.
Всё же выступления в США были менее успешными, чем в Западной Европе. Актеры жили на почти нищенскую оплату, порой бедствовали. Попытка создания русско-язычного театра на Манхэттене в Нью-Йорке оказалась безуспешной — спектакли шли при полупустом зале. Тем не менее вернуться на родину по предложению Павла Орленева Алла не пожелала. Когда в мае 1906 года Орленев с труппой отправился на родину, Назимова приняла рискованное решение остаться за океаном. Ей удалось подписать контракт с известным продюсером Ли Шубертом, который, однако, поставил условие, что актриса должна в совершенстве изучить английский язык. Только после этого он был готов выпустить ее на большую сцену.
За недолгий срок Алле Назимовой удалось почти полностью справиться с этой задачей. Уроки английского она стала брать не у педагогов-лингвистов, а у актрисы Кэролайн Харрис, выступавшей на Бродвее, но также дебютировавшей в кино, в частности в фильме «Ожерелье» по новелле Ги де Мопассана. В доме Харрис Алла познакомилась с ее сыном Ричардом Бартелмессом, тогда подростком. Они подружились и позже успешно выступали вместе (первый совместный фильм и одновременно вообще первый фильм для обоих актеров был снят в 1916 году, о чем будет сказано ниже).
Между тем занятия языком с Кэролайн Харрис дали великолепные результаты. Обладавшая немалыми природными способностями, но прежде всего упорством в достижении поставленной цели, Алла Назимова менее чем за год овладела не только «театральным», но и обычным разговорным английским в его своеобразном нью-йоркском варианте. Сохранился, правда, небольшой акцент, который и учительница-актриса, и продюсер сочли даже преимуществом, оттенявшим актерское своеобразие.
При посредничестве Ли Шуберта Алла Назимова заключала с конца первого десятилетия ХХ века договоры на выступления в театрах Бродвея. От эпизодических, а затем второстепенных ролей она переходила к главным персонажам. Открытый в 1910 году новый бродвейский театр одно время даже носил название Театра Назимовой на 39-й улице (имелся в виду угол этой манхэттенской улицы и Бродвея).
Но подлинный первый крупный успех, отмеченный прессой и зрителями, принесла ей антивоенная драма 1915 года «Невесты войны» — тот спектакль, который вскоре станет притчей во языцех американских интервенционистов, стремившихся к скорейшему вступлению США в бушевавшую Первую мировую войну. Это был мелодраматический спектакль по пьесе не очень известной левой писательницы Марион Вентворс, созданный, как и сама пьеса, явно под влиянием изоляционистских настроений в США и отчасти даже в созвучии с анархистскими идеями Эммы Гольдман и ее немногочисленных последователей.
Речь шла о женщине, потерявшей двух братьев на войне (неизвестно на какой, но зрители явно видели в спектакле войну, шедшую за океаном, к вступлению в которую явно готовилось правительство США во главе с президентом Вудро Вильсоном). Героиня начинает организовывать антивоенные акции, попадает в тюрьму и там кончает свою жизнь самоубийством.
Хотя в спектакле были, мягко говоря, явно сомнительные с точки зрения политики моменты, Луис Селзник, побывавший на представлении, решил снять «антивоенное кино» и пригласил Назимову на главную роль. Ей были предложены прекрасные по тем временам условия: гонорар 30 тысяч долларов плюс по одной тысяче долларов за каждый отработанный день сверх графика.
Так началась кинокарьера Аллы Назимовой. Ей было уже больше тридцати лет, но выглядела она очень молодой и с нелегкой ролью прекрасно справилась, тем более что идеи пьесы, перешедшие в фильм, были ей в то время близки.
Фильм вышел на экраны в мае 1916 года. Он имел определенный успех, хотя по политическим соображениям критика, поддерживавшая курс президента Вильсона на подготовку к участию США в войне, хваля Назимову, в целом отзывалась о картине крайне сдержанно, а порой и резко отрицательно.
В начале следующего года Алла Назимова заключила контракт с фирмой «Метро пикчерз», которая, как мы помним, была предшественницей Эм-джи-эм. Ей была установлена высокая по тем временам ставка оплаты — 13 тысяч долларов в неделю. Тогда же она переехала в Голливуд и всецело включилась в производство кинофильмов. В городе грез ее вначале приняли осторожно, считали выскочкой, которая скоро потеряется среди опытных, знающих все входы и выходы кинодив. Знаменитая уже Мэри Пикфорд с возмущением говорила, что ей непонятно, за какие заслуги Назимовой была назначена оплата, на три тысячи долларов превышавшая ее ставку.
Хорошая оплата позволила Назимовой купить особняк, обзавестись прислугой. Свой дом с большим зеленым приусадебным участком она назвала «Сад Аллы», что привело к очередному недоразумению: по-английски это название звучало почти как «Сад Аллаха»: в дешевой прессе начали писать, что Назимова приняла мусульманство, в результате чего в крайне правых кругах к ней стали относиться с немалым подозрением. Пришлось разъяснять журналистам, что речь идет о собственном имени, которое никакого отношения ни к какой религии не имеет. Подозрения рассеялись. В особняке устраивались дорогие приемы, на которых бывали знаменитости театра и кино. Там видели Федора Шаляпина и Чарлза Чаплина.
Позже, после переезда в США, на приемах у Аллы Назимовой часто бывал Михаил Чехов. С ним установились дружеские отношения. Назимова овладевала творческими методами знаменитого мастера сцены и кино, фактически вошла в примыкающую к нему группу художественных деятелей.
Рассказывали, что некоторые приемы сопровождались коллективным блудом, что гости раздевались догола и оказывались в обширном бассейне, где предавались сладкому греху, в котором участвовала сама хозяйка. Скорее всего, это была выдумка, но Назимова никогда не опровергала этих слухов, считая, по всей видимости, что всякие экстравагантные подробности, изобретенные журналистами, только повышают ее популярность.
Спустя многие годы в доме Назимовой был размещен дорогой отель, который сохранил название «Сад Аллы».
В 1927 году Алла Назимова получила гражданство США. О возвращении на родину она не помышляла, став американской актрисой.
Уже вскоре после переезда на западное побережье Назимова, помимо выступлений в качестве актрисы кино, начала заниматься и другими видами творчества. Она стала писать киносценарии под псевдонимом Питер Винтерс, редактировала сценарии других авторов и даже создавала костюмы, которые получали одобрение критики. В некоторых фильмах она попробовала свои силы в качестве сорежиссера Альбера Капеллани, известного французского мастера, который в это время работал по контракту в США.
С 1918 года стали один за другим появляться фильмы, в основном мелодрамы, в которых Алла Назимова играла главные роли. В этих работах она всячески продвигала актера средней руки Чарлза Брайанта, который стал ее любовником и всячески использовал ее растущий авторитет к собственной выгоде. Это «неравное партнерство» отмечалось прессой, и по поводу него звучали насмешки, которые крайне раздражали Назимову. Тем не менее она продолжала активную работу.
В 1919 году появился фильм «Красный фонарь», в котором Алла Назимова сыграла сразу две роли и значительно укрепила свое положение в Голливуде. В картине, созданной по роману Эдит Вери, рассказывалось о дочери китаянки и европейца, которая влюбилась в миссионера, но он предпочел ее сестру (и ту и другую главные роли играла Назимова). Отчаявшаяся девушка зовет китайский народ на восстание под лозунгом «красного фонаря», так как, объявив себя пророчицей, решила, что такой фонарь будет наилучшим символом восстания. Ни одно пророчество не сбывается, и девушка кончает жизнь самоубийством.
Критики и тем более специалисты по Китаю просто высмеивали сюжет картины. Жорж Садуль во «Всеобщей истории кино» цитировал одно из таких высказываний: «Все было сделано, чтобы фильм был прекрасен. Забыли только про обстановку. Поэтому сложилось впечатление, что дело происходит в музее Трокадеро или на Всемирной выставке 1900 года». Те же рецензенты, которых интересовало искусство как таковое, были несравненно более снисходительными. В газете «Нью-Йорк таймс» говорилось о замечательной актерской игре Аллы Назимовой.
Революционный сюжет присутствовал и в фильме «Сильнее смерти» 1920 года, в котором Назимова сыграла роль больной балерины, которой врач из-за проблем с сердцем запретил выходить на сцену. Однако, когда потребовалось продемонстрировать ее искусство, чтобы подавить некое восстание «в Ост-Индии» (что именно подразумевалось под этой территорией, не было ясно), танцовщица, несмотря на опасность для жизни, выступила на сцене. Так актриса, которая не была лишена политической сноровки, попыталась «реабилитироваться» после фильма, направленного против войны, и картины о китайской революции, которые всячески ругали американские консерваторы.
Своего рода продолжением «реабилитации» стал фильм 1921 года «Дама с камелиями» по роману Александра Дюма-сына. Это произведение было особенно хорошо известно по опере «Травиата» Джузеппе Верди. «Даму с камелиями» уже трижды экранизировали, но без особого успеха. Малозамеченным, в частности, прошел французский фильм, хотя в нем играла знаменитая Сара Бернар. Решение Аллы Назимовой снять новый фильм по избитому сюжету было смелым, и студия «Метро пикчерз» согласилась на создание картины под прямым нажимом актрисы.
В фильме, который стал очередным успехом Аллы Назимовой и ее партнера (по слухам, и недолгого любовника) Родольфо Валентино, уже стяжавшего себе славу и поклонение восторженных зрительниц предыдущими выступлениями на экране и считавшегося секс-символом немого кино, Назимова достоверно и ярко, психологически тонко воспроизвела образ куртизанки, тоскующей по подлинной любви.
По сценариям Аллы Назимовой были сняты фильмы «Кукольный дом» (экранизация пьесы Генрика Ибсена) и «Саломея» (по пьесе Оскара Уайльда, по поводу которой шли ожесточенные споры в художественной среде, так как она была своего рода символом раннего европейского модернизма). «Кукольный дом» прошел сравнительно успешно, хотя не вызвал шумных откликов. Что же касается «Саломеи», то этот фильм, вышедший в 1923 году, через год после «Кукольного дома», был воспринят неоднозначно.