Русский экстрим. Саркастические заметки об особенностях национального возвращения и выживания — страница 41 из 50

– В каком смысле? – опешил я. Попытался запоздало ретироваться, но это оказалось делом напрасным. Виктор крепко держал меня на приколе: я крутился с грацией бабочки, пришпиленной к картонке булавкой, но без малейшей надежды на успех.

– Во всех смыслах, – скорбно признался финансовый селекционер. – Один пупырь обещал мне специальную мазь от рогов достать. Израильскую… Втираешь ее в лоб семь дней подряд, и рога вообще расти отказываются. Даже бугорков не остается!

– Прямо сам себе и втираешь? – недоверчиво уточнил я, пораженный нежданной параллелью с «Мастером и Маргаритой». Только Азазелло тут не хватало!

– Коровке втираешь – телке!.. Чудо, а не мазь! Так вот, заказал я евреям это волшебное средство. Привезли мне его, а втирать эту смрадную гадость моей Лерке я отказался. Засомневался, понимаешь. Внутреннего голоса послушался раз в кои веки. Пусть, думаю, сперва кто-то другой попробует…

– Логично, – согласился я.

– Ну вот, бабка Марфа за две врученных лично мной бутылки водки стала в соседнем поселке втирать иерусалимскую мазь своей телке. Представляешь, один рогу нее очень даже хорошо вырос.

– А второй? – наконец-то я проявил почерпнутые из парижских воскресных журналов знания биологии.

– Второй… – Банкир сделал многозначительную паузу, и зрачки его расширились от ужаса. – И вовсе нет! Вот теперь бабкина Пятнашка и шастает по лугам, что твой единорог!.. Дачники с грибниками насмерть пугаются.

– И что же теперь делать? – Я окончательно одурел от этих селекционно-поэтических откровений.

– Положиться на мудрость Природы, – глубоко вздохнул Виктор. – Если и вырастают рога, то надо найти в них воплощение мудрости и совершенства. Такова непростая судьба истинных валькирий.

…В самом деле, без валькирий, не обязательно мычащих, пятнистых и рогатых, российское сельское хозяйство в обозримом будущем никак не поднять. Ну, в упор никак!

Бегство вице-спикера, или Все о пожарной безопасности

«Ты не представляешь, Ляля! Мой так вчера наклюкался, что не понял, что смотрел по телевизору: не то «Бандитский Петербург», не то заседание правительства…»

Из разговора, услышанного в метро

Если я и смотрю телевизор, то первым делом – программу новостей. Наслаждаюсь думской политикой, как и все сограждане, восторгаюсь Путиным. В конце концов, оттого, что российский президент носит на правой руке «Ролекс», стоимость которого превышает его зарплату, никому у нас в стране хуже не стало. Хотя и случился у меня не так давно казус, после которого я к отечественным государственным мужам решительно охладел…

На Тверской – я двигался от центра за город – у последнего светофора перед Белорусским вокзалом образовалась небольшая пробка. Моя машина оказалась второй в заторе со стороны разделительной полосы. Не успел я и моргнуть, как раздался тупой звук удара металла о металл – и под резкий скрип тормозов черного «болида», пролетевшего рядом, совсем впритык, моему «опельку» снесли боковое зеркало заднего вида!

Фу ты, черт!

Как назло, зажегся зеленый свет на светофоре, и поток автомобилей нетерпеливо понесся вперед. Тронулся с места и злодейский черный автомобиль.

«Уйдет, гад!» – пронеслась в голове подленькая мыслишка. И, рванув вихрем с места, я объехал замешкавшуюся на мгновение огромную машину, снесшую мне зеркало, и встал прямо перед ней. Зажег аварийные огни и вышел. Странное дело: вместо того чтобы – казалось бы, по логике – броситься ко мне с извинениями (как-никак моя машина самым мирным образом стояла перед светофором в своем ряду и пострадала ни за что), водитель черного автомобиля с мигалкой, словно не замечая меня, принялся суетливо прятать в салон синюю лампу, присосавшуюся клещом к крыше, а заодно и номера автомобиля. Водителю помогал еще какой-то затянутый в такой же черный костюм бритоголовый молодец невнятной наружности. Попрятав все, они сами забились в автомобиль и замерли там.

Не понимая ничего и напоминая сам себе незадачливого спилберговского киногероя, воевавшего с автомобилем, в который вселился дьявол, я подошел к непонятному автомобилю со зловеще темными стеклами и попытался заглянуть внутрь. Но не увидел ничего, кроме мутного отражения собственного растерянного лица, вытянувшегося в противную, смертельно-бледную маску. Все происходило как во сне… Да и есть ли вообще кто-нибудь в этом чертовом лимузине?

Как обычно со мной бывает в критических ситуациях, по дурацкой ассоциации всплыл в голове забавный анекдот. Мимо поста ГАИ на страшной скорости пролетает жигуль, постовой триумфально свистит, машет волшебной полосатой палкой. Но машина, словно по инерции, проскакивает дорожный пост и останавливается в тридцати метрах от него. Тишина. Из жигуленка никто не выходит. Удивленный мент не спеша, вразвалочку направляется к нарушителю. Подходит, но и тут никто из машины не появляется. Гаишник скребется в водительское стекло, но опускается почему-то заднее. Перед удивленным ментом предстает чудная картина: четыре вдрызг пьяных мужика сидят друг у друга на коленях на заднем сиденье, спереди же в машине вообще никого нет.

– А где водитель? – спрашивает опешивший гаишник.

– Хрен его знает! – грустно разводят руками мужики. – Убежал, наверное…

Я постучал в стекло со стороны предполагаемого водителя и странным образом не ошибся. Оно нехотя опустилось, и я увидел патологически пустой взгляд персонального водителя, как минимум во втором поколении:

– Чего надо-то?!

– Вы что, не видите, что наехали на мою машину?

– С вами разберутся, – с неожиданной многозначительностью пообещал человек с глазами Буратино И бесшумно поднял совершенно черное стекло. Как он с такими слепыми стеклами еще машину водит?

Я вновь остался один на волнорезе между двумя противоположными потоками машин. Вспомнил о не столь давно составленной страховке и принялся набирать номер на оранжевом пластиковом квитке, врученном мне летом страховым агентом. Любезный молодой человек, напоминавший своей долгой статью стебель кукурузы, тогда явился ко мне домой, долго объяснял преимущества страхования автомобиля именно у них в компании. При этом упирал на то, что только в их агентстве представитель страховой компании выезжает на место происшествия по первому зову клиента, помогает составлять извещение о ДТП и т. д… и т. п.

Когда я с пятой попытки дозвонился по спасительному номеру, выдавленному на века на пластиковой карточке, на том конце провода проснулась далекая девушка. И сразу напряглась:

– Так это вы машину разбили или вам машину разбили?

– Мне, мне!.. Да какая разница? Запишите номер страхового контракта и присылайте сюда вашего агента!..

– Какого агента? – не собиралась оттаивать барышня на коммутаторе.

– Ясное дело: страхового, – опешил я. – Или я в аптеку попал?

– Нет, не в аптеку, – почему-то обиделась девушка. – Но в нашей страховой компании специалисты на места происшествий не выезжают.

– Помилуйте! – взвился я. – Мне же под эту услугу ваш агент контракт впарил!

– Не может быть, – обрезала жестокая страховщица. – Как звали агента?

И тут мне стало… стыдно! Я покраснел, как курсистка, при которой циничные подруги откровенничают о дефлорации. Оглянулся на всякий случай и вполголоса произнес фамилию продувного агента, заманившего меня в свои тенета.

– Как?! – переспросила коммутаторша, не расслышав мое бормотание за уличным шумом. – Повторите!

Мне сделалось окончательно не по себе. Я произнес фамилию обманщика чуть громче, но, видимо, все равно недостаточно для того, чтобы быть услышанным.

– Да перестаньте вы шептать! – взмолилась барышня. – Как звали-то его?!

– Срак! Вот как его звали! – взвыл я. – Срак! Срак!

Мне показалось, что в это мгновение все машины на Тверской приостановили свое движение. Конечно, лучше порядковый номер, чем такая фамилия. Но это же не моя вина, что его так звали. Кроме того, у тогдашнего агента, дышавшего замысловатыми алкогольными выхлопами, было идеальное русско-еврейское имя: Изяслав.

Итак: агент Срак, Изяслав Срак! Бонд, Джеймс Бонд может отдыхать как минимум до скончания нового века.

– Ах, Сра-а-ак, – протянула барышня на том конце провода, ничуть не удивившись. – Этот вам что угодно пообещает. Он и с раннего утра трезвым не бывает…

Запоздало осознав, что в очередной раз мне остается рассчитывать только на самого себя, я вновь постучал в темное окно черной машины. И вдруг задние дверцы «болида» разом распахнулись – и передо мной выросли, как чертенята из ларца, подстриженные под одинаковый жесткий бобрик два хлопца с запрокинутыми назад лицами. Бойцы невидимого фронта ловко оттеснили меня бронированными животами подальше от машины, из которой вслед за ними неуверенно, втягивая по-пингвиньи голову в плечи, показался толстый мужчина. Я сразу узнал этого вечного пупса – по пионерскому румянцу на пухлых щеках, мужественность которым не могла придать даже холеная ленинская бородка, по выверенной прядке на круглом лбу…

– Сережа! Вот это встреча! – вырвалось у меня. Когда-то он был вполне добрым малым, с которым мы дважды, совершенно случайно, оказывались рядом в салоне бизнес-класса на рейсе Париж – Москва. В самолете мы выпивали, разговаривали, шутили, даже – помню – условились встретиться когда-нибудь ненароком. Где-нибудь, как-нибудь, чтобы выпить что-нибудь… Впрочем, после этих наших далеких совместных вояжей он сумел лихо перейти из сослагательного наклонения в реальное время. Вовремя поменял ориентацию – партийную, я имею в виду – и сделал крутую политическую карьеру: из вечного кандидата на что угодно превратился в вице-спикера Думы. А это тебе, как говаривала моя мама, не мухры-хухры! И вот теперь получается, что машина доблестного слуги народа раздолбала мой «опелек».

– Сережа! – взмолился я по старой памяти. – Как же так?! Вашим избирателям средь бела дня машины бьют!..

Но народный избранник, видимо, именно встречи со своими избирателями на столбовой московской дороге боялся больше всего. Он был из разряда тех политиков, которые, если бы им предложили проголосовать в Думе за принятие заповедей «Не укради!» и «Не убий!», задушили бы голосование по этому поводу удавкой бесконечных поправок.