У Харитоненко был хороший вкус, и его обращение к скульптору Александру Матвееву было тоже весьма неслучайным. Матвеев, учившийся в Москве и Париже и любивший творчество французского скульптора А. Майоля, работавший некоторый период в мастерской в имении С.И. Мамонтова в Абрамцеве, где оказался под влиянием М.А. Врубеля, входивший с 1907 г. в объединение «Голубая роза», к моменту своего «натальевского периода» был известен статуями для архитектурно-паркового ансамбля виллы Я.Е. Жуковского в Крыму, в Кучук-Кое, а также одним из самых одухотворенных произведений русской мемориальной пластики – надгробием в Тарусе (1910–1912) рано умершего живописца В.Э. Борисова-Мусатова. На западном фронтоне натальевского храма Спаса Всемилостивого под Харьковом Матвеев создал монументальное резное полотно «Преображение» (храм также называется Спасо-Преображенским), обрамлённое растительным орнаментом. Пилястры у входа он украсил 24 розетками с изображениями святых, а стены храма снаружи – резными вставками и двумя горельефами Христа. Уверяли, что один из них Харитоненко привёз для декорации храма из Франции, с аукциона средневековых ценностей.
Должно быть, в прежние времена состоятельные люди больше осмысливали, переживали свою ответственность перед обществом. Понимали, как великороссы Павел Третьяков, Савва Морозов или малороссы Николай Терещенко и Павел Харитоненко, что следует потрудиться, если угодно, ради своего народа и вечности. Не только «эксплуатировали народ» ради немалой прибыли, но и, как сейчас принято говорить, «создавали рабочие места», а также занимались благотворительностью, строили и наполняли уникальным содержимым (работами современников!) художественные галереи, вкладывали деньги в строительство храмов – в благодарность за милость Божию, правильно ими понимаемую.
Мы можем – с большей или меньшей пристальностью – рассуждать, чего всё это стоило «простым людям». Однако есть неоспоримое: и деревня Натальевка на Харьковщине жива, и храм Спаса Всемилостивого, эта свеча Господня, всё еще стоит посреди слобожанского леса близ реки Мерчик, радуя любого притекающего сюда своей высокой красотой, как сказали бы наши взволнованные пращуры, почти что «горненебесной».
VI
Протоиерей Николай Стеллецкий, харьковский новомученик
В кондаке Соловецким Новомученикам и Исповедникам поется: «Христовою любовию распаляеми, мученицы, и Того крест на рамо вземше, понесли есте, божественне претерпевающе лютость мук, в совершеннем смирении…» Это, без сомнения, следует отнести ко всем нашим новомученикам, о коих справедливо сказано: если когда-нибудь удастся прославить всех русских подвижников XX в., то Русская православная церковь станет Церковью Российских Новомучеников. Есть устойчивое впечатление, что уже становится. Хотя прославлены еще не все.
Поразительные слова – «божественне претерпевающе лютость мук» – мы отнесем и к трагической кончине богослова Николая Стеллецкого, зверски казненного большевиками летом 1919 г.
Кончина о. Николая связана с критическим моментом Гражданской войны, когда Добровольческая армия А. Деникина выбила из Харькова советскую власть, а та вывезла в Сумы заложников, арестованных в течение мая – июня 1919 г. На заседании Харьковского Совета тогда прозвучали слова главного губернского чекиста П. Кина: «В случае, если буржуазный гад поднимет голову, то прежде всего падут головы заложников».
И головы заложников падали и падали – под рукой командира отряда особого назначения, помощника начальника уголовного розыска Харьковского губисполкома С. Саенко, «щупленького человечка с подергивающимся лицом маньяка и блестящими белками бегающих глаз». Именно он, малограмотный столяр Саенко, «вписал наиболее жуткие страницы в книгу былей украинского террора».
В харьковской тюрьме одно имя палача Саенко наводило на заключенных мертвенный ужас. Трудно дать хотя бы приблизительную картину его зверств (кое-что описано и тем самым сохранено для потомков). Ограничимся сообщением, что некоторые трупы изувер оставлял в таком виде, что врачи не могли понять, что Саенко с ними делал.
Этот душегуб руководил отрядом, набранным из бандитов, проживавших в Харькове в районе Ивановка (месте, считавшемся рассадником уголовщины). Команда именно что «особого назначения», снискавшая ужасающую славу не только на Украине (их опасался и батька Махно), но и по всей России, уничтожила в сумском эпизоде с заложниками несколько десятков человек, которые еще 2 июля были живы и вынуждены были подписать коллективное письмо на имя Деникина; письмо большевики использовали как инструмент давления.
В сводке от 17 августа 1919 г. о терроре большевиков, которую подготовил Отдел пропаганды особого совещания при главнокомандующем А.И. Деникине, сообщается, что осмотр тел харьковских заложников, найденных при раскопках могил на высоком холме неподалеку от вокзала в Сумах, выявил: большинство погибло от сабельных ударов. В том числе было обнаружено 10 бесформенных трупов, с отделенными от тел головами и отрубленными конечностями. Скорее всего, среди этих жертв был и о. Николай Стеллецкий. В некоторых источниках предполагается, что священник казнен в Орле, куда чекисты намеревались доставить заложников. Однако имеются также сведения, что в Орел из 38 заложников доехали лишь пятеро, причем женщины.
Р. Гуль в книге «Дзержинский» писал потом, что Саенко в результате собственного неистовства «…сошел с ума и товарищи его «шлепнули». Так считали и Солженицын, и Алексей Толстой, и русский историк, журналист и общественный деятель С.П. Мельгунов, высланный из страны в 1922 г. с большой группой научной интеллигенции, автор книги «Красный террор в России: 1918–1923 гг.». Однако проведший архивные изыскания харьковский краевед А. Зинухов в статье «Комендант Саенко» (1994) утверждал, что персональный пенсионер союзного значения Степан Афанасьевич Саенко скончался 17 августа 1973 г. в Харькове, на 87-м году жизни.
В чем же провиденциальный смысл того, что палачи все же, как правило, живут долгую жизнь? Примеров немало. Может, для совестных мучений, которые поэт назвал «змеи сердечной угрызениями»? Тогда будем полагать, что это и есть для палачей земной ад – как преддверие ада вечного.
Начав с трагической ноты, напомнив о страшных событиях столетней давности, мы, отдавая дань сострадательной памяти убиенным, обязаны вспомнить и обо всем жизненном пути замечательного иерея, 25-летие хиротонии, пастырской и педагогической деятельности которого 7 декабря 1914 г. отмечал православный люд в Харькове, и это было событие пожалуй что общецерковное.
В тут пору отец Николай был протоиереем Антониевской университетской церкви (в советское время в этом здании располагался кинотеатр «Юность», а в нэзалэжный период – так называемый Украинский культурный центр). Юбиляру после литургии были вручены образ св. Николая Чудотворца и памятный адрес. В службе и чествовании приняли участие архиепископ Антоний (Храповицкий), член Государственного Совета профессор-историк Д.И. Багалей, изобильная общественность.
К тому моменту о. Николай был уже известным в православном мире богословом, награжденным государем в 1908 г. орденом Святой Анны III степени, а в 1912-м – II степени.
А родился Николай Семенович Стеллецкий в 1862 г. под Харьковом, в слободе Мурафа Богодуховского уезда, в семье священника. По окончании Харьковской духовной семинарии окончил Киевскую духовную академию (1888) со степенью кандидата богословия, где и был оставлен для подготовки к профессорскому званию. Приняв сан священника, пастырское служение начал в киевской Набережно-Никольской церкви. Одновременно служил законоучителем в киевских гимназиях, цензором журнала «Юго-Западная школа». Внимание! «Юго-Запад» – вот как империя определяла свои территории, которые будут потом включены в состав УССР.
Защитив в 1983 г. диссертацию магистра, о. Николай служил в Софийском соборе Киева.
С 1909 г. был избран профессором и заведующим кафедрой богословия Харьковского Императорского университета и одновременно назначен протоиереем Антониевской университетской церкви, а также нес немалую нагрузку как профессор богословия Харьковских высших женских курсов, Высших женских медицинских курсов, Высших коммерческих курсов Харьковского купеческого общества, председатель Совета Харьковского епархиального женского училища.
Доктор богословия с 1914 г., «настоящий труженик науки», за 30 лет пастырской деятельности профессор Н.С. Стеллецкий опубликовал более 40 работ по нравственному богословию, истории Церкви «на Украине», философии, истории литературы, социально-философским и моральным аспектам культурных и социально-политических течений начала XX столетия духовному образованию.
Итог своих многолетних духовно-ителлектуальных усилий о. Николай подвел в массивном, фундаментальном трехтомнике «Опыт нравственного православного богословия в апологетическом освещении». I том вышел в 1914 г., II – в 1916-м, появлению на свет III тома помешали события 1917 г.
В течение четверти века о. Николай публиковал свои трактаты как в виде отдельных изданий, так и многократно на страницах журнала «Вера и разум», три десятилетия издававшегося в Харькове, в котором печатались лучшие религиозные мыслители России. В частности, в 1892 г. в этом журнале была опубликована историческая заметка о. Николая о чудотворном образе Каплуновской Божией Матери, который сыграл важную роль в Полтавской битве, будучи принесенным по велению Петра I на театр военных действий.
О. Николай оставил современникам и потомкам в наследие и статью о Г. Сковороде («Странствующий украинский философ Григорий Савич Сковорода», 1894), и размышления о важности и духовного наставничества («Протоиерей А.А. Самборский – законоучитель императора Александра I», 1897), и, например, очерк-размышление-обзор 1897 года «О значении Киева как религиозного центра православной России», в котором есть такие слова: «Киев, послуживший колыбелью для всей российской государственной жизни, сделался вместе с тем и колыбелью православной веры Христовой, стал, по словам митрополита Сильвестра, как бы «нашим русским небом» или, по словам Императора Александра Николаевича, «Иерусалимом земли Русской».