в висок.
В голову Павла вошли резкая боль и темнота. Он медленно стал оседать на пол, закрыв рану руками.
И тут толпа офицеров озверела, все принялись шпагами и ногами добивать упавшего государя, боясь одного: как бы он не ожил и не наказал их за содеянное. Лишь Беннигсен отошел в сторонку — он выполнил свой долг.
Скарятин снял со стены шарф императора и, накинув его на шею монарха, с кем-то из офицеров долго душил и без того бездыханное тело. Но и Скарятина, в конце концов, оттолкнули, чтобы еще раз кольнуть и ударить тирана.
Наконец один из офицеров решил сообщить радостную весть тем, кто был за пределами императорского кабинета. Он выбежал из дверей и столкнулся с колонной Палена, не спеша поднимавшейся по лестнице.
— Павел умер! Да здравствует император Александр!
Пален послал своего адъютанта проверить известие. Адъютант обернулся быстро.
— Он жив? — с беспокойством спросил Пален.
— Нет.
— Ты не ошибся?
— Мертвее не бывают.
Глаза Палена повеселели, и он сообщил своей колонне:
— Я поднимусь к Александру Павловичу. А вы приберите в кабинете и доложите императрице, что Павел скончался от апоплексического удара. Но к телу ее не подпускайте, что бы ни говорила. Это приказ императора Александра!
Солдат, выведенных из казарм и подведенных к стенам Михайловского замка, решили привести к присяге этой же ночью.
— Павел был тиран. Радуйтесь, что он скончался от апоплексического удара, — объявили офицеры.
— Для нас он был отец, — отвечали угрюмые солдаты.
— Кричите «ура!» императору Александру.
Солдаты молчали.
Полковой священник с крестом и Евангелием на аналое растерянно ходил перед строем.
— Почему не присягаете? — прибежал посыльный от Палена.
Священник крестом повел по строю солдат.
— Почему не присягаете новому императору? — обратился к солдатам посыльный офицер.
— А мы старого мертвым не видели! — выкрикнули из задних рядов.
— Я видел и говорю вам: Павел мертв… — И, набрав полные легкие воздуха, посыльный закричал: — Да здравствует император Александр!!!
— Шел бы домой, ваше благородие, проспался. А то, не ровен час, споткнешься. Вишь, рожа-то от вина как свекла красная.
— Мужичье! Бунтовщики!
Оскорбленный посыльный бросился назад, доложить Палену о солдатском мятеже. Но по дороге столкнулся с только что назначенным новым комендантом Михайловского замка Беннигсеном и доложил ему:
— Они хотят видеть его.
— Кого?
— Мертвого, ваша светлость.
— Но это невозможно, его сейчас гримируют и приводят в порядок.
— Иначе, ваша светлость, солдаты начнут свое.
— Что «свое»? — рассердился Беннигсен недомолвкам.
— Они говорят: вы сделали свое, теперь мы свое сделаем… Меня оскорбили.
Беннигсен прихватил двух офицеров, знающих по-русски, — сам он с трудом понимал чужой язык — и отправился к солдатам.
Солдаты упорствовали и не присягали.
Беннигсена охватило раздражение, что так четко выполненное дело осложняется мелочами.
— Пусть увидят, раз захотели.
Выбрали десять делегатов, которых провели в Михайловский замок, и показали им обезображенный труп императора. Во дворе замка солдат поманил к себе граф Пален, беседовавший с Александром I.
— Ребята, вот ваш новый император. Передайте всем, что видели его, и он вас любит.
— Идите же, — ласково скомандовал Александр I солдатам, и тут же обиженно обратился к Палену: — Где же карета?
— Вот она!
Царская карета Екатерины, которой управлял граф Николай Зубов, прогромыхала мимо чудом увернувшихся солдат и остановилась подле нового императора. Из распахнутой двери выпрыгнул князь Платон Зубов и легким кивком пригласил монарха залезать. Александр повиновался. Платон сел рядом, скомандовал: «В Зимний!» Лошади понесли.
— Наступил час, которого желала ваша бабушка, — начал разговор последний фаворит Екатерины. — Вы исполнили ее волю, и теперь нам нечего опасаться за отечество…
Зачем его убили? Чтобы насытиться золотом Англии?.. Или это мщение за личную обиду?.. Или для спасения Отечества?.. Что бы ни стояло за убийством — оно гнусно и недостойно звания дворянина, через злое дело нельзя стремиться к добру.
Много на земном шаре народов со своими обычаями и порядками. В Азии известны Япония, Китай, Индия, Персия, Турция. В Европе — Португалия, Испания, Франция, Германия, Италия, Великобритания. Россия же разнеслась от Европы до Америки, от студеных морей до пустынь Азии. И каждый клочок ее земли пропитан русским пóтом и кровью. Не слишком ли дорогая цена за необъятные пространства?
Послесловие
Лишь спустя сто с лишним лет была приподнята завеса с тайны кончины Павла I, и подданные российского императора Николая II узнали, что его прапрадед умер отнюдь не от апоплексического удара, как было объявлено. В 1907 году благодаря облегчению цензурного гнета в Петербурге увидела свет книга «Цареубийство 11 марта 1801 года. Записки участников и современников». Предисловие к сборнику заканчивалось следующими словами:
«Император Павел I — разительный пример монарха, который, будучи от природы наделен многими высокими качествами духа, исполнен честного и благородного стремления к благу своего народа, тем не менее, на целое столетие в сознании всех остается пугающим образом тирана и безумца. Император Павел — пример самодержца, который, будучи неограниченным властелином миллионов подданных и обширнейшей империи, обладая таким могуществом, что решения его могли менять судьбу народов и карту Европы, не мог защитить себя от шайки цареубийц и придворной камарильи, от нескольких низких интриганов, искушенных в подлости и пройдошестве, и погиб ужасно и жалко, не вызвав к своей участи никакого сожаления… Солдаты и крестьяне были признательны Павлу за многие облегчения и не защитили его, и его имя заглохло в народе, даже не отразившись в какой-нибудь плачевной песне. Убийцы Павла были бесконечно ниже его и умом, и характером, а они ославили свою жертву кровожадным сумасшедшим, и никто им не возражал.
Так император Павел I является показателем того, что постигает верховную власть, когда она не опирается на свободный и сознательный народ, на освященный земской собор излюбленных людей, на широко развитое всесословное представительство местного самоуправления; когда все пути общения царя с народом уничтожены, все связи порваны и вознесенный на недосягаемую высоту монарх уподобляется Зевсу, только с завязанными глазами. Монарх, лишенный опоры и совета думы всей земли, думы, в которой проявлялся бы веками воспитанный дух патриотизма, думы, хранящей исторические заветы народа, являющейся хранительницей, защитницей и выполнительницей его идей, его прав, его задач, органом самосознания нации, — такой монарх при всей безмерности власти поневоле правит с помощью интриг, и от этих же интриг и гибнет.
Император Павел и его злосчастная судьба в русской истории есть роковой и логический вывод петровской реформы, кровавых казней стрельцов, поверстание при Петре и императрицах множества старых дворян, московских и духовных, в податное сословие. Судьба Павла есть следствие семидесятипятилетнего женского правления через любовников и угодников, следствие возвышения всевозможных аваттюристов и проходимцев-иностранцев, унижения коренных русских людей и старослужилых родов честных выходцев с Запада. Судьба Павла есть следствие убийства царевича Алексея Петровича, казненного ослепленным родителем. Если униженный духом народ в лице высших иерархов церкви и всего русского общества бездушно и рабски перенес то сыноубийство, что же удивительного, если после всех последовавших кровавых переворотов века, после крови несчастного Иоанна Антоновича, Петра III народ устами гренадера так с потрясающим равнодушием высказался о цареубийстве 11 марта в утро после ужасной ночи: “Умер ли Павел Петрович? Да, крепко умер. Лучше отца Александру не быть. А, впрочем, нам, что ни поп, то батька”.
Император Александр I на следующий день после убийства отца не пришел в ужас от содеянного, не повинился перед народом за невольный грех своего молчаливого согласия с убийцами. Он громогласно возвестил, что отныне Россия будет жить по заветам его самодержавной бабки. Эти кощунственные слова над еще неостывшим телом помазанника Божия восторженным ликованием приветствовали окружившие нового императора убийцы его деда и отца. Придворные вельможи и гвардейские офицеры с этого дня без всякого стеснения стали распускать пакостные слухи об убиенном императоре».
В числе немногих русских дворян, не поддавшихся этому лицемерному соблазну, был московский поэт Иван Дмитриев. «Пусть судит его потомство, — заявил он, — от меня же признательность и сердечный вздох над его прахом».
Наполеон отозвался на кончину Павла I словами: «Это страшное событие поразило ужасом всю Европу». Его приводила в негодование «дерзкая откровенность, с которой русские давали о нем подробности при всех дворах».[20]
Гете 7 апреля 1801 года (26 марта по российскому летосчислению) записал в дневнике: «Фауст. Смерть императора Павла».
Приложение
Император-рыцарь
Была студеная зима 1796 года. Столица была неузнаваема. Вступив на престол с предубеждением против всех екатерининских порядков, Павел I с поразительной поспешностью принялся заводить новые. Гатчинское управление должно было послужить образцом для управления Россией.
Прежде всего, было запрещено носить круглые шляпы, отложные воротники, сапоги с отворотами. Всем предписывалось употребление пудры для волос, косичек, волосы следовало зачесывать назад, а не на лоб. Пешеходам и едущим было приказано останавливаться на улице при встрече с императорской фамилией, причем сидящие в экипажах должны были выходить для поклона.
Наступившая вдруг крутая перемена повергла всех в печаль и уныние.