Нельзя не отметить, что в американском кино выступали и некоторые актеры, имена или псевдонимы которых напоминали русские фамилии, и по этой причине их можно было бы принять за российских эмигрантов. Таковым был, например, Уильям Генри Пратт, который выступал под псевдонимом Борис Карлофф. На самом деле они никакого отношения к России не имели, а следовательно, и не имеют отношения к тематике нашей книги.
Глава шестаяРежиссеры из россии
В американской киноиндустрии начали или упрочили свою карьеру не только актеры, но и режиссеры, а также представители других профессий, происходившие из России, которые оказались в состоянии превратить свое ремесло в подлинно высокое творчество.
Правда, ни один из американских режиссеров российского происхождения не занял первенствующего положения в кинематографии, хотя были среди них деятели, пользовавшиеся авторитетом. При этом режиссеры обычно выступали и как продюсеры, и как актеры, так что подчас трудно определить, в какой из этих функций их деятельность оказалась наиболее значительной.
Творчество Григория Ратова
Одним из таких кинематографистов был Григорий Васильевич Ратов.
Он родился в Самаре 20 апреля 1897 года в семье мелкого торговца, учился в коммерческом училище, но не окончил его. В подростковом возрасте Григорий заинтересовался театром, участвовал в любительских спектаклях, посещал местные курсы актеров, на которых получил первичные навыки сценического поведения и других элементов мастерства.
В 1915 году Григорий Ратов поступил на юридический факультет Петроградского университета. Но в том же году обучение было прервано, так как он был призван в армию, участвовал в военных действиях, а после Февральской революции 1917 года возвратился в родной город. Молодой человек резко отрицательно отнесся к октябрьскому перевороту, поддержал антибольшевистские власти, которые взяли верх в Самаре в 1918 году. Когда же город был занят большевистскими силами, Григорий вместе с родителями отправился на Восток, а затем перебрался во Францию.
Пребывание на Западе оказалось нелегким. Когда в 1921 году в России был введен нэп и многим представлялось, что страна полностью поворачивает на капиталистические рельсы, Григорий Ратов возвратился на родину. Он смог представиться Константину Станиславскому и был принят в труппу Художественного театра. Еще в Париже он познакомился и сблизился с актрисой Евгенией Леонтович, с которой вместе вернулся в Россию. Вскоре Леонтович и Ратов вступили в брак.
Оба они постепенно убеждались, что нэп — это политика временная и что большевики сохраняют и упрочивают свою однопартийную диктатуру.
Каким-то образом в 1925 году Ратов с Леонтович получили разрешение на выезд за границу в условиях, когда власти уже почти прекратили разрешать рядовым частным лицам поездки за рубеж. В июле этого же года они оказались в Нью-Йорке, а затем переехали в Лос-Анджелес, надеясь получить работу в кино.
Предложения от кинопроизводителей Григорий Ратов действительно начал получать, но это были третьестепенные персонажи в фильмах и вспомогательные должности в командах режиссеров. В то же время Ратов тщательнейшим образом изучал режиссерское искусство на практике. Иногда ему предоставляли возможность снимать те или иные эпизоды. Сами режиссеры также присматривались к молодому помощнику, замечая в нем не только постановочный, но и актерский талант.
Заработки, однако, были крайне низкими, и примерно через полтора года Григорий Ратов, заручившись рекомендациями в Голливуде, возвратился в Нью-Йорк, где устроился в одном из бродвейских театров на должность администратора с правом помогать режиссеру и выступать в спектаклях, в основном в массовке. Самостоятельные роли ему не предоставлялись, так как, вполне прилично овладев английским, он не смог пока избавиться от сильного акцента.
Более или менее благополучное в материальном отношении положение стало резко ухудшаться с началом в 1929 году тяжелейшего экономического кризиса. Некоторое время Григорий Ратов перебивался на Бродвее, пока не лишился работы вообще. В 1931 году он возвратился в Лос-Анджелес, надеясь получить актерскую работу, хотя бы исполняя роли второстепенные.
Ему все же повезло, так как в это время режиссер Грегори ла Кава, работая на студии Дэвида Селзника, подбирал актерский состав для фильма «Симфония шести миллионов» — психологической драмы, посвященной соотношению семейно-традиционных ценностей и профессионального долга, религиозной веры и светской жизни. Ратов с его акцентом и в то же время немалыми артистическими способностями оказался наиболее удачной кандидатурой на роль отца главного героя, врача-хирурга по профессии, живущего и работающего в еврейском районе манхэттенского Нижнего Ист-Сайда. Согласно сюжету, сын берется оперировать своего родителя, страдающего от злокачественной опухоли головного мозга, и тот умирает на операционном столе.
Следуют сложнейшие перипетии разрыва героя фильма со своей семьей и религией, с замкнутым окружением традиционной еврейской общины. Ратов в роли отца хирурга становится в фильме фактическим символом традиционной иммигрантской общины, противостоящей ассимиляции следующего поколения.
Вышедший на экраны в 1932 году фильм был успешным, принес студии доход, несмотря на продолжавшуюся еще экономическую депрессию, и вывел Григория Ратова в число известных в Голливуде фигур.
На протяжении следующих лет, когда США выходили из кризиса, в значительной степени благодаря проведению «нового курса» президента Рузвельта, Ратов был востребован в роли иммигрантов, иностранцев, зачастую злодеев со странным акцентом. В то же время он стремился к режиссерской работе, которую в конце концов получил.
В 1936 году Григорий Ратов совместно с Отто Брауэром, уже известным режиссером, выпустившим в свет ряд фильмов, создал на студии «ХХ сенчери — Фокс» картину «Грехи человека». В фильме — комедийном произведении с элементами фарса — были заняты известные актеры Дин Хершольт, Аллен Дженкинс, Энн Шоумэйкер. Фильм был встречен публикой и критикой одобрительно и, хотя не получил никаких наград, укрепил положение Ратова в Голливуде.
В следующем году он попробовал свои силы в качестве автора сценария фильма «Кафе „Метрополь“», также снятого на студии «ХХ сенчери — Фокс». Сценарию предшествовал написанный Ратовым рассказ под тем же названием, который, как автор позже говорил, и был создан в качестве «канвы» будущего сюжета фильма. Речь шла о бездельниках — посетителях модного парижского кафе, которые ведут праздную жизнь игроков и должников, ловеласов, стремящихся выдать себя за представителей знатных семейств, в том числе иммигрантов, в прошлом приближенных к российскому императору. Следуют любовные коллизии, при которых выходят наружу истинные «незнатные» обличья героев. Аферы, о которых идет речь в рассказе и сценарии, сопровождаются комическими эпизодами, за которыми подчас скрываются жизненные трагедии.
Сценарий Григория Ратова был полностью одобрен руководством студии и режиссером Эдвардом Гриффитом. Фильм был снят при участии самого Ратова, который выступил в роли одного из пройдох кафе «Метрополь» (он играл фиктивного русского бывшего вельможу).
Оценка картины была противоречивой. Отмечались великолепный сценарий Ратова, высококачественная игра актеров и в то же время недостатки постановки.
В 1937 году Григорий Ратов поставил на той же студии свой фильм «Шпион с моноклем», отчасти детектив, отчасти любовную историю (впрочем, в таком совмещении он не был оригинален — детективные фильмы почти никогда не обходились без элементов мелодрамы).
Ратову удалось превратить довольно банальную историю английского разведчика, проникшего в Германию под видом заслуженного офицера вермахта, и его взаимоотношений с нацистскими контрразведывательными службами (в качестве представителя таковых представала дама, с которой у шпиона установились интимные отношения) в откровенно антинацистское произведение. Офицеры гестапо, абвера (разведывательной службы вермахта) предстают в картине как живые люди с их эмоциями. Режиссер вместе с актерами пытался объяснить причины, по которым основная часть немцев поддержала установление нацистского режима, причем это делалось не в навязчивой и тем более не в карикатурной форме.
Большой удачей Ратова было привлечение для главной женской роли выдающейся мексиканской актрисы Долорес дель Рио, которая именно в середине 1930-х годов выдвинулась в Голливуде как сочетавшая качества серьезной актрисы с очаровательным внешним обликом. Столь же удачен был и подбор на роль самого «шпиона с моноклем» Джорджа Сандерса, известного не только по игре в кино, но и в качестве композитора и певца. О Сандерсе критики писали, что он был одним из немногих американских артистов, который говорил как подлинный английский джентльмен из высшего класса. В третьестепенной роли в фильме выступил и сам Ратов, что положило начало его традиции — в каждой картине, которую он снимал, Григорий появлялся на экране.
Так шпионская история была превращена в первоклассный фильм, о котором писали все ведущие американские газеты. В то же время в кругах киноакадемиков детективные истории, тем более с таким вызывающим названием, как «Шпион с моноклем», почти с ходу отвергались при выдвижении на премии, и никаких наград фильм не получил.
Тем не менее зрительский успех и поддержка прессы способствовали дальнейшему упрочению позиции Ратова как режиссера. Студия «ХХ сенчери — Фокс» заключила с ним контракт, предоставив право и на сотрудничество с другими компаниями. Производительность Григория Ратова была исключительно высокой. Только на протяжении 1939 года он снял пять фильмов.
Из них наиболее значительной была картина «Интермеццо: Любовная история», в которой главную роль играла Ингрид Бергман (это был дебют шведской актрисы в американском кинематографе). С согласия «ХХ сенчери — Фокс» Ратов снимал этот фильм на студии Дэвида Селзника, что свидетельствовало, в свою очередь, о том, что режиссера в Голливуде оценивали в это время весьма высоко.