тории бывших СССР и Югославии. Такая эволюция ОБСЕ противоречила внешнеполитическим интересам России и вызвала резкое снижение ее интереса к себе. После «оранжевой» революции на Украине и свержения президента Киргизии Аскара Акаева РФ открыто обвинила ОБСЕ во вмешательстве в политические процессы в бывших республиках СССР. Москва потребовала реформы ОБСЕ и приостановила ее финансирование.
Когда план создания Европейского совета безопасности провалился, ОБСЕ фактически перестала всерьез интересовать РФ, которая всегда стремилась к членству в эксклюзивных клубах. Министр Андрей Козырев говорил, что национальная сверхзадача России заключается в том, чтобы «буквально за волосы себя вытащить… в клуб наиболее развитых держав».
В 1991 году Михаила Горбачева впервые пригласили для обсуждения вопроса о помощи Запада советским реформам на заседание G7 в Лондоне. О членстве Советского Союза в этой организации тогда не могло быть и речи. В 1992 году Борис Ельцин как первый демократически избранный президент России получил приглашение на встречу в Мюнхен для обсуждения вопроса о помощи российским реформам. Затем такой формат общения мировых лидеров превратился в традицию. Россия постепенно стала участницей политических дискуссий с членами G7, своего рода «кандидатом в члены» этой группы. Поскольку РФ 1990-х годов не могла соответствовать западным стандартам законоправия, демократии, рыночной экономики, уважения прав человека, ее кандидатство могло, создавая и усугубляя напряженность в отношениях между Москвой и ее партнерами, продолжаться неопределенно долго. Для изменения этой ситуации требовалась политическая воля.
В 1994 году, руководствуясь политическими соображениями, Билл Клинтон был готов повысить статус Бориса Ельцина с гостя до участника, но экономические и политические реалии РФ не позволили это сделать.
«Мы включим русских в семерку, — считал он, — а они уйдут из Балтии. Если они состоят в клубе для больших, у них меньше причин избивать маленьких».
Уильям Джефферсон Клинтон, 42-й президент США
Спустя три года Билл Клинтон, стремясь укрепить позиции Бориса Ельцина и компенсировать России психологическую травму, нанесенную решением о расширении НАТО на восток, предложил на встрече в Денвере, где он был хозяином, включить РФ в состав G7. Публично Клинтон аргументировал свое решение тем, что РФ становится полноправным членом сообщества демократий, но речь шла о политической целесообразности.
Составленный благодаря активному участию Анатолия Чубайса Денверский пакет включал в себя вступление Российской Федерации в Парижский и Лондонский клубы кредиторов. Денвер помог преодолеть расширение НАТО на восток. Встреча в Бирмингеме в 1998 году получила уже официальное название «Саммит G8». Клубность подразумевала признание респектабельности РФ и престижа ее лидера в обмен на ее сотрудничество с США.
Политическое взаимодействие РФ с Евросоюзом и его членами осуществляется по национально-страновому и союзному направлениям. Отношения России с членами ЕС стали весьма близкими. Рассматривая ее в качестве одной из ведущих стран Европы, ее лидеры — Германия, Франция, Великобритания, Италия — наладили тесные связи с российскими руководителями. Это позволяет эффективно воздействовать на позицию наднациональных органов Европейского союза.
Механизмы российско-германских отношений имеют разветвленный характер. Их венчает сфера личной дипломатии президента РФ и канцлера ФРГ. По значимости для внешней политики России эти отношения уступают лишь каналу Кремль — Белый дом. В отличие от российско-американских отношений, российско-германские обладают более широкой институциональной базой. В ее рамках проходят совместные заседания ключевых министров двух правительств, крупные общественные форумы, более тесные связи существуют между парламентариями двух стран.
Особые отношения с Францией продолжают в современных условиях традицию, установившуюся при президенте Шарле де Голле. Выдающуюся роль в них играет геополитика. Если во время холодной войны отношения с этим государством давали возможность Москве демонстрировать свою принадлежность к Европе, то со второй половины 1990-х годов блокирование с Парижем стало инструментом «мягкого оппонирования» всемирной гегемонии Соединенных Штатов Америки. Это касается не только ситуативного совпадения интересов двух стран в Ираке. Французская концепция многополярности в международных отношениях XXI века и российские взгляды на многополюсный мир имеют много общего. Франция стремится к созданию независимого от США центра силы в Европе, Россия пытается создать такой центр в Евразии.
С конца 1990-х годов формируется неформальное сотрудничество России, Германии и Франции. Когда их лидеры впервые встретились в трехстороннем формате в 1998 году, комбинация Париж — Берлин — Москва рассматривалась прежде всего как инструмент вовлечения РФ в проект «Большой Европы». Считалось, что в компании с Германией и Францией России будет комфортно осуществлять внутренние реформы и продолжать свою адаптацию к изменившимся внешним условиям, сохраняя при этом общую ориентацию на Европу и Запад в целом. Появившиеся еще в конце 1990-х годов подозрения об антиамериканской направленности оси трех европейских столиц усилил Иракский кризис 2003 года.
Часть членов Европейского союза на западе (Британия) и востоке (Польша) выступают за сохранение и укрепление нынешней глобальной международной роли Соединенных Штатов Америки и поддерживают их внешнюю политику. Тесные отношения с Германией и Францией России важны не для геополитического соперничества с США, а для продвижения российских интересов в отношениях между ней и ЕС.
С 2004 года новые члены ЕС из числа государств Центральной и Восточной Европы относятся к России гораздо скептичнее и настороженнее, чем западноевропейцы. Многие в этих странах считают Россию «евроазиатской», а не европейской страной и отказывают ей в перспективе интеграции в международное общество. Согласно их точке зрения, исходя из исторической памяти, даже демократическая Россия не является достаточной гарантией безопасности.
Гармонизация интересов России и Европейского союза требует преодоления многих существующих трудностей. На саммите ЕС — Россия в 2003 году их совместной целью было провозглашено создание четырех общих пространств: экономического, внутренней безопасности, внешней безопасности, образования и культуры. Однако в силу расхождения сторон в ряде принципиальных вопросах реализация этого намерения остается на уровне политического лозунга.
В начале 2000-х годов Совет Европы выдвинул идею настоящей географически и исторически полной Широкой Европы. В ее рамках ЕС стремится к европеизации своих непосредственных соседей как к форме модернизации стран с авторитарным прошлым. Это подразумевает глубокую экономическую, политическую и общественную трансформацию на основе демократической, социал-демократической, либеральной, негегемонистской, многонациональной, мультикультурной, инклюзивной и интегративной идеологий. Предусматривается задействовать три группы механизмов: обязательства государств в процессе присоединения к ЕС; объективные изменения в соседних странах в результате интеграции с Европой; субъективные изменения, ведущие к восприятию европейских норм. Широкая Европа является матрицей, а не втулкой, как Брюссель со спицами, для связывания с периферийными странами. Он не предлагает России вступление в Союз и совместное лидерство в Широкой Европе, если она не желает европеизироваться таким образом.
В России исходят из принципиально иной концепции — Большой Европы. Это фактически двусоставная конструкция, одним из центров которой является Брюссель, а вторым — Москва. Руководству РФ интересны ее внешний паритет с ЕС и признание Брюсселем стран СНГ сферой российских интересов. Такой стратегический подход основывается на традициях российского внешнеполитического мышления и развивает их в условиях глобализации.
Концепции Широкой Европы и Большой Европы противоположны. Решение вопроса о них будет зависеть от того, какой вектор развития и интеграции выберут для себя страны, которые Россия видит в сфере своих интересов. Украина, Молдавия и Грузия провозгласили курс на европеизацию прежде всего как альтернативу их возвращения в поле притяжения Москвы. Проевропейские тенденции наблюдаются в Азербайджане и Армении.
Российская часть Большой Европы может включать в себя наряду с Россией Белоруссию и Казахстан, является толчком к экономической интеграции с Россией и стимулом к ускоренной европеизации. Обе тенденции могут проявляться одновременно и в конкуренции между собой.
С точки зрения Евросоюза Казахстан находится за пределами Широкой Европы, и характер его связей с Россией не имеет прямого отношения к отношениям Россия — ЕС.
Европеизация РФ происходит, скорее, объективно, под влиянием расширения отношений с Европой и увеличения ее присутствия внутри России, чем субъективно. РФ добилась существенного прогресса в экономическом, социальном и политическом развитии. Благодаря этому она становится более совместимой с Евросоюзом в ценностном отношении. Для стабилизации своего положения по отношению к усиливающемуся Китаю и мусульманскому миру Россия заинтересована в Евросоюзе.
Для развития ЕС, в соответствии с логикой его позиционирования в мире, Россия с ее природными ресурсами, геополитическим положением и военным потенциалом может быть решающим дополнением в усилиях Европы утвердиться в качестве равного США и КНР центра силы и влияния. Взаимная заинтересованность России и Европейского союза создает их устойчивую ассоциацию друг с другом. В этом случае «четыре пространства» наполняются содержанием, возникают механизмы российско-европейского взаимодействия в политической, экономической, военной, экологической и других областях. По духу и форме формат такого объединения ближе к концепции европеизации, чем к дуополии. Инструментами европеизации России являются Совет Европы, Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе, региональные советы сотрудничества в бассейнах Баренцева, Балтийского, Черного морей.