– Почему я здесь?
– Когда корабль гибнет, он пытается отправить пилота через портал в ближайшую губернию.
– Но это не губерния, а… развалины. Мы вычищаем все данные из губернии, когда бросаем ее перед штормом.
Генерал Снафкин мерзко хихикает в ответ. Саша освобождается от поддержки шмантафимов и хватает Снафкина за лицо, неожиданно легко срывая маску. Там ее собственное лицо, словно собранное из кусочков. Недостающие места розовеют пластиковыми заплатками.
– Кто ты?
– Все понемногу. По большей части – Прародительница, но есть немного от твоих прабабки и бабки, а также чуть-чуть матери. Что смогли раскопать в развалинах, все пошло в дело.
– Так у тебя есть наши коды, – поняла Саша.
– Не все, конечно.
– И ты смог нарушить коммуникацию губерний? С помощью вот таких губерний-развалин? Они принимали сигнал вместо нормальных? Поэтому родные меня не слышали?
– Так и есть.
– Зачем? – Саша впилась пальцами в дождевик генерала, заглянула в глаза, так похожие на ее собственные.
– Я закончила модель Солнца, – ответила «копия». – Доделала то, что не смогла Прародительница. Сеть хатифнаттов – вот что она создала. Они собирали для нее информацию о штормах. Они гнездились в развалинах, но однажды они нашли в них куски меня и собрали их вместе. По наказу Прародительницы я стала очищать несчастных, что свозили ко мне со всей системы – очищать через служение и смерть и даровать им забвение – только так они могут пройти Проверку, ваше самодельное чистилище на входе в царствие цифровое. Думаешь, откуда берутся номерные иксины? Кто их вам поставлял все эти годы?
– Хочешь сказать, семейный совет про тебя знал?
Снафкин смеется:
– Они используют меня для всего, что замарало бы их руки. Но я больше не хочу быть на подхвате. У меня есть модель штормов, а у вас нет. Так и передай им – я хочу место в Совете.
– А как же супершторм? – дернулась вдруг Александра.
– Он уже не супер, – пожала плечами «сборная солянка». – Эта дурочка Паскаль взорвала столько антиматерии, что изменила электромагнитное поле Солнца. Супершторм теперь просто шторм. Вам повезло. Точнее, нам повезло. Я ведь на вашей стороне.
– Ты практически сдала нас нелюдям.
– Были разные варианты, – пожала плечами «копия». – Семейный совет годами подписывал меня на всякие махинации. Я привыкла к интригам.
– Зато я – нет… Отправь меня домой, – устало сказала Александра.
Генерал Снафкин милосердно открыл портал до нормальной губернии, где была кровать.
Современная военная мода отвратительна. Белоснежный облегающий китель и брюки. Крупные черные элементы с серебряной окантовкой. Саша чувствует, как одежда впивается в кожу. Чеканя шаг, входит в приемный зал. Государь император на троне. Вокруг сиятельные сановники, большая часть из которых – манифестация царствия цифрового. Ленятся прибывать во плоти или недосуг. Придворные смотрят на нее, шепчутся:
– Похожа на мать.
– Нет, на бабку.
– На свою будущую дочь похожа, – это уже остряки подтянулись.
«Баронесса Александра Вонг-Солнечная, вице-губернатор Солнца», объявляют ее. Государь – обычный человек, без изменений, но корона на его голове – экзокортекс, наделяющий его остротой ума, не уступающей самым продвинутым из постлюдей и искусственных интеллектов. Именно благодаря экзокортексу Государь выступает как мост между цислюдьми Империи и постлюдьми Солнечной системы. Гарант того, что между этими лагерями пока еще возможен конструктивный диалог, пусть пропасть и ширится по мере того, как все сильнее расчеловечиваются постгуманисты.
Император встает с трона и спускается к Вонг, чтобы сердечно ее поприветствовать и поздравить с заслуженной наградой. Он предлагает пройтись для приватной беседы, и силовые поля выгораживают им коридор, по которому они следуют в сад. Государь не ходит вокруг да около:
– Прямо сейчас к Альфе Центавра летят корабли нескольких держав. Когда они долетят и смогут запитаться от одной из трех звезд, то откроют портал к нам в Солнечную систему. Кто первый оцифрует ядра тех звезд, тот и будет диктовать условия по распределению вычислительных мощностей. Это должна быть Империя. Я предлагаю возглавить оцифровку вам, Александра. Вы станете тамошней Прародительницей Вонг. Основателем клон-династии Вонг-Центавра. Что скажете?
– Я согласна.
Государь улыбается.
– Но это еще не скоро случится – через несколько лет. Пока что я предлагаю вам стать фрейлиной Государыни. Что скажете?
Саша знает, что фрейлине положен фрейлинский шифр. Фрейлинский шифр – не просто бриллиантовая брошь, он отличается феноменальной криптографической стойкостью, уступая только шифрам самого Императора и Государыни. Бабка Евгения была фрейлиной, так что созданные при ней губернии были закодированы фрейлинским шифром, и никто – ни хелленмарцы, ни отродья, ни враждебные искины, так и не смогли их взломать. Большинство тех губерний гордо сгинули в солнечных штормах, ни разу не захваченные… Получить такой шифр – о, это была не просто великая честь, но и весьма ценное приобретение. Однако у монеты была и другая сторона. Быть фрейлиной означало постоянно присутствовать при дворе, а не возводить губернии… Кроме того, судя по слухам, император мог сделать фрейлину своей фавориткой… Говорят, именно поэтому клон-династия Вонг до сих пор сохраняет за собой эксклюзивное право на солнечные губернии – потому что, опять же, если верить молве, две из рода в свое время были фаворитками императоров. Красивые девушки с необычной внешностью… Почему бы и нет?
– Солнце – моя страсть и мой долг, – говорит Александра.
– Это значит «нет»?
– Это значит, такие вещи мы, Вонги, решаем на семейном совете.
Император улыбается себе в бороду и отпускает ее кивком:
– Тогда вы свободны.
Саша прощается и уходит. Уходя, она готова поклясться, что Государь разглядывает ее обтянутую формой фигуру… Она и не против.
Вадим ПановСверхновый Иерусалим
– Что это за скрип, чтоб тебе дюзу вывернуло? – недовольно спросил Дженкинс.
В действительности недовольство было наигранным, нужным для того, чтобы хоть что-то спросить, потому что во внутреннем эфире «Верной Минни» уже три минуты царила полная тишина, а Дженкинс не любил тишину при прохождении подпространства. Был у него неприятный переход по молодости лет, связанный с тишиной, поломавшимся гипером и тремя месяцами дрейфа у неисследованной звезды, и с тех пор во время переходов Дженкинс либо спал, либо говорил, либо слушал чужие разговоры: что угодно, лишь бы не проклятая тишина…
Ну а то, что вопрос получился строгим, так то случайность, да и не ответил бы Адиль Дауд, не услышь он в голосе Дженкинса недовольные нотки.
– Откуда взялся скрип?
– Нет никакого скрипа! – браво отозвался главный механик. Так по древнему, сложившемуся еще в морском флоте порядку называли на космических кораблях ответственных за машины и механизмы.
А поскольку уровень автоматизации на современных звездолетах зашкаливал за все разумные пределы, механик на «Верной Минни» служил один. Он же – главный.
– У меня все как часы работает.
– Прислушайся, – предложил Дженкинс.
– К чему?
– Просто: заткнись и прислушайся, чтоб тебе дюзу вывернуло.
– Я не могу просто прислушаться, кэп, – хихикнул в ответ Дауд. – У меня внутренние уши заменены на импланты, поэтому всякий раз, когда я слушаю, я совершаю высокотехнологичное действие…
– Адиль!
Что-то в голосе Денни Дженкинса, капитана «Верной Минни», подсказало механику, что пора перестать дурачиться и продолжить увлекательный разговор по внутренней сети в ином ключе.
– Адиль!
– Я!
– Высокотехнологично прислушайся и ответь: что у нас скрипит?
Все члены маленького экипажа знали, что в подпространстве Дженкинс становится излишне мнительным, поэтому Дауд умолк, прислушался, честно исполнив распоряжение капитана, и через двадцать примерно секунд неохотно протянул:
– М-дя…
– Я так и знал! – немедленно отозвался Сол Кан, третий и последний член команды «Верной Минни». – Сколько нам осталось?
Во время межзвездного перехода каждый член экипажа находился в своем отсеке: капитан, он же пилот – на мостике; механик – в машинном отделении, а Сол – в научном блоке. Внутреннюю связь они поддерживали в формате «аудио», друг друга не видели, но и Денни, и Адиль живо представили испуганное выражение, появившееся на кругленькой физиономии толстенького Кана и одновременно улыбнулись.
Но среагировали на вопрос по-разному:
– Сол, не дергайся, – велел капитан.
– Сол, заткнись, – велел механик.
– Не скрывайте от меня правду!
– «Минни» нас всех переживет.
Механик хотел утешить приятеля, но получилось только хуже.
– Нас всех? – испугался Кан. – То есть мы уже не жильцы? «Минни» вернется в порт с мертвым экипажем?
– Не каркай!
– Не каркай, – согласился с Адилем Дженкинс. И поинтересовался: – Так что у нас скрипит?
Привлекший капитана звук был едва различим в корабельном шуме, но теперь его слышали все.
– Думаю, щиты, – «авторитетно» произнес Дауд с явной целью довести Сола до истерики. – Боюсь, что радиационная защита…
– Ты нас убил! – взвыл толстый Кан.
– Не нас, а наших будущих детей, – рассмеялся механик. – Видишь ли, Сол, одно из последствий радиационного воздействия на организм человека заключается в поражении репродуктивной функции. А это значит, что теперь ты сможешь экономить на средствах контрацепции…
– Я тебя убью!
– Ты же не хотел детей, – притворно удивился Дауд.
– Не твое дело, чего и кого я не хотел!
– Адиль, хватит! – велел отсмеявшийся Дженкинс. Микрофон он прикрыл пальцем, поэтому его бодрое ржание осталось «за кадром». – Что скрипит?
– Гиперам нужна профилактика.
– Когда?
– Месяц назад.
– У нас ограниченные фонды, – вздохнул Дженкинс. – А по регламенту профилактику можно сдвинуть на три месяца.