«Это была советская девочка из полуголодного военного детства, реализовавшая свою мечту – рассказать о том, что она умеет, – скажет потом актёр Олег Табаков. – Она была боец. В том, что она умела любить и не любить. В том, как она умела рассказать о своей любви к отцу и к своему детству».
Боготворившая отца, Людмила Марковна в книге «Моё взрослое детство» приводит его пророческое высказывание о совсем маленькой дочери: «Не, актрисую будить, точно. Ето як закон! Усе песни на лету берёть, як зверь. Ну, вокурат актриса!» (Моему отцу привелось в 1950-х по роду работы общаться с родителями актрисы в харьковском областном Дворце пионеров и школьников.)
Яркое дарование, она поступила во ВГИК, переборов в своём произношении южнорусское фрикативное «г». Её дебют – Люся в фильме «Дорога правды» (1956) – мало кто знает. А мы напомним, что фильм снял Я. Фрид по сценарию С. Герасимова!
После «Старых стен» Л. Гурченко стала одной из ведущих актрис советского экрана.
Однако режиссёры словно помнили лишь одно её амплуа, музыкальные фильмы с участием Гурченко пошли практически ежегодно: «Табачный капитан» (1972), «Цирк зажигает огни» (1973), «Небесные ласточки» (1975). Замечательна её короткая, но незабвенная, танцующая роль в «Соломенной шляпке» (1974), памятна и роль поющей козы-мамы в мюзикле «Мама» (1977), на съёмках которого она получила тяжелейшую травму.
Лишь со второй половины 1970-х режиссёры словно услышали и увидели также иную, глубинную грань дарования актрисы, которой к тому моменту уже оказалось что рассказать. И зритель ахнул. И глаза его увлажнились.
Разумеется, яркой и запоминающейся Гурченко осталась и в таких лентах начала 1980-х, как «Любимая женщина механика Гаврилова» (1982) П. Тодоровского (приз «За лучшую женскую роль» на кинофестивале в Маниле), «Вокзал для двоих» (1983) Э. Рязанова (в связи с этим фильмом на Всесоюзном кинофестивале в Ленинграде Гурченко получила приз за лучшую женскую роль, признана лучшей актрисой года по опросу журнала «Советский экран», ей было присвоено звание народной артистки СССР); навсегда зацепилась гротескной острохарактерностью и роль Раисы Захаровны в фильме «Любовь и голуби» (1984) В. Меньшова.
Однако воистину вершинными в творческой биографии Л. Гурченко стали роли конца 1970-х – Нина Николаевна в фильме А. Германа «Двадцать дней без войны» (1977) по повести К. Симонова, Тамара Васильевна в ленте Н. Михалкова «Пять вечеров» (1979) по пьесе А. Володина, Тая Соломина у А. Кончаловского в «Сибириаде» (1979), Лариса Юрьевна Кузьмина в «Полётах во сне и наяву» (1982) Р. Балаяна.
Вот такой она остаётся, в произнесённом полушёпотом финальном монологе, адресованном себе и заснувшему любимому человеку: «Все терпели. Такое время было. Вся страна терпела. Я как тебя проводила, сразу на курсы медсестёр пошла. Уколы, шины… Пять месяцев проучилась. А после Люсиной смерти, когда я Славку взяла к себе… Я тогда в госпитале работала. Он был маленький – два года. Брала с собой. Он набегается по палатам, заснёт где-нибудь. Потом ищи его. Потом я болела полгода сильно. А на фабрику вернулась уже в самом конце войны, Саша. Работали по 16 часов. На всё хватало. И теперь хватит. Я здесь хорошо жила. У меня было в жизни много счастья. Дай Бог каждому. И потом – я никогда не падаю духом. Никогда. А теперь у нас будет всё иначе. Ты спи, Саша. Завтра воскресенье. Можно поехать в Звенигород. Там очень красиво. Я, правда, ещё там не была, но говорят. В Архангельском очень красиво. Я там тоже ещё не была. Но говорят. Вот, Сашенька, только бы не было войны. Только бы не было войны. Только бы не было войны».
А в «Полётах во сне и наяву» ей досталась роль, вроде бы вспомогательная, проходящая по условной периферии главного героя (актёр О. Янковский), однако и эта роль Гурченко подтвердила правоту Н. Михалкова о центре притяжения; зритель понимает глубину и значительность этой внешне и внутренне прекрасной женщины, всю жизнь любящей неприкаянного шалопая, готовой пожертвовать ради него всем. Пронзителен найденный режиссёром и щемяще сыгранный актрисой план уходящей героини, которую мы видим со спины – в сером пальтеце и светлом беретике, – очередной раз оставленной своим возлюбленным.
Вот самоопределительный памятный код актрисы, по которому она вживалась в роль Нины Николаевны, цитируем по книге Л. Гурченко «Аплодисменты» (М.: Центрполиграф, 1996): «Война, голод, немцы, трупы, виселицы, расстрелы, моя молодая мама и оптимизм в её глазах в самые, казалось бы, гибельные минуты. Ну?.. Наконец-то вытащим на свет божий этот ценный груз, и сколько ролей – женщин войны – оживут на экране…»
И – весьма показательная цитата об образности этого фильма, о съёмках его, о нашей общей памяти и о режиссёре А. Германе: «…Выходят из кинотеатра счастливые люди, щёлкают семечки, которые здесь же продаёт безногий Миша (один из любимых персонажей Германа) – точно, как в войну у нас в Харькове на Благовещенском базаре. У кинотеатра, в тёмном закоулке, голодные счастливые девочки в довоенном тряпье с упоением танцуют под шипящую пластинку. Наверняка там была бы и я. Ведь я так и росла. Именно в те сороковые. Ах, Алёша, ну откуда ты знаешь, что мы росли так? Ведь ты тогда ещё только-только родился. Талант? Талант! Разве можно дать единственную точную формулировку этому понятию? Когда я слышу: «Алексей Герман», я вижу сквозь замёрзшее окно моего купе, как далеко-далеко от нашего военного поезда по снежному полю ходит человек в тулупе. Рядом с ним собака Боря – чёрный лохматый терьер. Человек ходит долго-долго, вот уже и темнеет… Он весь в картине, весь в своём материале. Он сейчас в сорок втором году. Просвисти рядом снаряд – режиссёр даже бровью не поведёт. Кого в войну можно было удивить воем снаряда? Это было как «доброе утро». Это ходит большой художник. Говорится иногда: «У нас незаменимых нет». Есть. Алексей Герман».
В 1990-х и 2000-х мы увидели актрису в десятке фильмов, среди которых напомним «Белые одежды» (1992), «Гардемарины-3» (1992), жуткий, безобразно пошлый и бесталанный фильм увядшего Рязанова «Старые клячи» (2000), «Если завтра в поход…» (2004). Она играла в антрепризах, её, как говорится, «то и дело» награждали орденами и прочими вполне заслуженными знаками общественного признания.
Для тех, кто интересуется актёрской жизнью по ту сторону экрана, скажу, что актриса была замужем пять раз: первым её супругом был сын писателя Б. Пильняка – Борис Андроникашвили, брак с которым распался через три года после рождения дочери Маши. Вторым мужем, ненадолго, стал приёмный сын другого известного писателя, А. Фадеева, – Александр Фадеев-младший. Со следующим своим избранником, известным певцом И. Кобзоном, она прожила три года. 18 лет длился брак актрисы с К. Купервейсом, пианистом эстрадного оркестра. Со своим последним мужем, продюсером С. Сениным, актриса познакомилась во время работы над фильмом «Секс-сказка» по В. Набокову. Потом они вновь встретились на съёмках фильма «Любовь» и решили больше не расставаться. «Пусть люди говорят, что у меня было много браков, – однажды обмолвилась актриса. – Не один и не два. И пусть много. Зато все – честные. А не наоборот».
Хорошо прокомментировал реплику интервьюера о «несносном характере» Людмилы Марковны её партнёр по фильму «Полёты во сне и наяву» и «Аплодисменты, аплодисменты» Олег Табаков. «Это суетные мещанские разговоры, – сказал известный артист. – А вы думаете, у Джека Николсона хороший характер? А какой характер был у Любови Орловой? При чём здесь это? Мы же не в коммунальной квартире проживаем».
Своеобразным эпиграфом к прощанию стал для Л. Гурченко представленный ею в августе 2010 г. на фестивале «Окно в Европу» в Выборге фильм «Пёстрые сумерки», в котором она дебютировала в качестве режиссёра, при этом написав музыку и сыграв главную роль.
14 февраля 2011 г. актриса попала в больницу с переломом бедра. 15 февраля успешно перенесла операцию и была выписана. Однако 30 марта скончалась в Москве, у себя дома, от тромбоэмболии лёгочной артерии.
Траурная прощальная церемония длилась около пяти часов и закончилась криками «браво», и долго звучали те самые «аплодисменты, аплодисменты», которыми, в сущности, и бывает счастлив актёр. Почитатели таланта Гурченко около двадцати минут под дождём не отпускали свою любимицу. Катафалк и его путь до Садового кольца были усыпаны цветами.
Похоронили Людмилу Гурченко на Новодевичьем кладбище рядом с могилами певицы Татьяны Шмыги и артиста Вячеслава Тихонова. На могиле был открыт художественный монумент, на который средства собирали, как говорится, всем миром – друзья и поклонники. Белый мрамор для надгробья был привезён из Италии, а чёрный – из Зимбабве.
Харьков старался увековечить свою выдающуюся землячку как мог. В 2006 г., ещё при жизни актрисы, местный скульптор С. Гурбанов, очень активный и деловой человек, отлил бронзовую Гурченко; качество работы и уместность не обсуждаю, отмечу лишь, что у этого портрета актрисы начались свои мытарства, отчасти напоминающие её собственные. В городе долго дискутировалось место установки памятника, и уже даже вроде Людмилу Марковну пригласили на церемонию его открытия 23 августа, в День освобождения города от немецко-фашистских захватчиков. Но – отчего-то не сложилось. Сообщалось, что 19 сентября 2006 г. Гурченко навсегда простилась с любимым городом.
С присущей ей прямотой актриса написала: «Я обращаюсь к властям города: не ставить мне никаких памятников – ни при жизни, ни после. А мой родной город пусть останется в книжках. Город, с которым я вместе пережила войну, двойную оккупацию, с которым вместе поднималась и возрождалась. Город, где на улице Клочковской в полуподвале рождалась и крепла мечта быть актрисой. Прощай, любимый город».
Однако была установлена мемориальная доска на здании гимназии № 6, где училась будущая актриса, на улице Рымарской. «Слово «Школа» Люся всегда говорила с большой буквы… Люсина жизнь началась с этого места, с этой Школы. Почему с большой буквы? Потому что Школа – это то главное, что сделало её основание, её понимание смысла жизни, понимание Родины, понимание всего… Я не знаю, кто это придумал, кто это сделал, я вам так благодарен. Спасибо вам большое!» – сказал на церемонии открытия памятной доски муж актрисы Сергей Сенин; по его словам, на протяжении всей жизни Харьков оставался для Л. Гурченко «городом номер один». На мраморной доске – бронзовый барельеф актрисы и подпись: «В этой школе в 1943–1953 годах училась Людмила Гурченко, народн