрязнянских аборигенов, обещал им максимум через два месяца провести в их дома заветный голубой огонек. Причем – всего за триста долларов с хаты! Объяснял столь разумные расценки тем, что, дескать, обладал прямыми выходами на районное руководство и имел «сладкого» родственника в штаб-квартире самого газового из мировых концернов. Произнося слово «сладкий», Мандакунян многозначительно подмигивал левым глазом, похожим на перезрелую маслину, а при упоминании первого во Вселенной энергетического монополиста принимался медленно извиваться от уважения, смежного с удовольствием, – от пыльных штиблет вплоть до плоского затылка.
Пораженные зрелищем этого физиологического восторга, загрязнянцы, включая и Серегу, охотно повскрывали семейные кубышки, поддавшись на уговоры заморского змея-искусителя. А тот взял и со всей поселковой газовой казной канул без следа! Самые боевитые из сельчан потом некоторое время собирались на митинги и предлагали формировать «отряды народных мстителей». Они должны были, чтобы разыскать любой ценой – лучше бесплатно – негодяя и выбить из него захваченные обманом газовые деньги, начать прочесывать страну по всем ее неисчислимым часовым зонам. Но Сережа-то знал: рыбка берет, назад не отдает! Опять попали, как палец в одно место!.. Но все-таки, черт побери, как хочется народу иметь в доме газ!
Во второй раз Сергей едва не наступил на те же самые грабли уже исключительно по собственной инициативе, но – всем на удивление – новая Сережина бизнес-инициатива завершилась полным хэппи-эндом. Как-то Серега встретил в электричке по дороге в Москву Лесика Вертоградова, с которым в эпоху покорения космоса учился вплоть до пятого класса в загрязнянской начальной школе. В дальнейшем Вертоградов был из нее отчислен за неуспеваемость. Лесик, бывший некогда худеньким и бледным, на этот раз предстал перед однокакашником в образе атлета-тяжеловеса с наколкой на руке: могила, в надгробье которой с надписью «УК» воткнута не то стрела, не то лопата.
– Как живем? – спросил Лесика Серега, закуривая в тамбуре «Яву» явскую. – Чем занимаемся?
– Всем… – по-философски многозначительно ответствовал Лесик. – Большой бизнес рубим… Свободно…
– А-а-а! – кивнул Сережа, сделавший вид, что понял. – Свободный художник, получается?
Лесик же продолжил:
– Кому – палитра, а кому – и пол-литра. Понимаешь, машина, блин, сломалась. Отдал ее хачикам ремонтировать, вот еду забирать… Заходи вечерком на Некрасовскую. Там за бизнес и поговорим…
Улица Некрасова испокон веку слыла в Загрязнянке самой бандитской околицей: вот уж «кому на Руси жить хорошо»! Даже днем не каждый смертный из чужаков решался появляться на Некрасовке, не то что ночью. Но Серегу и тут знали и уважали. Поэтому, вернувшись вечером домой после трудов праведных, Сережа быстренько ополоснулся в бочке с дождевой водой и направился навестить друга Лесика. Память ног сработала безотказно. Нижние конечности, удивительным образом помнившие, как три с полтиной десятка лет назад они радостно выносили белобрысого Сережу в панамке к забору вертоградовской дачи, легко провели бывшего мальчика, превратившегося в седовласого мужа, по давнему маршруту. А по пути задержали его у ларька, где Серый купил огнетушитель с непонятного цвета балдвейном. Ясное дело: «по-сухому» к друзьям детства и в Загрязнянке не ходят!