С этой минуты этот невысокий и бледный полководец, дерзнувший с горсткой поляков противостоять России, перестал быть опасным для русского престола, за что и получил от Павла в подарок тысячу русских мужиков, которых вскорости выменял на деньги.
К вечеру того же дня и другие знатные польские конфедераторы, эти непримиримые враги России, были выпущены из заточения. Они тотчас присягнули в верности и повиновении русскому императору, обещали проливать свою кровь ради его славы, обязались доносить обо всем, что узнают опасного для его особы и империи, поклялись по первому призыву Павла бросить все и явиться к нему на службу.
Вся Россия была поражена, как легко император превратил в друзей вчерашних врагов.
Каждый новый день приносил непредсказуемые, неслыханные доселе поступки русского самодержца.
Кто он?
Мнения современников о царствовании Павла I столь противоречивы, что, по желанию, императора можно представить идиотом и врагом нации или блестящим мудрым правителем. И в этом противоречии невозможно найти золотую середину, ибо этой середины никогда не существовало в самом Павле.
Что же говорили о нем современники?..
«Колебания и переменчивость Павла при его первых шагах ясно доказывают, что все милости его вытекали из политических соображений, а сменившие их немилости обусловлены скорее страстью, чем справедливостью. Но всех, восхищавшихся им, больше всего смутило то, что с первого же утра по своем воцарении он с прежним исступлением принялся за мелочи военного строя. А, между тем, он вступал в этот момент в лабиринт настолько запутанных важных государственных дел и злоупотреблений, что они должны были бы занять его хоть на несколько дней. Его поразительная энергия сосредоточилась на таких государственных делах, как форма шляп, цвет султана, высота гренадерской шапки, сапоги, гетры, кокарды, косы и портупеи. Он окружил себя моделями всех родов оружия и форм. Если Людовику XVI среди государей принадлежит пальма первенства по изготовлению замков, то Павел I превосходил всех государей в чистке пуговиц. Он занимался ею с такой же старательностью, с какой Потемкин чистил свои бриллианты».
К. Массон
«Если бы Павел в несправедливых войнах пожертвовал жизнью нескольких тысяч людей, его бы превозносили, между тем, как запрещение носить круглые шляпы и отложные воротники на платье возбудили против него всеобщую ненависть».
Август Коцебу
«Император, желая исправить недостатки прежнего правительства, ниспровергает все, вводит новые порядки, не нравящиеся народу, слишком мало обдуманные, и осуществление которых столь поспешно, что никто не может хорошенько узнать их. И нечего думать, чтобы они могли продержаться. При всем том император занимается, главным образом, лишь мелкими подробностями, церемониями и представлениями, часто теряет из виду важное и не слушает ничьих советов».
Граф Брюль
«Все пышное государственное здание Екатерины было потрясено, когда с мундиров сорвали золото, потребовали трудолюбивой службы, унизили барство. Словом, сорвали с глаз мишуру. Куда девалось это рыцарство? И почти все великие сделались знаменитыми ничтожествами… С величайшими познаниями, строгой справедливостью Павел был рыцарем времен протекших. Он научил нас и народ считать, что различие сословий — ничтожно».
Де Санглен
«Всем известны различные злоупотребления, царившие при покойной императрице. Они лишь увеличивались по мере того, как ее здоровье и силы, нравственные и физические, стали слабеть. Наконец, в минувшем ноябре она покончила свое земное поприще. Я не буду распространяться о всеобщей скорби и сожалениях, вызванных ее кончиной, и которые, к несчастью, усиливаются ежедневно. Мой отец по вступлению на престол захотел преобразовать все решительно. Его первые шаги были блестящими, но последующие события не соответствовали им. Все сразу перевернуто вверх дном, и потому беспорядок, господствовавший в делах и без того в слишком сильной степени, лишь увеличился еще более».
Великий князь Александр Павлович
«Я уверен, что при редком государе больше, чем при Павле I, можно было бы сделать добра для государства, если бы окружавшие его руководствовались усердием к отечеству, а не видами собственной корысти».
И.В. Лопухин
«Называли ее, где как требовалось. Торжественно и громогласно — возрождением, в приятельской беседе осторожно, вполголоса — царством власти силы и страха, в тайне между четырех глаз — затмением свыше».[16]
Ф.П. Лубяновский
«Государь начинает свое царствование с благодеяний. Да поможет ему небо во всех его благих начинаниях. Царствование его уже благословляют. Рекруты вернулись к своим очагам. Те, кто томился оторванными от семьи, опьянены радостью, радостью тем большей, что она пришла нежданно».
А.Н. Радищев
«Если бы государь Павел I умел собою иногда владеть и все рассматривать хладнокровнее, имев большие способности и усердных и преданных подданных, царствование его сделалось бы необыкновенным».
Ф.Н. Голицын
Все современники сходятся в одном — с первых же дней по воцарении Павла жизнь Петербурга резко изменилась, а со временем отголоски нововведений докатились и до провинции.
Гатчина в конце XVIII в.
Наперекор матери
Главная реформа Павла I заключалась в желании переменить почти все, что было сделано за года царствования Екатерины II.
Роскошь императорского двора была заменена военными парадами и учениями, исчезли прежний блеск и величавость залов Зимнего дворца, по которому в екатерининское время расхаживали господа и дамы, увешанные бриллиантами. «Дворец как будто обратился весь в казармы», — сетовал один из них.
Всех находящихся на службе военных и гражданских чиновников заставили с самого утра работать, а не проводить дообеденное время в покойном сне, а вечер в балах и попойках. «В канцелярия, в департаментах, в коллегиях, везде в столице свечи горели с пяти часов утра. С той же поры в вице-канцлерском доме, что был против Зимнего дворца, все люстры и камины пылали. Сенаторы с восьми часов утра сидели за красным столом», — вспоминает один из современников.
Всеобщее возмущение среди гвардейского офицерства, привыкших, не выходя из роскошных карет, наблюдать за военными маневрами своих полков, вызвало появление в Петербурге безродных гатчинцев, и проявленные к ним императором милости. «Стук их сапог, шпор и тростей, все сие представляло совсем новую картину, к которой мы не привыкли», — жаловался на новые порядки гвардейский офицер.
Дворяне негодовали приказу о запрещении круглых шляп и требованию носить вместо них треуголки. Особенно их раздражало верноподданническое, доведенное до идиотизма излишнее рвение полиции, срывавших с прохожих запрещенные головные уборы. «Необыкновенность сия производила вместе и смех, и роптание», — разводил руками от недоумения петербургский обыватель.
Бесконечно злословили о перемене богатого парадного обмундирования на невзрачную одежонку прусского образца. «Прекрасные мундиры наши, украшающие и открывающие человека во всей природной его стройности, заменили каким-то нескладным мешком, делающего и самого прекрасного мужчину безобразным привидением», — справедливо возмущался старый вояка.
Гораздо меньше говорили об амнистии всем полякам (их содержалось в тюрьмах и каторге двенадцать тысяч человек), разрешении приехать из сибирской ссылки сочинителю А.Н. Радищеву, освобождении из Шлиссельбургской крепости издателя Н.И. Новикова. Екатерининских офицеров, сбежавших от службы в свои поместья, не интересовало, что в первые же месяцы правления Павел I отменил объявленный матерью в сентябре 1796 года дополнительный рекрутский набор, прекратил войну с Персией и военные приготовления против Франции.
Благодаря твердому намерению нового императора жить в мире с другими государствами, появилась возможность приступить к значительным переменам во внутренних делах государства. И это значило куда больше, чем новый фасон шляп, о котором говорили на каждом углу. Был остановлен новый выпуск ассигнаций, с каждым днем обесценивавших русские деньги. Было дозволено восстановить в Прибалтийском крае многие старинные национальные законы и обычаи. За счет государства были снижены цены на хлеб и соль, расширена свобода торговли.
Несомненно, вредным для государства деянием императора следует назвать раздачу дворянству казенных крестьян с землею еще в больших масштабах, чем это происходило при Екатерине. Павел, будучи сам хорошим помещиком, ошибочно полагал, что крепостные крестьяне будут находиться в заботливом управлении у дворянства, а отнюдь не в кабале. Среди множества ошибок Павла, эта была наихудшая, но просвещенные вельможи отнесли ее к успехам царствования, что говорит об их эгоизме и равнодушию к отечеству.
Недальновидные современники и потомки негодовали или, в лучшем случае, насмехались над решением Павла о перезахоронении останков своего отца. Убитый император Петр III был погребен в Александро-Невской лавре, а не в Петропавловской крепости, где со времен Петра I находили последнее успокоение представители Дома Романовых. Сплетничали, что подобным поступком сын хочет перечеркнуть все царствование матери. Вряд ли так думал новый государь. Скорее, отдавая должные почести отцу, его волновала дальнейшая судьба императорской династии. Давно ходили слухи, что будто бы его отцом является любовник матери Сергей Салтыков. Даже поговаривали, что Екатерина родила от него мертвого мальчика, и тогда его заменили нынешним императором Павлом — чухонским ребенком из деревни Котлы возле Ораниенбаума. После этого деревню снесли, а окрестных крестьян отправили на Камчатку. Надо было положить предел злонамеренной болтовне царедворцев о том, что император и, значит, все его потомство не имеют никакого отношения к царской династии Романовых.