Однако настойчивый В. Маслов не принял отказа и отправил личное письмо наркому обороны СССР маршалу С.К. Тимошенко: «Чисто научная сторона вопроса сейчас находится в такой стадии, что позволяет перейти к форсированному проведению работ в направлении практического использования энергии урана. Для этой цели мне представляется крайне необходимым как можно быстрее создать в одном из институтов лабораторию специально для урановых работ. Это дало бы нам возможность проводить исследования в постоянном контакте с наиболее квалифицированными техниками, химиками, физиками и военными специалистами нашей страны. Особенно для нас необходимо сотрудничество с высококвалифицированными конструкторами и химиками». В ответ на предложение ученого пришла резолюция неизвестного эксперта: «Не подтверждается экспериментальными данными». Это было правдой – таких экспериментов на тот момент человечество в самом деле еще не ставило. Подтверждение экспериментальными данными произошло, но через шесть лет и американцами, что и подтолкнуло наших оборонщиков вновь взяться за «давно забытое старое», увы, с опозданием.
На неизменно дискутирующийся вопрос, кто же все-таки является изобретателем атомной бомбы, существует конкретный, формально подтвержденный ответ. В 1940 г. именно эти ученые Харькова официально получили авторские свидетельства на открытия в этой области: руководитель лаборатории ударных напряжений Украинского физико-технического института УФТИ Ф. Ланге и научные сотрудники института В. Шпинель и В. Маслов.
Как соединены были научные школы, университетско-исследовательские связи, судьбы ученых в Российской империи и потом в СССР! Распад Союза и существенное разрушение этих связей, несомненно, принесли огромный вред как научному сообществу большого Отечества, так и всему социуму и удовлетворение нашим врагам.
Касается это и экспериментальной науки, в которой нам было и есть чем гордиться. В СССР экспериментальной физике уделялось особое внимание – были открыты десятки институтов, подаривших миру поразительные достижения и уникальные методики.
В наши дни знаменитый УФТИ называется Национальным научным центром «Харьковский физико-технический институт». В нем до недавнего времени проходили исследования и эксперименты, а обогащенный уран был вывезен с территории института только в 2010 г.
Институт сотрудничал и проводил совместные исследования с Объединенным институтом ядерных исследований в Дубне (РФ), Международным агентством по атомной энергии, Европейским центром ядерных исследований и другими.
К 350-летию Харькова (в 2004 г.) на территории института был установлен памятник ученым, расщепившим атом 10 октября 1932 г. Владимир Лапшин, занимавший должность генерального директора института, позднее отмечал: «Мы считали, что нужно открывать тогда памятный знак, когда можно показать, что центр работает в полную мощь. Имеет не только сейчас громадное значение, имеет хорошую перспективу на будущее».
Однако кем и как сегодня востребованы результаты труда харьковских ученых?
Вечный полет космонавта Бондаренко
Первопроходцы всегда берут основной удар на себя. Первым космонавтам пришлось пройти немало тяжелейших, опасных для здоровья и жизни испытаний. В составе первого отряда космонавтов СССР был и посланец Харькова Валентин Васильевич Бондаренко. Он стал одним из тех, кто пожертвовал жизнью ради освоения космоса.
Всегда интересно проследить, какой жизненный путь проходит человек, который потом остается в истории. Судьба ли помещает в определенные обстоятельства, или он сам бросает вызов? Нередко поражает, как спокойно, без истерик, в постепенном своем развитии личность совершает духовный скачок.
Валентин Бондаренко родился 16 февраля 1937 г. Его отец до войны был начальником портновского цеха Харьковской пушно-меховой фабрики, а в первые дни войны добровольцем ушел на фронт, где получил семь боевых наград.
Валентин пережил два года оккупации вместе с матерью и старшим братом. В старших классах занимался в харьковском аэроклубе – на учебном аэродроме в Коротиче, в 25 км от Харькова.
Одноклассник Валентина, Леонид Голенко, также ставший летчиком, вспоминал: «Мы с Валей учились в 93-й школе и не знали, куда податься. И вот однажды к нам пришли инструкторы из аэроклуба и предложили учиться на летчиков. Шесть дней в школе, а седьмой, выходной, – в аэроклуб. Зимние, осенние каникулы – в аэроклуб. Нам было с Валькой по 16 лет. Стали летать. Господи, это я сейчас вспоминаю с таким благоговением!»
После окончания школы в 1954 г. оба друга решили служить в военно-морской авиации, но их пути разошлись: Голенко уехал в Ейское авиаучилище, а Бондаренко не прошел медкомиссию. Ему все же удалось поступить в Ворошиловградское училище, которое позже расформировали, а курсантов перевели в Армавир. В аттестационном листке курсанта и летчика-истребителя В. Бондаренко содержалась блестящая характеристика: «Трудолюбив. Летать любит, в полетах не устает… Летает смело, грамотно, уверенно…»
В. Бондаренко окончил учебу в 1957 г. – в год запуска первого искусственного спутника Земли. В том же году женился, тогда же родился у него сын Саша.
Затем будущий космонавт служил в Прибалтике в авиационных частях ВВС в ПрибВО. В конце 1950-х в Советском Союзе стартовала космическая программа – в строжайшей тайне по всей стране начался отбор летчиков в космонавты.
28 апреля 1960 г. В. Бондаренко был зачислен в первый отряд советских космонавтов, 23-летний харьковчанин оказался самым молодым из них, в списке из 29 человек числился четвертым. С 31 мая проходил подготовку к космическому полету на первом пилотируемом корабле «Восток». Тренировки проходили в засекреченном военном городке Чкаловский.
«Как он учился – не знаю, – вспоминает Л. Голенко, – Но наш общий знакомый виделся с ним в 1960-м. Валя говорил, что летает, но сказать где – не может, военная тайна. И еще сказал, что о нем скоро услышат. А через год мама сообщила мне в письме: «Валя Бондаренко сгорел на ракете»… Считаю, что это судьба, мелочей в жизни не бывает, особенно в таких экстремальных профессиях. Ему был знак – не иди в летчики. Валю ведь не приняли в одно авиаучилище, а потом расформировали второе, куда он все-таки поступил! Но Бондаренко никогда не сдавался, шел к своей мечте. И погиб…»
В архивных фондах музея Центра подготовки космонавтов имени Гагарина, где содержится более 20 тысяч документов и экспонатов, лишь одна папка хранит материалы, связанные с Валентином Бондаренко. В ней – фото из его личного дела, фотография могилы, автобиография, написанная его рукой, выписка из экзаменационных ведомостей Армавирского военного училища, диплом об окончании училища, орденская книжка, карты Луны с отмеченным кратером, носящим его имя.
«Валя был очень добродушным, веселым парнем, – вспоминал космонавт Павел Попович, – сам любил пошутить и никогда не обижался, когда подшучивали над ним. Он отлично пел, голос и слух – выше всяких похвал. Мы называли его «Звоночек». Каждое утро, а он жил на самом верхнем этаже дома, Валентин сбегал по лестнице и стучал во все квартиры: «На зарядку, на зарядку!»… Отлично играл в футбол…»
Летчик-космонавт СССР Алексей Леонов делился воспоминаниями: «В настольный теннис Валентина никто обыграть не мог. Он никогда не обижался на дружеские шутки. А когда «попадался», то смеялся вместе со всеми. Если у человека есть чувство юмора и относительно себя – это, как правило, добрый человек. Смелости и решимости ему было не занимать».
Сослуживцы вспоминали такой случай. Однажды на подоконник из квартиры на пятом этаже вылез мальчишка и в страхе застыл. А внизу уже собралась толпа. Стали уговаривать мальчонку вернуться внутрь, но тот боялся даже пошевелиться. Бондаренко отреагировал мгновенно: поднялся по водосточной трубе на пятый этаж и снял ребенка с подоконника. «Меня и теперь трясет, когда вспоминаю, как Валентин поднимался по водосточной трубе. А ведь каждую секунду он мог свалиться вместе с трубой, – рассказывал летчик-космонавт СССР Георгий Шонин. – Но тогда все окончилось благополучно. Внизу Валентина встретили как героя, а он, улыбаясь, отмахнулся: «Бывает и куда сложнее».
По графику в Институте медико-биологических проблем Валентин Бондаренко начал испытания 13 марта 1961 г. Трагедия произошла, когда космонавт заканчивал 10-суточное пребывание в сурдобарокамере, установленной в НИИ-7 ВВС (впоследствии Институт авиационной и космической медицины) в Москве, около станции метро «Динамо». Летчиков испытывали в условиях, близких к тем, которые должны были их ждать на космическом корабле. Кроме прочего, надо было выдержать испытание одиночеством и тишиной. Пониженное давление в сурдобарокамере компенсировалось высоким содержанием кислорода. В конце испытания В. Бондаренко совершил спонтанную непоправимую ошибку, которая привела его к гибели: после окончания медицинских тестов снял с себя датчики, которые были закреплены на теле, протер места, где были датчики, смоченной в спирте ватой и неосторожно выбросил ее. Вата попала на спираль раскаленной электроплитки и мгновенно вспыхнула. В атмосфере чистого кислорода огонь быстро распространился на всю камеру. На Бондаренко загорелся шерстяной тренировочный костюм.
Петр Струщенко, ветеран-испытатель Байконура, лично не был знаком со своим земляком Бондаренко, но историю его гибели знал, поскольку сам находился на космодроме, когда произошла трагедия: «У сурдобарокамеры круглосуточно дежурили три человека. Более того, за происходящим постоянно следили телекамеры. Как только увидели, что внутри пожар, сразу начали выравнивать давление, чтобы открыть двери. Но они были закрыты на замки. Пока одну открыли, вторую… Бондаренко вывалился на руки медиков и сказал: «Не вините никого – я сам виноват».
У испытателя обгорело девяносто процентов тела. Его доставили в Боткинскую больницу, из г. Звездного привезли жену. Анна Бондаренко всегда вспоминала тот день со слезами. Она увидела мужа, полностью перебинтованного. «Да, он узнал, что я пришла. Узнал… Говорит: «Ну, Анюта, все». И нас сразу увезли. В три часа дня на следующий день сказали, что он умер». За жизнь В. Бондаренко врачи боролись восемь часов. Сотрудники НИИ-7 для спасения жизни Валентина предлагали свою кровь, кожу для пересадки. Но, к сожалению, оказались бессильны.