ликантроп теряет голову и устремляется в погоню, приобретая способность бегать босиком по острым камням, колючкам и даже осколком стекла. Набрасываясь на жертву, он прокусывает шейные артерии. Удовлетворив кровожадность, падает на землю и моментально засыпает.
– Жаль, что не подыхает, – процедил Иван.
В 2003 году профессор Лео Айлес из Хемпшира представил в британское Королевское медицинское общество работу под названием «О порфирии и этимологии оборотней». В ней на основании неопровержимых документов и глубоких научных исследований он доказывал, что вспышки оборотничества имеют достоверное медицинское обоснование. Речь действительно идет о тяжелой болезни, в результате которой люди теряют человеческий облик и нередко лишаются рассудка. Конечно, человек в этом случае не превращается в волка, но становится существом, весьма далеким от человека в его физическом и психическом понимании. Открытие Ли Иллиса, безусловно, сенсационно и во многом объясняет природу феномена, считавшегося в просвещенных кругах на протяжении столетий чушью. Однако и оно не дает ответа на ряд вопросов, главный из которых: каким образом оборотень вновь приобретает человеческий облик, причем в течение считаных часов?
– Плевать мне, каким образом, – пробормотал Иван, бегло прочитывая последние абзацы.
C давних времен люди с особым подозрением относились к таким необычным для человека чертам, как сросшиеся брови и обилие волос на теле, особенно если это сопровождалось повышенной импульсивностью, агрессией, бессонницей и водобоязнью. Однако невозможно было обвинить людей лишь по одним этим признакам, их стремились поймать в волчьем обличье, чтобы вылечить или же убить на месте…
– Убить на месте, – повторил Иван вслух. – Хорошая идея!
Чтобы лечить оборотней, французы (у них человек-волк называется loup-garou) считали необходимым уколоть их до крови или же громко назвать их по имени…
– Булавок при себе не держим. – Иван машинально подбросил и поймал нож.
Бытовало также мнение, что, если спрятать или сжечь одежду подозреваемого оборотня, он не сможет вернуть свой человеческий облик. В качестве эликсира против «волчьей болезни» применялась святая вода…
– Пуля предпочтительней.
Вынеся такой вердикт, Иван помянул негромким злым словом генерала Молотова, поставившего на кон жизнь Татьяны Токаревой, и собственный эгоизм, не позволивший воспрепятствовать включению в команду женщины. На помощь святой воды он не надеялся. Офицеры спецслужб не отличаются особой религиозностью, даже находясь в запасе.
3
– Наломали дров, – сказал Иван Олегу, усевшемуся в яму.
Тот положил на вытянутые ноги квадраты дерна и возразил:
– Пока нет. Даже костей не наломали, не то что дров.
– В любом случае щепки полетят, – продолжал развивать мысль Иван.
– Что это тебя на пословицы потянуло?
– Муторно. В кого мы с тобой превратились? Неужели человеческая жизнь дешевле каких-то камушков?
– Не каких-то камушков, а алмазов, – возразил Олег, не прерывая занятия. – Это во-первых.
– А во-вторых? – Иван взялся кромсать клинком землю, делая это значительно более нервозно, чем вначале.
– Спокойней, приятель. Мы не канавы для прокладки труб роем.
– Так что во-вторых?
– Алмазы – очень дорогие и твердые камни, но есть вещи подороже и потверже, – заговорил Олег, усмехаясь неизвестно чему. – Например, дружба, хотя ты не любишь употреблять это слово.
– Терпеть не могу, – согласился Иван, мостя снятый дерн на траву.
– Но оно тем не менее существует, как и само понятие, верно?
– Ну?
– Так вот, помнишь детский стишок про мяч? Все равно его не брошу, – продекламировал Олег, – потому что он хороший.
– Это про мишку, – сказал ему Иван. – Ему лапу оторвали. А мяч, он пустился вскачь. Ты все напутал, Кутузов.
– Суть от этого не меняется. Мы друг друга в беде не бросали и Таню тоже не оставим. Если она заартачится и откажется ехать в Крым, Молотов ее все равно со свету сживет. Вот пусть и едет. С нами не пропадет.
– Ага, не пропадет. Нам от ФСБ уходить придется.
– Уйдем, – беспечно отмахнулся Олег. – Я все продумал. План прост, как все гениальное. Итак, Таня вырубает Шарко, отключает блокировку вертолета и открывает двери. Мы по-быстрому валим самых геройских беркутовцев, остальных обращаем в паническое бегство, а сами улетаем на алмазной колеснице. – Олег оглянулся и, хотя поблизости никого не было, понизил голос. – Берем курс на Тамань, как и договаривались с МММ…
– Садимся на родную землю, а там нас крошат из автоматов и сжигают вместе с вертолетом, – подхватил Иван.
– Отставить паникерские настроения! – Олег тихонько засмеялся. – Знаешь анекдот про крокодилов? – Он улегся на спину, положил на грудь земляной пласт, его голос зазвучал глуше. – Спрашивает солдат у старшины, мол, летают крокодилы или нет? Тот: ни в жизнь! Солдат: а политрук на занятиях говорил, что летают. Старшина: да? Ну, тогда низко-низко… Вот и мы полетим низко-низко, над самым морем, чтобы пэвэошники не засекли. Сядем километрах в ста от назначенного пункта, сгрузим в укромном местечке товар, известим об этом ФСБ, заберем, что нам причитается, и обратно, на нэньку-Украину.
– Сдурел? – возмутился Иван. – После войны с тамошними ментами?
– Керченские менты доложат, что налетчики скрылись в России, а где-нибудь под Феодосией нас и не подумают искать, – пояснил Олег, отплевываясь от попавших в рот комьев. – Кроме того, прихватив алмазы, вертолет мы утопим подальше от берега, а потом поплывем. Не зря же на речке тренировались?
– Таня в молодости занималась плаванием, – подхватил Иван, – справится. Гм, хорошая идея.
– У меня плохих не рождается.
Голос Олега, доносящийся из-под земли, звучал замогильно, но все равно торжествующе.
Отойдя на несколько шагов, Иван убедился, что лежбище получилось идеальное. Обнаружить напарника можно было, лишь приблизившись вплотную. Вырытая земля была собрана в черные мешки для мусора, предусмотрительно прихваченные Олегом. Унести их подальше и спрятать в траве ничего не стоит. В такой засаде разве что степной орел приметит.
– Молодцы негры, – заключил Иван.
– Какие негры? – послышалось из укрытия.
– Ну, сомалийцы, которые тебя этой премудрости обучили.
– Сочинил я их, – глухо признался Олег.
– Как? – изумился Иван.
– Очень просто. Для убедительности. Если бы я сказал, что сам под землей прятаться придумал, то ты бы меня на смех поднял. Заявил бы, что в такой засаде от зари до заката не вылежишь.
– А ты пробовал?
– Нет, – признался невидимый Олег. – Вот, пробую. Присоединяйся.
– Как же мы за временем следить будем? – заколебался Иван, которому затея приятеля вдруг перестала казаться такой уж замечательной.
– Внутренний хронометраж включим, – последовал ответ. – И потом сквозь щелочки солнце видно.
– Радикулит можно запросто подхватить в такой берлоге. Сыро.
– Нам примочки пропишут. Свинцовые. И обливание.
– Сусликовой мочой?
– Потом и кровью, – захихикал Олег. – Закаляет.
– И слезами, – пробормотал Иван, принимаясь за работу.
– Поплачь-поплачь. Разрешаю.
– При чем тут я, трепло? Таня… Нас ведь теперь трое.
– Ах, как трогательно! Фраза войдет в золотой фонд мелодрамы. – Олег снова захихикал и заерзал, отчего трава над ним зашевелилась, словно потревоженная юркими ящерками. – Нас теперь трое, любимый.
– Да я тебя за такие шуточки… – Иван задохнулся от возмущения. – Закопаю, понял?
– Так я уже закопался, – напомнил Олег невинным тоном. – Добровольно.
– Но недостаточно глубоко, а?
Ответом было молчание. Решив не ввязываться в словесную баталию, где напарник всегда обставлял его по всем статьям, Иван приготовил себе ложе и занялся его углублением, сгребая разрыхленную почву руками. Олег, томящийся от неподвижности и безделья, вздохнул:
– Эх, одного не предусмотрел. Кое-что не учтено в моих расчетах.
– В следующий раз пивка ящичек прихвати, – посоветовал Иван, – с упаковкой коктейльных трубочек.
– Тогда шланг понадобится, – оживился Олег.
– Пиво сосать?
– Отливать. Не в штаны же мочиться.
Представив себе, как пришлось бы повозиться в схроне в случае малой нужды, Иван заулыбался. Настроение пошло в гору. Когда есть четкий план, остается лишь выполнять его, вместо того чтобы сушить мозги, ломать голову и нервничать. Нормальный расклад.
– Весы, – молвил Олег из подземелья. – Как станем свою долю отмерять?
– На глаз, – решил Иван. – Сколько потянем. Если чекисты среди нашего снаряжения весы обнаружат, они насторожатся и упредят. Им палец в рот не клади.
– Нам тоже. Я сегодня генералу сделку предложу. Мол, сами алмазы сбыть не беремся, просим выплатить деньгами. По государственным расценкам.
– Он тебе треть реальной стоимости предложит, этот жучара усатый.
– А я повздыхаю и соглашусь.
– Зачем?
– Для убедительности. Чтобы не заподозрил, что мы с дистанции задолго до финиша сойдем.
– Разумно, – одобрил Иван, лег в яму и задвигал плечами, приноравливаясь к неровностям почвы. – Все, кончаем базар. Я тоже в подполье ухожу, так что за окружающей обстановкой следить будет некому. Еще не хватало, чтобы нас подслушали.
– Последнее, – быстро произнес Олег. – Как куш делить станем?
– Ну ты спросил! Как обычно. Поровну.
– Но ведь нас теперь трое, лю… Гм. – Сообразив, что шуточки на эту тему могут закончиться плохо, Олег осекся. – Нас трое, – поправился он совсем другим тоном.
– Лично мне, – сказал Иван, – по барабану, на сколько целое делить. У меня арифметика простая. Заработал – получи.
– Но у Токаревой задача полегче нашей.
– Не уверен.
– Брось, Ваня. Основная работа на наших плечах.
– И правильно, – отрезал Иван. – Мы мужики, а она… – Поколебавшись, он нашел замену вертящемуся на языке слову «баба». – …А она женщина.