[265]. Она останавливается на незначительности репертуара отдельных сказителей, краткости в изложении содержания, отсутствии интереса к былинам у молодой аудитории.
Братья Соколовы наблюдали картину распада старого эпоса в более широко охваченном ими Прионежском районе в целом. Подводя итоги экспедиции «По следам Рыбникова и Гильфердинга», Борис Соколов с цифрами в руках показывает измельчание репертуара у отдельных певцов. В Кижском районе исчезло двенадцать сюжетов, в Кенозерском – тринадцать и т. д.
Чрезвычайно обстоятельные данные о состоянии эпоса имеются в работе А. М. Астаховой «Былины Севера», где в вводной статье дана широкая картина существования эпоса по наблюдениям собирательницы. При всех колебаниях и отличиях для отдельных районов картина получается сходная для Прионежья, Поморья, Пинеги, Мезени и Печоры. Приводимые авторами цифры могли бы ничего не означать, если бы исчезали наименее значительные художественные песни, но распространялись бы песни наиболее значительные. Однако этого нет. В одном только Прионежье (где убыль наименее значительна) исчезли в числе других такие былины, как поход Вольги, Иван Годинович, Иван гостиный сын, Илья Муромец и сын, Соловей Будимирович, Хотен Блудович. Но и те песни, которые еще поются, обнаруживают признаки плохой сохранности. В сборнике Астаховой имеется наряду с прекрасно исполненными песнями большое число полузабытых песен, изобилующих различными искажениями и недоразумениями.
Несмотря на эти факты, А. М. Астахова теперь утверждает, что наблюдавшееся ею ранее вымирание – местное явление, характерное только для некоторых районов, в том числе для Шуньгского полуострова, где эпическая традиция и раньше не была сильна, и что эти прежние ее наблюдения нельзя обобщать. «В нашем собрании не один десяток текстов свидетельствует о том, что чувство эпического стиля не угасло, что народные эпические образы продолжают жить полноценной, полнокровной жизнью»[266].
Более осторожен другой советский исследователь, В. Г. Базанов, который пишет: «Процесс угасания былинного эпоса оказался значительно сложнее, нежели предполагал Рыбников. Но он все же происходит»[267]. В своей более поздней работе, посвященной былинам на Севере, А. М. Астахова также выражается более осторожно, чем в предыдущих работах. Она признает ослабление эпической традиции на Севере, но считает, что и в теперешних формах она достаточно прекрасна и богата[268].
Как уже указывалось, угасание традиции на Севере есть только одна сторона жизни эпоса в современности. Чтобы решить вопрос о жизни эпоса в наше время, мы должны ставить вопрос не в масштабе Севера, а в масштабе всего Союза. Рассмотрение же материалов современных экспедиций пока дает нам право только на частное, но совершенно бесспорное утверждение: в тех формах, в каких русский эпос существовал на Севере в течение ряда столетий, он постепенно свое существование прекращает.
2. Марфа Семеновна Крюкова и проблема нового былинного эпоса
Сделанные нами выводы об угасании традиционного эпоса на Севере требуют некоторых поправок, оговорок и уточнений. Угасание происходит не столь прямолинейно и последовательно, как это может казаться на первый взгляд.
Мы рассмотрели только часть экспедиционных материалов. Если бы угасание традиционной формы существования эпоса было единственным явлением в жизни старого эпоса, необъяснимо было бы появление такой значительной фигуры, как Марфа Семеновна Крюкова.
Впервые Крюкова была записана еще в 1899 году Марковым. Марфе Семеновне тогда было 23 года. В семье Крюковых издавна процветало искусство пения былин. Из 116 былин, записанных Марковым, 86 были записаны от членов семьи Крюковых, в том числе от Марфы Семеновны было записано 5 былин, но Марков отметил, что она знает их больше. Он подчеркнул ее грамотность, любовь к книге, широкое знание всех видов народных песен и мастерское исполнение лирических песен. Марков состоял с ней в переписке, подбадривал ее, советовал ей учиться, но по существу ничем ей не помог. О подлинных размерах и качествах ее таланта он не имел никакого представления.
Только после Великой Октябрьской социалистической революции Марфа Крюкова стала известной всенародно и была оценена по достоинству. В 1934 году собиратель В. П. Чужимов по совету проф. Астаховой вновь обследовал селение Зимнюю Золотицу на Белом море, где записывал былины Марков, и здесь обнаружил чрезвычайно развившийся за время революции талант Марфы Семеновны Крюковой. Ей тогда было 58 лет, и она находилась в расцвете своих творческих сил.
С тех пор и до ее кончины советскими фольклористами не прекращалась запись от нее все новых и новых былин и их изучение.
К 1941 году от М. С. Крюковой было записано свыше 150 былин. Такой размах показывает, что в данные, почерпнутые нами из рассмотрения материалов братьев Соколовых и А. М. Астаховой, надо внести некоторые поправки.
То, что эпическая традиция теряет в массовом распространении (о чем говорилось выше), она выигрывает в исполнении крупных мастеров, сознательно посвящающих себя своему искусству. Нечто подобное мы имеем и в области сказки. Сказка более гибка, распространена и жизнеспособна, чем эпос, но и здесь народное искусство начинает концентрироваться на выдающихся талантах (Сороковиков, Коргуев, Барышникова, Господарев и другие). Только после революции творчество этих замечательных самородков могло получить настоящее развитие, всенародную оценку и признание. Крюкову знает вся страна. В 1938 году она была принята в Союз советских писателей. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 января 1939 года М. С. Крюкова за выдающиеся успехи и достижения в развитии советской художественной литературы была награждена орденом Трудового Красного Знамени.
Все это показывает, что народная поэзия окружена у нас заботой и вниманием партии, правительства и всего народа. До революции появление таких фигур, как Марфа Крюкова, было бы невозможно. Марфа Крюкова – новый тип исполнителя. Она относится к своему творчеству совершенно сознательно. Появление Марфы Крюковой в такой же степени вытекает из всей великой традиции жизни русского героического эпоса, как и из форм нашей социалистической культуры.
Когда стало известно о существовании такой замечательной поэтессы и исполнительницы, как Крюкова, многим казалось, что фигура Крюковой доказывает живучесть старого эпоса в прежних формах.
Между тем эта точка зрения в такой форме ошибочна. Сама Крюкова не удовлетворялась тем, что она знает и хранит достояние старины. Она не только хранила созданное народом, но и создавала новые былины. Из 157 записанных от нее былин, по подсчетам А. М. Астаховой, – 78 былин новых, до этого бывших неизвестными[269].
Это явление требует более пристального изучения. Мы должны будем определить, не являются ли эти былины тем новым героическим эпосом, который отражает нашу героическую эпоху. Мы знаем, что народ уже давно перестал создавать новые былины. Если теперь создаются новые песни, не означает ли это новый подъем старого героического эпоса в советское время?
Чтобы решить этот вопрос, мы должны изучить новые былины Крюковой, ознакомиться с их содержанием, с их сюжетами и идеологией. Мы должны будем установить степень их художественного мастерства. Необходимо также установить, подхватываются ли эти песни народом, вызывают ли они варианты или нет. Необходимо установить и то, из каких источников черпала Крюкова материал при создании своих новых былин.
Решение всех этих вопросов важно, так как Крюкова – величайший народный мастер эпоса современности и то, что относится к ней, можно отнести к эпосу вообще.
Рассмотрение источников, из которых черпала Крюкова, показывает, что источники эти очень разнообразны и что соответственно разнообразны и сами былины. В настоящее время в советской науке источники Крюковой установлены полностью.
Часть новых былин представляет собой новые сюжетные комбинации на материале старых эпических песен. Так, у Ильи Муромца уже не один сын, а два. Он посещает свою бывшую жену, бабу Латынгорку, и беседует с ней о воспитании их детей. Илья хочет взять своих детей и воспитывать их сам, но Латынгорка ему в этом отказывает. Таким образом, героическая былина начинает приобретать окраску семейного романа (Крюк. I, 13). Впоследствии Илья Муромец женит своего старшего сына Михаила на дочери персидского шаха (Крюк. I, 15). Другой пример: Костя Новоторженин (известный нам из былины о Василии Буслаевиче) вместе со своей дружиной, голью кабацкой, освобождает осажденный Киев от царя арабского (Крюк. II, 76). Таких былин у Крюковой немало.
Уже приведенных примеров достаточно, чтобы установить, что в художественном отношении эти новые былины, созданные на основе старых, далеко уступают классическому русскому героическому эпосу.
Другой источник, из которого черпала Крюкова, – это сказка. Выше уже указывалось на то, что поэтика сказки и поэтика былины несовместимы. Так, например, сказка о том, как ведьма подражает голосу матери мальчика, заманивает его к себе, хочет его изжарить, но сама попадает в печь, очень хороша как детская сказка. Переложенная на былинные стихи, она не выигрывает, а проигрывает[270].
Третий источник, из которого черпает Крюкова, – это художественная литература. Из летописи почерпнуто предание о женитьбе Владимира на Рогнеде (I, 42), из лубочной литературы заимствован сюжет Ждана-царевича (II, 92) и другие. Былина «Святослав, сын князя Владимира» представляет собой переложение повести Жуковского «Три посла» (II, 97). На былину перелагается баллада А. Толстого «Сватовство» (I, 55). «Старина про Ермака Тимофеевича» имеет своим источником «Князя Серебряного» (II, 108). Из советской литературы на былину перекладываются эпизоды из романа о Петре I А. Н. Толстого «Старина про князя Меншикова» (II, 124).