64 В мае 1916 г. от аннексии Курляндии, Литвы и Польши после выступления Бетмана в рейхстаге германские военные уже не могли отказаться, но планировалось предоставить России компенсации в Персии, Армении и Восточной Галиции (передвинуть границу до р. Серет), гарантировать ей благоприятный режим Проливов.
Несмотря на, казалось бы, вполне однозначные итоги кампании 1915 г., череда наступательных операций мая-сентября 1915 г. для германской, а тем более австро-венгерской армий легкой прогулкой вовсе не стала. Случались и тяжелые неудачи, многие надежды не оправдались, но главное — отнюдь не малыми были и потери. Русские войска проявили изрядную стойкость если не в бою, то по меньшей мере в перенесении тягот отступления, возводя все новые оборонительные позиции и раз за разом пытаясь остановить натиск австро-германских войск, что в конце концов и удалось, когда они окончательно выдохлись. Хотя Фалькенгайн мог полагать, что установившаяся линия фронта почти оптимальна с точки зрения минимизации ресурсов, необходимых для ее удержания в ходе решающей, как он рассчитывал, кампании 1916 г. на Западе, быстро выяснилось, что эти надежды несколько преувеличены. Проверка на прочность фронта казалась не только возможной, но и опасной там, где позиции могли подвергнуться концентрическому натиску. Хотя Фалькенгайн на это не особенно рассчитывал, она последовала уже в марте 1916 г. у оз. Нарочь и под Якобштадтом. Кроме того, уверенность в непреодолимости германской обороны никак не могло компенсировать то, что за устойчивой линией фронта идет накопление русских резервов и восстановление измотанных прошлой осенью 1915 г. частей армии противника.
Итог в прямом смысле захлебнувшегося в грязи русского наступления под Нарочью в марте 1916 г. был столь неутешителен, что надежды Фалькенгайна, казалось, полностью оправдываются. Великолепно проявила себя в обороне германская артиллерия, руководимая одним из отцов современной артиллерийской тактики полковником Г. Брухмюллером, в дальнейшем получившим прозвища «Стальной Ветер»65 и «Прорыв-Мюллер». Более того, необычайный скепсис воцарился и среди русского генералитета, большая часть которого полагала, что в ближайшую летнюю кампанию наступать фактически бесполезно. Контрудар немцев в апреле под Поставами, легко и быстро лишивших русские войска даже символических результатов наступления, только поддерживал удрученное настроение. Отражением этой неудачи стало создание еще одного лестного для России мифа, согласно которому предпринятое исключительно по мольбам французов наступление смогло сорвать переброски войск на Запад и заставило немцев прекратить атаки под Верденом аж на две недели! Это повторяемое даже в академических исследованиях утверждение является очередной «подгонкой под ответ». Хотя определенная тревога и некоторые перемены в расписании транспортировок германских войск действительно имели место, но это являлось следствием не успеха наступления, а скорее неожиданности его. Что же касается спасения на этот раз Вердена, то локальные кризисы далеко на Востоке на ход менявшейся в масштабах и целях прямо на ходу операции никакого влияния оказать не могли. Тот факт, что к середине марта 1916 г. Фалькенгайну приходилось задумываться о том, во что выльется уже начинающаяся позиционная бойня, и принимать решения о расширении фронта атак, их лучшей подготовке и маневрировании,66 к событиям на озере Нарочь отношения не имеет. Сама эта операция долгое время не удостаивалась серьезного исследования, лишь усилия белорусских ученых смогли восполнить явный пробел в историографии.67
На таком фоне вполне логичным было бы решение о наступлении летом на участке фронта, занимаемом австро-венгерскими войсками, так как германская оборона оказалась слишком крепкой, а результат от ее возможного прорыва не будет иметь стратегического значения. Однако реальность была совсем иной: главный удар должен был наноситься в летней кампании войсками Западного фронта, при поддержке его действиями на Северном и на Юго-Западном. Желаемым результатом представлялось хотя бы частичное освобождение Прибалтики, а также ряда железнодорожных узлов в Белоруссии — Лида, Лунинец, Барановичи, Пинск. Сроки наступления оставались дискуссионными, так как настояния французов постоянно встречались со скепсисом и обидой на союзников русского генералитета, развитие военной экономики, а также ход поставок вооружений, несмотря на некоторые успехи, оставлял желать лучшего или по меньшей мере требовал времени, чтобы это отразилось на материально-техническом оснащении армии. Не менее логичным казалось русской Ставке дождаться и начала анонсированного генерального наступления созданной Г. Китченером новой огромной британской армии, начавшегося на Сомме 1 июля. Сам Китченер погиб в ходе поездки в Россию на крейсере «Хэмпшир» 5 июня 1916 г., и его смерть стала одним из претендентов на звание события, изменившего ход мировой истории, и не в лучшую для императорской России сторону. Однако и без разбора очередной теории заговора68 следует констатировать, что надежды на этот раз не дать использовать себя союзникам провалились. В те дни в начале лета 1916 г. произошло, помимо гибели Китченера, несколько событий, означавших переход в новую стадию конфликта.
Крупнейшее за всю Великую войну Ютландское морское сражение 31 мая — 1 июня 1916 г.69 закончилось так, что результаты его по достоинству могли оценить лишь немногие, хотя они оказались однозначными. Все попытки германской пропаганды сделать из этого победу (на основе статистики потерь) разбиваются о два обстоятельства:
1) большая часть сражения представляла собой умелое бегство кайзеровского флота,
2) больше ни на что подобное кайзер так и не решился (хотя попытки организовать такой поход и давление на него присутствовали).
Это означало стратегическую победу Великобритании, это был крах надежд на прорыв блокады и на изменение расстановки сил на море каким-либо иным путем, кроме неограниченной подводной войны. Решительный шаг к будущей резне на морях был сделан 9 января 1917 г., когда было решено начать неограниченную войну, однако основа ему была положена этим сражением в Северном море.
В начале июня Фалькенгайн был полностью поглощен событиями вокруг верденских фортов Дуомон и Во, причем последний крупный успех, одержанный германскими войсками, 7 июня захватившими Во, сыграл роковую роль в ходе сражения: это событие еще раз убедило Фалькенгайна в необходимости продолжения боев в операции, превратившейся в физическое истребление резервов противника. Он не только не собирался прерывать это кровопролитие, но и твердо решил придать ему максимально возможный масштаб.
В эти же дни получивший наконец возможность заняться разгромом Италии Конрад фон Гётцендорф добился-таки многообещающего успеха на фронте в Альпах, причем продвижение австрийцев грозило перечеркнуть даже те немногие успехи, которых добилась Италия за год. И тут же итальянский король обратился за помощью к царственному коллеге, так как других вариантов у него просто не было, а потому решили начать со вспомогательного и направленного именно против австро-венгерских войск удара. 4 июня 1916 г. состоялся тщательно подготавливаемый, но еще далеко не вполне разработанный удар по считавшимися неприступными (особенно самими австрийцами) позициям армии двуединой монархии.
Русское командование было достаточно решительно настроено на то, чтобы воспользоваться передышкой на фронте в не меньшей степени, чем это сделали союзники в 1915 г. Помимо просто накопления резервов, хотя бы минимального времени для их обучения, а также возможности всерьез заняться переподготовкой офицерского состава и внедрением полученного за последние кампании опыта, такой выжидательный вариант позволял рассчитывать на пополнение резервов снарядов и вооружения, на хотя бы начало нового этапа в оснащении войск, а перспективы военных поставок в целом оценивались достаточно оптимистично. Русский генералитет надеялся на оживление поставок из-за рубежа, а русская буржуазия обещала существенно нарастить военное производство при условии щедрых государственных трат и дальнейших политических и организационных уступок. Большие надежды возлагались на развитие инфраструктуры, на поток военных грузов с Дальнего Востока, в особенности японских винтовок, а также некоторой доли американской продукции, а полного изменения ситуации ждали от союзных транспортов в Романов-на-Мурмане и Архангельск. Конечно, в полной мере эффект от них уже летом 1916 г. сказаться не мог, однако ситуация со снабжением оружием и боеприпасами не шла ни в какое сравнение с той катастрофой, что разразилась на отдельных участках фронта в прошлогоднюю кампанию. Вскоре радужные ожидания оказались изрядно отредактированы: выяснилось, что проблема не только в постройке дорог, но и в наличии развитой портовой инфраструктуры и деятельной ее администрации, кроме того, союзники не спешили наращивать в разы хорошо оплачиваемые заказы, отговариваясь действительно тяжелой ситуацией под Верденом и Соммой. Воплотить свое желание восстановиться за счет передышки, предоставляемой действиями союзников, ни Россия, ни ее армия не смогли. Как считали советские историки, в преждевременное наступление Русская императорская армия пошла в начале лета 1916 г. из-за «кабальной зависимости царизма от иностранного капитала».
К настоящему моменту в западной историографии принято великодушно констатировать, что сражения в Галиции летом 1916 г. заслуживают того, чтобы занять место среди «материальных сражений» Западного фронта, к чему есть все основания, в том числе формальные: масштабы, ожесточение боев, потери, а также главное — страшная диспропорция между потраченными ресурсами, понесенными потерями и достигнутыми результатами. Конечно, было бы абсурдно проводить полную аналогию между совершенно разными условиями обоих основных фронтов. Да, на Русском фронте было едва ли не в 10 раз меньше авиации, чем на Западном, она здесь вплоть до конца войны оставалась не полноправным, а вспомогательным родом войск, ни в какое сравнение не шло и количество артиллерии, минометов и пулеметов в пересчете на 1 км фронта, почти не было и «крайних» средств прорыва позиций — огнеметов, реже применялись химические снаряды. Однако это объяснялось лишь иным соотношением количества бойцов на длину позиций, что приводило в том числе к тому, что продолжали находить себе применение крупные массы кавалерии. Сказывалось и то, что вполне позиционным Русский фронт стал лишь незадолго до этого, в октябре 1915 г., а попытки прорыва в декабре 1915 г. и в марте 1916 г. и сделанные выводы к тому моменту не дали должного эффекта. Так же, как и в предшествующие две кампании, недостаток концентрации материальных средств восполнялся усиленным расходом живой силы.