затем венок на голову, он объяснил мне с большими подробностями эту тайну крови, как священнейшую из священных и самый важный обряд иудейской религии. «Сын мой, — продолжал он, — заклинаю всеми стихиями неба и земли всегда хранить эту тайну в своем сердце и не доверять ее ни братьям, ни сестре, ни матери, ни впоследствии — жене, — никому из смертных, особенно же женщинам. Если Бог даст тебе даже одиннадцать взрослых сыновей, то не открывай тайну им всем, только одному тому, которого признаешь самым умным и наиболее способным хранить тайну, — так же, как теперь поступаю я с тобою. Ты должен внимательно следить за тем, чтобы этот сын твой был привержен и ревностен к нашей вере…
— О сын мой, — воскликнул он наконец, — пусть вся земля откажется принять труп твой и изрыгнет его из недр своих, если ты когда-либо и при каких бы то ни было обстоятельствах, даже при самой крайней-необходимости, откроешь эту тайну крови кому-нибудь, кроме того, кому я сказал, даже если в том случае, если ты станешь христианином ради выгоды или по другим побуждениям. Смотри же, не измени отцу своему, выдав эту божественную тайну, которую я тебе сегодня открыл. Иначе да постигнет тебя мое проклятие в тот же час, как ты согрешишь, и да сопутствует оно тебе всю твою жизнь до смерти и во веки веков».
Такие слова написал бывший раввин, которого называли хакамом, то есть мудрецом, и который не только крестился в веру христианскую, но стал монахом, известным под именем Неофит. Книга его — «Христианская кровь в обрядах современной синагоги» — впервые увидела свет в 1803 году.
Проклятия, свидетельствует монах Неофит, едва ли не излюбленный жанр иудаизма. «Книга Проклятий есть самая важная книга из всех книг у евреев; по этой книге они воспитывают своих детей, они им впитывают эти проклятые богохульства с самого нежного возраста вместе с пищею и молоком матери. Азбука еврейских детей есть книга богохульств на Иисуса Христа, Божью Матерь и христиан.
Когда евреи проходят мимо христианской церкви или видят ее, им строго предписывается говорить: «Будь проклято это поганое место нечестивых»… Когда еврей встречает на пути покойника христианина, которого несут хоронить, он должен сказать: «Сегодня один, но дай Бог завтра увидеть двух!..»
У Голгофского креста они прокляли своих детей — кровь Его на нас и на детях наших — и теперь в своих проклятиях не могут остановиться.
Но хакам, о котором мы рассказывали, сумел отказаться от «хохмы» — специфической мудрости, переданной, отцом. Не побоялся монах Неофит его проклятий: «Отец, Которого я приобрел на небе и Который есть Господь Иисус Христос, да отвратит эти проклятия от головы того, кто пишет это исключительно ради пользы Церкви и торжества истины».
Он осуществил то, что заповедал апостол Павел: «А теперь вы отложите все: гнев, ярость, злобу, злоречие, сквернословие уст ваших; не говорите лжи друг другу, совлекшись ветхого человека с делами его и облекшись в нового, который обновляется в познании по образу Создавшего его, где нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос». (Кол. 3, 8—11).
В крепких выражениях формулирует проклятия изменившим иудаизму и Гамалиил. Да-да, тот самый «законоучитель, уважаемый всем народом» (Деян. 5, 34), который увещевал членов Синедриона, покушавшихся убить Апостолов: «…мужи Израильские! Подумайте сами с собою о людях сих, что вам с ними делать. Ибо незадолго перед сим явился Февда, выдавая себя за кого-то великого, и к нему пристало около четырехсот человек; но он был убит, и все, которые слушались его, рассеялись и исчезли. После него во время переписи явился Иуда Галилеянин и увлек за собою довольно народа; но он погиб, и все, которые слушались его, рассыпались. И ныне, говорю вам, отстаньте от людей сих и оставьте их; ибо если это предприятие и это дело — от человеков, то оно разрушится, а если от Бога, то вы не можете разрушить его; берегитесь, чтобы вам не оказаться богопротивниками». (Деян. 5, 35–39). Слова его кажутся справедливыми. Почему же потом, когда, по его словам, «дело» не разрушилось, он составил страшные молитвы для синагоги? Да и можем ли мы верить тому, что пишет о нем Талмуд? Существует ведь как бы два Гамалиила. Один — тот учитель ап. павла, чей день памяти мы отмечаем 2 августа по православным святкам. Но создан был и его неоиудейский двойник. Ибо как могли книжники просто так «отдать» христианам память о нем, потомке одного из основоположников Талмуда — Гиллеля?! Поэтому мы имя святого будем брать в кавычки, чтобы понятно было, что речь идет о «тени», олицетворяющей Синедрион.
Итак, за Христом пошел любимый ученик Гамалиила, «воспитанный при ногах его» (Деян. 22, 3). Это был Савл, который стал апостолом Павлом. Гамалиил не мог не знать истории обращения ко Христу своего питомца. Не мог, потому что были тому свидетели: «Савл же, еще дыша угрозами и убийством на учеников Господа, пришел к первосвященнику и выпросил у него письмо в Дамаск к синагогам, чтобы, когда найдет последующих сему учению, и мужчин, и женщин, связав, проводить в Иерусалим.
Когда же он шел и приближался к Дамаску, внезапно осиял его свет с неба. Он упал на землю и услышал голос, говорящий ему: Савл, Савл! Что ты гонишь Меня? Он сказал, кто Ты, Господи? Господь же сказал: Я Иисус, Которого ты гонишь. Трудно тебе идти против рожна. Он в трепете и ужасе сказал: Господи, что повелишь мне делать? И Господь сказал ему: встань и иди в город; и сказано будет тебе, что тебе надобно делать. Люди же, шедшие с ним, стояли в оцепенении, слыша голос и никого не видя. Савл встал с земли и с открытыми глазами никого не видел». (Деян. 9, 1–8).
Хотя спутники Савла и не видели Света, ибо узреть его может только избранный, Голос с неба они слышали. И, конечно, сообщили в Синедрион. И тут «Гамалиил» пришел в ярость! Разбушевался вопреки своим словам (о различении — от человеков или от Бога)… Дух богоборства овладел им самим, тот лукавый дух, который и повлиял на формирование Талмуда. Специалисты отмечают: «Многие коренные еврейские учения, следы которых сохранились доселе и разбросаны по всему пространству «талмудического моря», были отвергнуты и признаны еретическими только в силу того, что они приняты и усвоены христианством… Таково было отношение раввинов к учениям, даже глубоко коренящимся в системе еврейского Богословия». [16]. Узнаете тот самый дух противоречия, что владел и Ницше?!
Но как быть с Голосом свыше? Законники придумали: «…объявляя о завершении эры пророков со смертью Аггея, Захарии и Малахии в начале эпохи Второго храма, он (изобретенный книжниками устный закон. — Ю.В.) ограждает себя от возможности неожиданного появления новых откровений, которыми могли бы воспользоваться «лжепророки» для исправления или отмены Закона, освященного волей Всевышнего. Впредь ни одно сверхъестественное явление, ни один «голос свыше» (бат кол) не в состоянии, по мнению раввинистов, нарушить равновесие в галахической (талмудическое право. — Ю.В.) области». [2]. Каково? Все новые, неудобные для себя откровения объявили недействительными. Просто и надежно — как железный засов на двери старой синагоги.
Однако прошло время, и неоиудаизму пришлось изворачиваться и из этого положения. Познав изгнание как наказание, евреи вновь захотели особого единения с Богом, каким оно было у ветхозаветных пророков. Тогда-то на смену сухому талмудизму пришел воодушевленный экстатикой и вином хасидизм. Особой мечтой каббалиста стало повторение видения небесной Колесницы из пророчества Иезекииля. Только к какому «богу» они, отвергшие Христа, могли прилепиться? И картины, возникавшие при медитациях, — все больше «огненные», — и сам колдовской способ их достижения говорят сами за себя, «…все сотоварищи стояли на ногах, ибо мы и они видели, что разделяют нас потоки огня и света. И рабби Нехуния бен Хакана сел и выстроил перед нами всеми слова Меркабы (Колесницы. — Ю.В.), ее нисхождения и восхождения, как должен делать тот, кто спускается и кто поднимается. Тот, кто пожелает спуститься, пусть воззовет к Суру, «князю лика», связав его клятвой сто двадцать раз, используя имя Тотросиай».
Вернемся, однако, к «Гамалиилу.» Он, конечно, узнал и то, что конкретно проповедует его бывший ученик. А слова получившего фарисейскую тренировку начетничества и при этом просветленного свыше Павла ужасали наследников Гиллеля. Особенную опасность для книжников представляла приверженность Апостола ветхозаветному слову. Она была просто разоблачительна для тех, кто все более вольно толковал Писание исключительно ради утверждения своей власти. Ведь Богу эти безумцы приписали даже наслаждение от кровавых жертв.
«Иудейские мудрецы стремились создать себе Библейскую опору в интересах внешнего подкрепления своих мнений. Ими руководило не желание добыть сокрытое сокровище, независимое от их напряженной изощренности. Все их усилия сосредотачивались на искусном аргументировании наличного с пренебрежением реальным Библейским содержанием, которое принималось и усвоилось по мере надобности и пригодности для посторонних целей. При этом категорически допускалось, что традиционное наследие идет помимо Библии своим путем устного преемства и в ней не заключается по всему объему. Поэтому раввинистический экзегезис вносил в Библейский текст не данные в нем и подчас чуждые ему элементы. Это механическое навязывание представляет живой контраст экзегетическому методу св. Павла, который всячески старается не изменять самых тонких отзвуков ветхозаветного слова. Оно есть сплошное предглаголание о Христе…
По этой причине случайные аналогии, по временам очень близкие, покоятся на диаметрально противоположных точках и не имеют тени внутреннего подобия. Они касаются способов обращения с мертвой буквой и далее ее не простираются. Раввинизм на ней и успокоился, почему она стала для него непроницаемым средостением, преграждающим доступ к Священному содержанию. Умы их были ослеплены (2 Кор. III, 14), когда как Апостол свыше был просвещен Божественным познанием (2 Кор. IV, 6), в котором ветхозаветное пророчество и воссияло со всей яркостью». Так писал профессор Н.Н.Глуб