А еще через двенадцать дней Севастополь был открыт «для всех народов, в дружбе с Империею НАШЕЮ пребывающих, в пользу торговли их с верными НАШИМИ подданными».
Именно с этого момента Севастополь становится основным местом базирования строящегося Черноморского корабельного флота.
Екатерина Вторая подписала указ о присвоении новостроящемуся городу имени Севастополь 10 февраля 1784 года.
В 1787 году состоялась знаменитая поездка императрицы Екатерины Второй в южные пределы Российской империи. Конечной точкой этой поездки стал только что основанный Севастополь.
Относительно обретения городом своего нынешнего названия существует легенда. Суть ее такова.
Изначально императрица Екатерина Вторая якобы хотела назвать будущий Севастополь Херсоном (в честь средневекового Херсонеса), а будущий Херсон – Севастополем (как тогдашнюю главную базу Черноморского флота). Какая-то логика в этом была, но только внешняя и сиюминутная.
И вот курьеры получили засургученные пакеты с высочайшими указами о присвоении названий строящимся городам. Но пути Господни неисповедимы! Отъехав от петербургских застав, курьеры завернули в один из придорожных кабаков и выпили лишку, а выпив, попросту перепутали свои засургученные пакеты. Так Севастополь стал Севастополем, а Херсон – Херсоном. Когда об ошибке донесли императрице, мудрая Екатерина менять уже ничего не стала. «Как случилось, так, значит, и должно быть!» – якобы сказала она.
Однако это, скорее всего, лишь красивая легенда. Как обычно бывает, в жизни все произошло куда более обыденно и прозаично. Вот точка зрения на этот счет историка Х1Х века В. Головачева: «… Порт носил все еще имя последней необитаемой татарской деревушки, забытой на северном берегу залива, – и потому Потемкин избрал для него, по выражению Дюбуа де-Монпере, фантастическое имя в греческом стиле – “Севастополь”, что значит приблизительно – “почтенный город”; и имя это было утверждено за ним нашей императрицей в начале 1784 года».
С присоединением Крыма и основанием Севастополя существенно изменился и титул российской императрицы. Отныне она именовалась следующим образом: «Самодержица Всероссийская, Московская, Киевская, Владимирская, Новгородская, царица Казанская, царица Астраханская, царица Польская, царица Сибирская, царица Херсонеса Таврического…»
Много ли городов в императорском титуле, владение которыми было приравнено к целому царству? Всего лишь семь! Но если Москва, Киев, Владимир – былые великокняжеские престолы, Новгород – былое государство-республика, а Казань с Астраханью отвоеванные татарские ханства, то Херсонес Таврический явно выпадает из общего перечня. Он стоит особняком и по времени, и по своему значению. Почему в титуле значится именно Херсонес, когда, казалось бы, правильнее сказать «царство Таврическое» или «царство Крымское», даже «земли Новороссийские», казалось бы, были здесь куда логичнее. В этом на первый взгляд малообъяснимом факте видится сразу несколько возможных побудительных мотивов.
Первый из них состоит, видимо, в том, что именно этот титул носил особый сакральный смысл, как символ легендарной столицы древних русов Орса-Корсуни. С этой точки зрения титул царицы Херсонеса весьма логичен.
Во-вторых, этот титул показывал всем на никогда не прекращавшееся духовное единство Херсонеса с Русью и Россией.
В-третьих, принятие такого титула подчеркивало закрепление господства России над Черным морем, ибо именно Херсонес – Севастополь и являлся ключом к этому господству.
Наконец, в-четвертых, принятие этого титула было весьма дальновидным, обращенным в будущее шагом. Нет, совсем не глупа была матушка Екатерина! Далеко глядела, многое предвосхищала! А потому и титул ее, как царицы Херсонеса Таврического, наглядно демонстрировал всем, что владение Киевом и Севастополем были для нее с самого начала понятиями одного порядка, что было официально закреплено в императорском титуле. Согласно решению Екатерины Второй Севастополь подчинялся только Петербургу и не имел ни малейшего отношения к равному ему по значению Киеву.
Так, может, именно в этом кроются истоки сегодняшней нелюбви украинских властей к российской императрице? Ведь только так можно объяснить тот факт, что до сегодняшнего дня в Севастополе не разрешено поставить памятник в ее честь. При этом никого не удивляет, что в Одессе стоит памятник «отцу города» герцогу Ришелье, а в самом Киеве мифическим братьям Кию, Щеку, Хореву и сестре их Лыбяди, которые якобы некогда то ли основали, то ли захватили нынешнюю столицу Украины. Однако всему свое время, а потому пройдет время, и все встанет на свои места. Политика над памятью не властна!
А мы, живущие ныне, воздадим еще раз должное прозорливости императрицы Екатерины Великой, которая, дав воссоздаваемому Херсонесу имя Севастополь, не только вернула долг великому прошлому этой земли, но и предвосхитила ее не менее великое будущее.
Проклятая сабля адмирала Корнилова
История это очень давняя и весьма странная. Вот уже более полутора веков о ней знают лишь немногие работники Музея Черноморского флота и Военно-морского архива. И сегодня в этой загадочной истории гораздо больше вопросов, чем ответов, – это история о проклятой сабле вице-адмирала Корнилова.
Все началось с того, что в 1841 году командир линейного корабля «Двенадцать Апостолов» капитан 1-го ранга В.А. Корнилов отправил в Пятигорск на лечение офицера своего корабля мичмана Алексея Железнова. Помимо этого Железнов должен был посетить могилу поручика Михаила Лермонтова и возложить на нее цветы. Дело в том, что убитый на дуэли поэт приходился кузеном (троюродным братом) Корнилову. Родовые связи в те времена поддерживались весьма строго, а потому вскоре после смерти поэта Корнилов (сам, кстати, любивший и литературу, и поэзию) был извещен об обстоятельствах трагедии у горы Машук. Отметим, что до сегодняшнего дня история взаимоотношений двух кузенов почему-то никогда не изучалась ни лермонтоведами, ни биографами Корнилова.
Поправив на кавказских минеральных водах здоровье, Железнов привез обратно в Севастополь купленную, согласно одной из версий, на местном базаре саблю. Сабля была очень дорогая, с прекрасным клинком, с ручкой слоновой кости, украшенная золотой насечкой.
Первая версия приобретения сабли гласит, что, прогуливаясь по базару, мичман обратил внимание на горца, который продавал саблю. Офицеру сразу же понравилась сабля, и он ею заинтересовался. К несказанному удивлению и радости покупателя, горец отдавал оружие почти за бесценок. Пока Железнов осматривал саблю, к нему подошли еще несколько старых горцев и стали отговаривать от покупки, мотивируя это тем, что данная сабля проклята и тот, кто хотя бы раз пойдет с ней в бой, непременно будет или убит, или тяжело ранен. В роду продавца сабли погибли уже все мужчины, и только потому он решился отдать за бесценок столь дорогое и богато украшенное оружие, чтобы избавиться от него, а свой род от старого проклятия.
Выслушав историю сабли, Железнов, однако, не внял советам старцев и все же купил саблю. Разумеется, прибыв на корабль, он не преминул похвастать своим приобретением и красотой богатого оружия, заодно рассказав и историю его покупки. Однако, если низкая цена сабли вызвала у сослуживцев восхищение, то история с родовым проклятием осуждение и даже порицание. Однако Железнов был по тем временам человеком весьма передовых взглядов и над предостережениями своих товарищей только посмеялся.
Первым об истории с проклятой саблей поведал офицерам-черноморцам друг Железнова лейтенант Титов. Суть его рассказа была якобы такова. Вернувшись в Севастополь, Железнов показал ему купленную у горцев кавказскую шашку. Любуясь булатным клинком, Титов поинтересовался ценой. Узнав, что шашка обошлась всего в 13 рублей, поразился:
– Почему так дешево?
– Может, она стоит и дороже, но мне уступили за эту цену и рады были сбыть: никто ее не покупал!
И Железнов рассказал о легенде, связанной с шашкой. Согласно ей, шашка имела дурную славу. О ней говорили, будто каждый, кто пойдет с ней в дело, будет непременно убит или смертельно ранен. И уже несколько ее былых владельцев отошли в мир иной. Выслушав рассказ, рассудительный Титов заметил:
– Ты, Гриша, зря ее купил, лучше выкинь, пока не поздно!
В ответ Железнов только рассмеялся:
– Я не верю предрассудкам!
К сожалению, полную достоверность рассказа Титова о 13 рублях, заплаченных Железновым за саблю, проверить уже невозможно. Во время обороны Севастополя лейтенант Титов погиб на бастионе.
Впрочем, Железнов, говоря о существующем проклятии сабли, мог вполне сознательно не рассказать своему товарищу всю правду о приобретении этого страшного оружия. Если принять во внимание еще одну версию попадания сабли к Железнову, то становится вполне объяснимым то, почему Железнов мог не назвать имени предыдущего хозяина сабли.
Согласно этой второй версии, привезенная сабля принадлежала самому Лермонтову и даже якобы была при нем в день трагической дуэли с Мартыновым. Именно эта, проклятая кем-то много-много лет назад сабля, по мнению сторонников данной версии, и стала истинной причиной смерти поэта. Взяв ее с собой, Лермонтов принял на себя и древнее проклятие.
Можно осторожно предположить, что любящий оружие Лермонтов имел несколько сабель, в том числе и ту, что затем досталась приехавшему в Пятигорск Железнову.
Шли годы. Корнилов стал уже вице-адмиралом и, будучи начальником штаба Черноморского флота, по существу возглавил весь флот. Железнов получил лейтенантские погоны и стал адъютантом Корнилова. В 1853 году началась Крымская война. Железнов по-прежнему в любимцах у Корнилова. Именно ему он доверяет самые ответственные поручения, где требуется не только исполнительность, но и творческая инициатива. Именно Железнова он отправляет на пароходе «Еникале» в Редут-Кале для следования в Тифлис с письмом князя Меншикова кавказскому наместнику М.С. Воронцову.