Мало кто знает, что Харькову готовили показательную расправу, подобную той, что произошла потом в одесском Доме профсоюзов. Майданным вождям было важно устроить побоище в городе, который отказывался принимать их «ценности». Караван «дружбы» украинских националистов ехал в Харьков 12 апреля 2014 года. «Беркутовцы» и милиционеры остановили эти автобусы на границе Полтавской и Харьковской областей, изъяли у радикалов оружие. «Гастролерам» популярно объяснили, что такое закон и порядок. И запланированной трагедии в нашем городе не произошло».
А потом «беркутам» приходилось приводить в чувство тех «воинов света», которые везли в Харьков оружие из зоны АТО. Бойцы уже расформированного (!) «Беркута» защищали мирных жителей донбасского поселка от распоясавшихся карателей из нацистского батальона «Днепр»; задерживали «отморозков» из «Торнадо». Это тема для еще одной книги.
Харьковский публицист, поэт Андрей Дмитриев в статье «Непокоренный «Беркут» против мифов Майдана» сделал смысловой и стилистический разбор документальной повести бывшего майора украинской милиции.
«Книга Собыны как раз развеивает некоторые домыслы, на основе которых фабрикуются дела против харьковских «беркутовцев», – пишет комментатор. – Ключевые моменты противостояния «мирных митингующих» и правоохранителей Дмитрий Собына описывает согласно Шаламову – «со всей строгостью протокола». По понятным причинам сослуживцы автора изображены под вымышленными именами. При этом четко соблюдена хронология, все события узнаваемы. То, что читатель мог видеть на экране или с другой стороны баррикад, оценивается глазами «беркутовца», детализируется изнутри схватки. …Бойцы того подразделения, о котором идет речь в книге, 22 февраля 2014 года с оружием покидали опустевшую президентскую резиденцию… Автоматы, выданные им накануне для охраны Межигорья, ни разу не выстрелили.
Вообще повесть майора Собыны – очень «кинематографична»… Объектом наблюдения на протяжении трех месяцев была толпа, демонстрирующая разные степени наэлектризованности, агрессии, невменяемости, угара. Разнородная человеческая масса, находившаяся по ту сторону баррикад, – безымянна. Все персонажи с именами – это сослуживцы главного героя. Хотя порой и сам Журба, сливаясь с толпой своих, обнаруживает себя в окружении незнакомых людей. Например, в суматохе идет в атаку вместе с иногородним подразделением, но понимает это, лишь когда товарищи снимают шлемы и маски…
И наоборот. Иногда милиционеры настигают обидчика, выхватывают противника из толпы. И тогда у Собыны-Журбы есть время всмотреться в глаза чужака, задуматься над его мотивами… В другом эпизоде герой видит перед собой морщинистое лицо человека, который просит не бить его. «Весь боевой запал сразу сошел на нет, красная пелена ненависти, закрывающая глаза, пропала». Третий эпизод: «Внезапно один из силовиков, подскочив к стоящему на коленях боевику, сорвал с его лица маску. Иван увидел лицо молодого парня, с мутными глазами, в которых отсутствовали зрачки. На губах застыла кайфующая улыбка».
Цитируется и такой момент книги, когда «беркутовцы» находят у евромайдановца шприц с «винтом»: «Логвиненко оторвал карман вместе со шприцами и начал топтать их ногами… Не дожидаясь окончания всего происходящего, Иван пошел по Институтской… Теперь понятно, откуда у боевиков презрение к боли и неуемная энергия, бьющая через край. Когда-то на Грушевского бойцы спорили, под наркотой или нет стоящий на крыше сгоревшего милицейского автобуса молодой парень: пять часов подряд, в мороз, он монотонно стучал железкой по пустой бочке».
Лучшие страницы книги – «батальные», убежден А. Дмитриев, отмечающий, в частности, эпизод, когда спецназовцы формируют «монолит», живую конструкцию из щитов, и герой ощущает себя легионером, стоящим на пути варвара. Он испытывает душевный подъем, становится частью осмысленного движения. Колонна «Беркута», спускающаяся вниз, встречает сопротивление живых цепей активистов майдана. Цитата из книги: «Они не понимали, что нельзя остановить мчащийся с горы тяжелый локомотив. Можно или отойти в сторону, или попасть под колеса. Как резиновые мячики, нападающие отскакивали от мощных передних рядов спаянных одной целью спецназовцев».
Дмитрий Собына завершает свое вступление в книгу такими словами: «Многие из нас в 2014 году не догадывались, насколько затянется это политическое беснование. Руководствовались принципом: делай что должен, и будь что будет. Мы надеялись, что смутное время скоро закончится, что по крайней мере в Харькове будет немайданная власть. Мы были уверены, что рано или поздно в стране придется наводить порядок – и «Беркут» обязательно будет участвовать в этом, получив долгожданный приказ… Мы и сейчас верим, что такой момент однажды наступит».
Часть тиража своей книги автор передал «Харьковскому землячеству». Средства, полученные от ее реализации, были использованы для помощи харьковским политзаключенным и родственникам погибших «беркутовцев».
Освободить Харьков
Между городами-побратимами Харьковом и Белгородом расстояние невелико – 80 км. В этих городах как минимум последние два века рождались, жили и умирали мои предки и родичи. В частности, мой прадед Кузьма Маслюженко был похоронен на харьковском кладбище героев всех войн империи, мой отец Александр Минаков пережил мальчишкой фашистскую оккупацию Харькова 1941–1943 гг. Треть века, вторую половину жизни я, урожденный харьковец, выросший в Белгороде, в меру сил приближал день, когда будет ликвидирована государственная граница между Харьковской и Белгородской областями.
5 августа 1943 г. мой родной Белгород был освобожден от фашистских оккупантов. В честь этого события в Москве прогремел первый салют. 23 августа освобождением моего родного Харькова была завершена Курская битва.
В этот раз к 23-му, увы, с освобождением не успели; а было бы красиво, символично. Хотя сравнительно безболезненно этот вопрос мог быть решен в 2014 г., когда еще возможно было легитимного трусливого Януковича хоть и пинками вернуть на Левобережную Украину, где преимущественно антибандеровски были настроены и население, и бизнесмены, и бюрократия, и силовики.
Было у нас и единое Отечество, и единые связующие узы. И исход Курской битвы, ратным подвигом единого многонационального народа связавшей навеки в истории Курск, Орел, Белгород и Харьков, решил судьбу всей Великой Отечественной.
В какие жуткие, уродливые формы теперь претворилась на Украине «потеря исторической памяти», до каких бездн дошло искажение системы ценностей, до какого сатанизма, до какой кровищи! Однако Харьковщина остается уязвимым звеном Украины и с точки зрения лояльности к хунте. Все-таки у этой области еще недавно была самая большая протяженность украино-российской границы. Как ни накачивай его нацистскими «кракенами», Харьков – всегда «на отрыве», всегда тяготеет к возвращению в русскую парадигму, в общерусское лоно. Даже несмотря на изобильно внедренных сюда агентов свидомизма и необандеровщины, на посевы и всходы русофобии, особенно в молодых головах и сердцах.
В 2013 г. ко Дню города на торцах некоторых зданий появились гигантские портреты именитых харьковцев – летчицы Валентины Гризодубовой, певицы Клавдии Шульженко, физика Льва Ландау, актера Леонида Быкова. А портрет Юрия Гагарина признан самым большим граффити на Украине. Весной 2022 г. эти «просоветские» граффити были уничтожены.
Харьков имел в годы войны с немецко-фашистскими захватчиками величайшее стратегическое значение (как и сейчас). Битвы за него шли колоссальные. Именно Харьков сегодня является крупнейшим восточным пунктом в раскладе хунты и ее кукловодов, своеобразной базой для карателей ВСУ. Город по-прежнему велик. На 1 января 2016 г. население Харькова составляло 1 млн 430 тысяч постоянных жителей, без приезжих. По прикидкам наблюдателей, сейчас в городе – до 1 млн граждан.
«Харьковская ментальность» и харьковская экономика были всегда интегрированы в российскую.
Важный исторический экскурс сделал историк и политолог Владимир Корнилов в связи со своим «коньком» – темой Донецко-Криворожской республики, которая просуществовала недолго и столицей ее был Харьков. Вот что он написал в один из августовских харьковско-предпраздничных дней: «…100 лет назад бизнесмены Харькова и Донбасса четко разъяснили Временному правительству, почему их земли никак не могут считаться Украиной. Глава Совета съездов горнопромышленников Юга России харьковец Николай фон Дитмар от имени предпринимателей составил пространную записку в Питер, объясняя пагубность идеи включения Донецко-Криворожского бассейна в состав автономной Украины, чья судьба в те дни активно дебатировалась».
Неотъемлемой частью России г-н фон Дитмар видел и Харьковскую губернию, и территории Новороссии. Заключение эксперта о составе «всего Харьковского района» и его категорической обособленности от «Киевского района» хочется, что называется, повторять вслух через громкоговоритель и кое-кому тесать как кол на голове.
Киев пребывает в постоянной претензии и ревности: в Харькове празднуют 23 августа и совсем не хотят праздновать 24 августа, день «нэзалэжности».
До киевского государственного переворота 2014 г. в Харькове все главные даты, связанные с Великой Отечественной войной, – 9 мая, 22 июня, 23 августа – отмечались воистину всенародно. Да и в 2014-м – в частности, 22 июня горожане пронесли по улицам стометровую Георгиевскую ленту, шириной в несколько метров. Город помнит ужасы войны и радость освобождения, счастье Великой Победы. Писатель Алексей Толстой, посетивший город в 1943 г., отметил, потрясенный: «Я видел Харьков. Таким был, наверное, Рим, когда в пятом веке через него прокатились орды германских варваров. Огромное кладбище…»
Кладбище… Харьков к моменту оккупации немецко-фашистскими войсками являлся одним из самых населенных городов СССР. 1 мая 1941 г. население города было 901 тысяча человек, а непосредственно перед оккупацией, в сентябре 1941 г., составило полтора миллиона. К коренному населению присоединились граждане, эвакуированные из других регионов УССР. После освобождения, в августе 1943 г., ост