Поиск такой идеи цивилизационной идентичности характерен и для России. После победы над Наполеоном Россия оказалась втянутой в гущу политики Европы и задумалась о своей связанности с ней и своих отличиях от нее. Именно тогда активно заговорили о «русской идее». Русская мысль мучительно решала вопрос о том, чем является Россия и какое место она занимает в ансамбле европейских народов.
«Какую идею надлежит выражать России — определить это тем труднее и даже невозможнее, что европейская история России начинается только с Петра Великого.
Россия есть страна будущего».
Вопрос о будущем России решался ими не с использованием научных расчетов и прогнозов, а почти на интуитивном уровне восприятия идеи России, не понимания, а веры.
Русские мыслители хотели не обособления России от Европы, а нахождения между ними общего. Это свидетельствовало о европеизации русского философского дискурса.
Многими своими чертами Россия отличается от других европейских стран и народов. Самым ранним и главным отличием от Западной Европы можно считать в России привнесенное в нее из Византии православие. Уже одно это обособляло Русь от романо-германской, католической и протестантской христианской культуры. И в своей богословско-догматической, церковно-обрядовой части православие придало Московской Руси характер не нуждавшегося в особом общении с миром западной римско-католической церкви, внешне и внутренне самодостаточного духовного мира. Подобное общение не приветствовалось, могло осуждаться как отступление от истинно христианской веры.
«Речь шла уже не о противопоставлении русского варварства и европейской цивилизации, но об установлении отношений между цивилизацией русской и цивилизацией Запада. Но разве они не были до мозга костей пропитаны европейской цивилизацией, разве они не чувствовали себя в Европе как дома? Разве они не были европейцами? Своей миссией, своей исторической задачей они считали не перенесение западной цивилизации в Россию, но обоснование и выражение новой цивилизации, призванной занять почетное место рядом с западными нациями, обогатив новыми ценностями общую сокровищницу человечества, — новой цивилизации, которая, будучи наследницей европейской цивилизации, должна нести дальше врученный ей факел. Проблема российской цивилизации с самого начала ставилась ими как проблема мировой цивилизации».
Говоря о своеобразии России, ранние славянофилы, не отрицали ее общности с Европой, хотя понимали это сходство не как западники, для которых им являлся разум. Для славянофилов основополагающим был Святой дух. Славянофилы искали общее, универсальное в религии, западники — в науке и праве. По мнению славянофилов, Россия сходится с Европой прежде всего в истоках своей религиозной веры, духе, питающего собой европейскую и русскую культуры, христианства. Западники общность России с Европой относили к будущему, полагая его в разуме, славянофилы — к прошлому, усматривая ее в сошедшем на землю вместе с пришествием Христа Святом духе.
В Европе разум и дух были представлены просветителями и романтиками, в России — западниками и славянофилами. Хотя первые претендовали на звание «русских европейцев», вторые были не менее их европейски образованными и мыслящими людьми, но не просветительски, рационально, а религиозно-христиански, мистически.
«По существу, их идеал лежал вне исторических пределов, относясь к вечной правде человеческой природы, говоря о Боге и его благодати. По существу, он был общечеловеческим, превышая все расовые и национальные отличия, переходя все хронологические грани.
Не славянофилам принадлежит изобретение этой исторической пары — она лежала в основе историософического построения, например, Гизо. Но только русским мыслителям удалось провести эту полярную схему через всю историю западного мира, через все области его культурной эволюции, и они первые сделали из нее предельные выводы и практические заключения.
От этого ряда противоречий в сфере разума исхода нет».
В своем первоначальном виде «русская идея» не заключала в себе национализма, не призывала к обособлению России от Европы и изоляционизму. Величие русских эта идея связывала с преодолением ими своего национального эгоизма во имя сплочения и спасения всех христианских народов. В этом состоит смысл известного определения «идеи нации», данного Владимиром Соловьевым, согласно которому она есть не то, что «сама думает о себе во времени, но что Бог думает о ней в вечности». В этом представлении Россия уже сложилась как мощное национально-государственное образование и поэтому не нуждается ни в какой идее. «Русская идея» стала отражением стоящей перед Россией религиозной и нравственной задачи, смысл которой в том, чтобы жить в соответствии со своим национальным интересом и составляющими суть христианства моральными нормами и принципами.
Она является осознанием Россией своей ответственности перед Богом, необходимости быть национальным и христианским государством.
«Меня будет интересовать не столько вопрос о том, чем эмпирически была Россия, сколько вопрос о том, что замыслил Творец о России, умопостигаемый образ русского народа, его идея».
Как любая другая идея, она претендовала на то, чтобы быть идеей русского и остальных христианских народов. В отличие от укорененной в разуме европейской идеи, истоком «русской» является православная вера.
По мнению Флоровского, за противоположностью России и Европы славянофилы видели не этническую, расовую или национальную несовместимость, а антитезу «принуждающей власти и творческой свободы» и еще глубже — антитезу «разума и любви».
В таком раскладе приходится жертвовать либо порядком, либо свободой. Европа не сводится к традиции античного рационализма, но включает в себя духовную традицию, идущую от первых христиан. Ранние славянофилы ценили Европу не за то, за что это делали западники. У каждого из них были свои представления о Европе. «Русская идея» была ответом на вопрос о том, чем должна руководствоваться любая нация, желающая жить по разуму и по совести. Если Европу вдохновляла идущая от Первого Рима, понимаемая как объединение народов мира системой «всеобщего законодательства» с ее равными для всех правами и обязанностями идея универсальной цивилизации, то «русская идея» предлагала положить в основу человеческого общежития принципы христианской морали. Несомый ею общественный идеал воспроизводил не гражданские структуры античной демократии, а изначальные формы, связующей всех узами братской любви, христианской «духовной общины». Идущая из раннего христианства идея моральной ответственности каждого не только за себя, но и за других легла в основу «русской идеи». Подобная идеология не позволяет человеку быть счастливым в несовершенном мире.
«Славянофилы хорошо чувствовали и сознавали общее коренное зло русской жизни, которым держались и рабовладельческие насилия, и бюрократические неправды, и многое другое, — именно зло всеобщего бесправия вследствие слабого понятия о чести и достоинстве человеческой личности. Этому злу они должны были противопоставлять и противопоставляли принцип человеческих прав, безусловного нравственного значения самостоятельной личности — принцип христианский и общечеловеческий по существу, а по историческому развитию преимущественно западный европейский и ни с какими особенными “русскими началами” не связанный».
Целью христианина является спасение души от горя и страданий. В русском православном понимании, если не спасутся все, то не спасется и один. Когда каждый только за себя, невозможно спастись в одиночку. Спасение каждого зависит от спасения всех. Этика православия строится на идее справедливости — каждому по делам его, а также на любви и милосердии ко всем «униженным и оскорбленным».
В таком понимании «русская идея» была продолжением «римской», но на свой лад. Обе идеи являются вариациями темы универсального устроения человеческой жизни, но по-разному трактуют начало, которое должно стать его основой. «Римская идея» делала ставку на формально-правовое устроение гражданской и частной жизни, «русская идея» апеллировала к духовному соборному единению людей в лоне возлагающей на каждого личную ответственность за судьбу всех христианской Церкви. В отличие от формально-правовой идеи Запада «русская идея» является духовно спасающей и нравственно возвышающей. Она отстаивает верховенство сердца над рассудком, правды над истиной, сострадания над справедливостью, соборности над гражданским обществом, духовного подвижничества над прагматикой. Противником «русской идеи» является утилитаристская мораль с ее принципом частной пользы, индивидуальный и национальный эгоизм, приносящий в жертву своим интересами интересы других. Основанием для такой универсальности является сверхличная божественная мудрость, открывающаяся человеку в личном опыте его религиозной веры, в данном ему свыше откровении, а не абстрактный и безличный разум с его формальными предписаниями.