Вероятно, на такое предложение его навело сонное состояние следователя.
– Нет, – сказал Раджив, хотя, признаться, от кофе он не отказался бы, но ему вдруг захотелось быстрее вернуться в отделение. Упоминание программы о дубликации, вернее, как она официально звучала «Об увековечении памяти выдающихся людей Империи, сохранение и распространение их генетического материала» – навело его на дальнейший ход расследования. – Спасибо, пожалуй, я выяснил у вас все, что хотел, – он встал и протянул руку Викентию Петровичу.
– Рад был помочь. Я вот еще что подумал, а может, это было самоубийство? – Начальник вновь тряс руку Раджива и не отпускал ее. – Ну, устал человек от жизни. Не получалось у него ничего. Некоторые в ванну теплую залезают и вены себе режут. Поэты там непризнанные и прочие. А он наоборот. На холод отправился, снотворного выпил и обогрев одежды отключил?
– Снотворное? А откуда вы о нем знаете? – насторожился Раджив.
– Да не знаю я о нем. Просто в голову пришло. А что, оно было? – Следователь не отвечал и внимательно смотрел на Викентия Петровича. – Не знал я о нем, – повторил начальник и вновь затряс руку Раджива, явно чего-то испугавшись. – Вам, конечно, виднее, – продолжил он, изобразив на лице теперь уже немного вымученную улыбку. – Рад, в общем, был помочь. Обращайтесь в любое время.
Раджив привык общаться лично, в Индии это много значило, но он решил, что если будет кататься из одного места, где ему надо получить информацию и кого-то опросить, к другому, то напрасно потеряет много времени, поэтому отправился домой, благо технологии позволяли вести расследование, никуда не выбираясь из своей квартиры. Положим, она была совсем не его. Жилье ему выделили из фонда полицейского управления. По меркам Бомбея эти двадцать пять квадратных метров с двумя окнами, выходившими на уютный дворик с десятком деревьев, считались царственными хоромами. Сразу по приезде он распаковал сумки, разложил содержимое по шкафам, повесил на дверь колокольчик, чтобы отгонять злых духов, а на стол поставил деревянную статуэтку Ганеша. Этим все и ограничилось, потому что Раджив постоянно пропадал на работе.
Начальство пока не противилось дальнейшим изысканиям. Раджив вообще пока мог не отчитываться. Ситуация терпела.
– Копай, копай, – сказали ему.
Раджив хотел найти ответы на несколько вопросов. Для себя. Например, отчего Алексей оказался в Доме приюта? Дубликатов выдающихся людей пристраивали в самые хорошие семьи, занимающие положение в обществе не ниже положения семьи образца для копирования. Делалось это для того, чтобы дети не испытывали никаких трудностей, получали хорошее образование, а впоследствии служили на благо Империи. Это был ее золотой фонд. Им просто так не разбрасывались.
Перво-наперво Раджив отправил запрос в Центр дублирования, чтобы ему прислали биографию Долгопольцева, снабдив свое послание припиской о срочности этого дела. Вообще-то информация была закрытой и проходила под грифом «секретно», но полицейскому управлению дозволялось получать куда как более конфиденциальные сведения из государственных источников. Раджив надеялся, что ему ответят в ближайший час, а пока он решил немного восполнить пробелы в своем образовании. Заварив себе чашку кофе, который тоже оказался отвратительным на вкус, он начал изучение с открытых источников, вбив в поисковик фамилию штабс-капитана Неверовского.
На экране появилась статья из энциклопедии, в которой сообщалось, что Неверовский стал знаменит после того, как на своем истребителе уничтожил крупный отряд террористов, переправлявшихся через Пяндж, чем обеспечил успешное развитие Туркестанской кампании. Он стал ее героем. Его принимали в Кремле, где и вручили Звезду Героя.
Перед Неверовским открывалась звездная карьера, но он так и не стал генералом, погибнув при крушении экспериментального многоразового корабля, возвращавшегося с земной орбиты. Памятник, установленный в Снежинске, изображал его как раз во времена Туркестанской кампании, потому что в памяти потомков он должен остаться совсем молодым, статным и красивым, с добродушной улыбкой, будто никогда не мог постареть. Весь мир еще лежал перед ним. Именно таких людей молодежь, стремящаяся покорять небеса, превращает в своих кумиров.
Раджив даже покраснел от того, что не знал этого прежде. Вот как бы он выглядел, узнай кто, что он понятия не имеет, кто такой штабс-капитан Неверовский? Впрочем, кто из жителей Снежинска, не задумываясь, назовет индийцев, отправившихся на лунную базу Империи или в марсианскую колонию? Никто не назовет. А в Бомбее или Калькутте эти имена у всех на устах.
У Неверовского было пять детей. Власти всячески поощряли многодетные семьи, выплачивая пособия на каждого ребенка. Именно за счет такой политики и удалось довести население Империи почти до четырехсот миллионов. Это за вычетом Царства Индийского, на которое вот уже семь лет, прошедших после добровольного вхождения в состав Российской империи, распространялась ее юрисдикция, однако эмиграция из него поощрялась лишь в дальневосточные, сибирские, и туркестанские губернии, но никак не в европейские, где уже ощущался некий переизбыток населения.
Многодетность была заслугой, за которую вручали правительственные награды. Империя нуждалась в людях, чтобы заселить свои бескрайние просторы с их неисчерпаемыми запасами полезных ископаемых. В Индии были люди, но не хватало ресурсов для дальнейшего развития. В России ощущалась нехватка людей, а ресурсы были бесконечными. Альянс пошел всем на пользу.
Наградой в Империи служила и программа по дублированию, принятая чуть больше четверти века назад. Государственная комиссия каждый год добавляла в нее новые фамилии, но лишь после того, как избранный умирал. Здесь было коренное отличие от Нобелевской премии, потому что ее давали исключительно при жизни, а избранного дублировали после его смерти. Но тот, кто получал Нобелевскую премию, автоматически получал и право на дубликацию.
«Два в одном», – почему-то пришла на ум Радживу реклама одной из парфюмерных компаний, но он не знал – применял ли кто-то этот слоган к Нобелевской премии.
Неверовский премию не получал и надо заметить, что заслуги его перед Империей были не столь уж велики, как, скажем, заслуги ученых-ядерщиков, сумевших найти способ использования термоядерной энергии в мирных целях. Тем не менее выдающимися признавались люди, сделавшие успехи в разных областях. Не только ученые, но и спортсмены и даже артисты.
«Митхуна когда-нибудь так же наградят, но пусть это будет как можно позже. Я хочу, чтобы брат жил долго и счастливо».
В список на дублирование включали военных и особенно охотно космонавтов, потому что Империя нуждалась в людях сильных духом, а кто как не космонавты обладали такими качествами. Программа по дублированию распространялась на них автоматически, как и на всех поселенцев лунной и марсианской колоний.
В хранилища их генетический материал попадал еще до того, как космонавт отправлялся в свой первый полет. Он не забирался открыто, но все знали, что в хранилище он есть. Это не нравилось космонавтам, будто руководство заранее сомневалось в успешности их миссии. Так же как не нравились солдатам их именные жетоны, с помощью которых опознавались убитые. Они ведь были еще живы, но носили с собой амулеты, которые могли понадобиться только после их смерти.
Неверовский заслужил дублирование как минимум дважды.
На экране возникло уведомление, что на почту пришло письмо, а в правом верхнем углу вылезли его первые строчки.
«Рады помочь Вам в Вашей трудной работе. Что касается „Программы по увековечиванию…“»
Далее запись обрывалась. Раджив вывел ее на экран полностью. Текст оказался очень большим. Его дублировало голосовое сообщение. В нем сообщалось, что дубликаты Неверовского было решено вырастить в 2034 году в честь сорокалетия героя, до которого он чуть не дожил. Всего вырастили 17 дубликатов. Тот, что сейчас именуется как Алексей Долгопольцев, первоначально был отдан в семью надворного советника Леонтия Красногудова, проживавшего в Екатеринбурге. Семья заслуживала доверия. Однако в сентябре 2047 года на главу семейства, который на тот момент имел уже ранг тайного советника и должность заместителя губернатора по финансовой части, завели уголовное дело коррупционной направленности. Во время задержания Красногудов забаррикадировался в своем доме, взяв в заложники дубликат Неверовского, и грозился убить его, если не будут выполнены его требования: сопровождение до аэродрома и вылет в любую из стран Латиноамериканских штатов. Полицейских эти угрозы не остановили. Они взяли дом штурмом, при этом Леонтий Красногудов был убит, дубликат Неверовского физически не пострадал, но его нахождение в семье Красногудова сделалось невозможным. Было принято решение отдать его в Дом приюта Екатеринбурга, где он находился до совершеннолетия под пристальным надзором врачей, поскольку из-за указанных выше событий его психике была нанесена сильнейшая травма. Лечение проходило успешно. После наступления совершеннолетия в марте 2050 года дубликат Неверовского изъявил желание сменить фамилию на «Кторов» и уехать из Екатеринбурга в Томск. Спустя всего три месяца он перебрался в Новосибирск, поступив в местный университет на факультет «Расширенное и глубинное программирование измененной реальности», где отучился 2 года, после чего был отчислен за нападение на одного из студентов с причинением телесных повреждений легкой степени. Вновь сменив фамилию, теперь на Долгопольцев, с 2056 года проживает в Снежинске, где, по нашим сведениям, живет еще один дубликат Неверовского.
– Ух, – Раджив не сумел сдержать восторженный вопль, добравшись до этих строк.
Дубликат уехал из Екатеринбурга, потому что хотел быстрее покинуть город, где у всех на слуху был случай с Красногудовым. Это понятно. Он точно следы заметал, меняя фамилии, но случайно ли остановился в Снежинске, где жила одна из шестнадцати точных его копий?
У Раджива учащенно забилось сердце. Ему хотелось выбежать на улицу с криком «Нашел». Сон как рукой прогнало без всякого кофе, которого он, впрочем, выпил уже столько, что, наверное, тот скоро польется из всех пор на его теле.