лежало департаменту, а движимое имущество можно было перевозить лишь с разрешения чиновников.
Удельные крестьяне управлялись Департаментом уделов через местные удельные конторы. В середине XIX века их было 19: Московская, Новгородская, Псковская, Вологодская, Архангельская, Тверская, Казанская, Костромская, Владимирская, Вятская, Тамбовская, Смоленская, Симбирская, Саратовская, Орловская, Оренбургская, Воронежская, Пензенская, Нижегородская.
Возглавлял удельную контору управляющий. Служащие удельной конторы вели счета и описи имений и оброчных статей; наделяли крестьян землями, лесами и угодьями, ведали их переселением, увольнением в купечество и мещанство; заведовали школами, больницами; наблюдали за исполнением рекрутских и общественных крестьянских повинностей; собирали доходы хозяйственных и казенных податей, составляли сведения о делах уголовных, следственных и тяжебных, которые касались удельных крестьян; принимали поступающие от удельных крестьян прошения; составляли отчеты и донесения о работе в Департамент уделов.
В Нижегородской губернии располагалось одно из крупнейших удельных имений: его земли имелись в 9 уездах из 11. Общее число удельных крестьян – 37 тысяч. Больше всего их было в Балахнинском и Семеновском уездах. Удельные крестьяне соседствовали с крестьянами государственными и помещечьими. Хозяева часто притесняли беззащитных удельных мужиков. Особенно ярко это проявилось в Городце и связано было с имением графа Панина.
В фондах Нижегородской удельной конторы, хранящихся в Центральном архиве Нижегородской области, содержатся документы, позволяющие оценить масштаб деятельности В. И. Даля как чиновника: помимо выполнения своих прямых обязанностей, он в силу характера и способностей не только вникал в проблемы и нужны удельных крестьян и старался им помочь, выяснял вопросы с полицией, лесным ведомством, духовной консисторией и пр., но и оказывал медицинскую помощь. Обращает на себя внимание тот факт, что часто полицейские грабежи в семёновских селениях чинились под видом борьбы с «раскольниками». Даль считал, что борьба со старообрядцами полицейскими методами только плодит преступления, она бесполезна и вредна.
Земля в удельных приказах (особенно в Заволжских) была бедна и не могла прокормить крестьян. Не случайно Мельников-Печерский в романе «В лесах» написал следующее:
«Леса заволжанина кормят. Ложки, плошки, чашки, блюда заволжанин точит да красит; гребни, донца, веретена и другой щепной товар работает, ведра, ушаты, кадки, лопаты, коробья, весла, лейки, ковши – все, что из лесу можно добыть, рук его не минует».
Промыслы были местные (наиболее надежные и стабильные) и отхожие, в которые шли в крайнем случае и те, кто не нашел себя в промыслах местных. Среди отхожих промыслов наиболее распространенным было бурлачество. Но им занимались самые бедные из крестьян. Часто бурлачество приводило к окончательному разорению, поскольку при расчетах крестьян часто обманывали, а заработанные гроши с горя они часто спускали в кабаках и трактирах. Поэтому В. И. Даль старался способствовать развитию именно местных промыслов. Так, например, он направлял «инструкторов» по обработке дерева из Семеновского уезда в Ардатовский, Лукояновский и Сергачский. А в Лукоянов он посылал мальчиков из Заволжья учиться портновскому делу. Такой обмен навыками принес свои плоды и способствовал развитию промыслов в удельных деревнях.
В. И. Даль был озабочен и вплотную занимался проблемами образования. Он увеличил количество сельских школ (причем ему пришлось «бороться» как с Удельным ведомством, так и с крестьянами, которые не стремились отдавать своих детей учиться). Кроме того, Владимир Иванович уделял особое внимание женскому образованию. Он добился открытия «девичьих училищ». В качестве первого шага Даль предложил обучение девочек «закону Божию, чтению, счету и некоторым женским работам» в семьях сельских священников. За время управления В. И. Далем нижегородской Удельной конторой, ему удалось приобщить к образованию 1133 крестьянских девочек, что было немало для времени, когда женское образование являлось редкостью даже среди представителей высших сословий. Жаль только, что с отъездом В. И. Даля из Нижегородской губернии количество учениц сократилось.
Часто бывая в деревнях по долгу службы, В. И. Даль оказывал крестьянам и медицинскую помощь. Поэтому одной из его главных забот была постройка больницы для удельных крестьян. Управляющий удельной конторой поначалу был и главным врачом. Больницу построил Петр Егорович Бугров, один из замечательнейших людей Нижнего Новгорода, выходец из Заволжских лесов, человек, которым Даль искренне восхищался.
В Нижнем продолжилась и творческая деятельность В. И. Даля. Помимо работы над Толковым словарем живого великорусского языка, он принимал участие в разработке программ по Естественной истории для военных учебных заведений, составил сборник «Матросские досуги», за которые ему был «Всемилостивейше пожалован перстень в 500 рублей». Дом Даля на Мартыновской улице – один из самых известных салонов. Сюда приходили и критик Николай Добролюбов и поэт Тарас Шевченко. Здесь говорили на латыни и играли в шахматы. Так что жизнь В. И. Даля в Нижнем Новгороде во всех смыслах – время необыкновенно насыщенное и плодотворное.
Академики о «Пословицах русского народа»
Вернемся назад, в 1853 год. В. И. Даль послал на отзыв в Петербургскую Академию наук свой сборник «Пословицы русского народа», надеясь получить помощь в издании данного труда. Материал расположен в нем не по алфавиту, как делалось обычно, а по темам. Рассмотреть сборник поручили двум членам академии – филологу-слависту, составителю «Словаря церковнославянского языка» (Т. 1–2, СПб., 1858–1861) А. Х. Востокову и богослову, протоиерею И. С. Кочетову, участвовавшему в академическом издании – «Словаре церковнославянского и русского языка» (Т. 1–4, СПб., 1847; И. С. Кочетов – составитель и редактор 4-го тома).
У нашего героя по какой-то причине был повышенный интерес к жизни и трудам протоиерея. В архиве В. И. Даля сохранилась явно не предназначенная для печати «Записная книжка-алфавит со сведениями о русских писателях и других лицах». Наибольшее число сведений она содержит о И. С. Кочетове. Приведем некоторые из них:
«Отец И. С. Кочетова был диаконом при одной из петербургских церквей. Выпущенный в 1814 г. из здешней духовной академии со степенью магистра, И. С. Кочетов до рукоположения своего в священника, занимал (с небольшим три года) в той же академии место бакалавра, сперва гражданской, а потом церковной истории. 1817 г. октября 7 посвящен в священника к Царскосельской придв. Церкви, и тогда же определен законоучителем в Императорский Царскосельский (ныне Александровский) лицей, и в бывший при нем Благородный пансион.
Прекрасно зная предмет свой, он давно уже снискал основательностью своей методы и постоянною ревностию расположение к себе высшего лицейского начальства, по распоряжению которого, с августа месяца 1844 г., независимо от класса Закона Божия, Кочетов читает в том же лицее курс психологии, логики и нравственной философии. <…>
1832 г. ноября 22 перемещен в Петропавловский кафедральный собор, с возложением на него должностей ректора Петропавловского духовного и приходского училищ, благочинного над церквами, состоящими в Петербургской и Выборгской сторонах, цензора проповедей, сказываемых подведомыми ему священнослужителями, старшего попечителя в СПб. Попечительстве о призрении бедных духовного звания, члена Оспенного комитета и депутата в Уголовной палате, при ревизии оного дел, касающихся до духовных лиц.
Быв в продолжении семи лет начальствующим лицом при Смоленской кладбищенской церкви, И. С. Кочетов, обратив заботливое внимание на архитектуру главной церкви Смоленской Божьей Матери, значительно обогатив ее утварью, ризницею, книгами и звоном и устроив при ней два придела, сделал ее весьма удобною для местных требоисполнений. Сверх того, вместо деревянной, крайне ветхой церкви архистратига Михаила, устроена его попечением каменная церковь о 3-х приделах. И всё это сделано им не только без пособий от казны, но даже без всяких со стороны Смоленской церкви издержек. Самое кладбище приведено им в возможное по местному положению совершенство: устроены щебневые дорожки с древесными аллеями, вокруг кладбища сделана приличная ограда; береговая его часть укреплена сваями, низкие места подняты земляною насыпью, и проч. При этом он не забыл обновить и поправить находящееся при церкви богаделенное заведение, весьма много поврежденное наводнением 1824 года».
Отзыв А. Х. Востокова о сборнике «Пословицы русского народа» был если и не вполне благожелательным, то, во всяком случае, не враждебным. Маститый филолог указал на ошибочные толкования отдельных пословиц (В. И. Даль справедливые замечания учел при доработке сборника), выказал неудовольствие присутствием пословиц на религиозные темы, поставив вопрос: «Прилично ли?.»
В конце отзыва рецензент дал рекомендацию:
«Собирателю надлежало бы пересмотреть и тщательно обработать свой труд, который, конечно, содержит в себе весьма много хорошего».
Иной характер носило мнение И. С. Кочетова. Он заявил:
«По моему убеждению, труд г. Даля есть 1) труд огромный, но 2) чуждый выборки и порядка; 3) в нем есть места, способные оскорбить религиозное чувство читателей; 4) есть изречения, опасные для нравственности народной; 5) есть места, возбуждающие сомнение и недоверие к точности их изложения. Вообще о достоинствах сборника г. Даля можно отозваться пословицею: в нем бочка меду да ложка дегтю; куль муки да щепотка мышьяку».
Даже значительность размера труда В. И. Даля для протоиерея – недостаток:
«Через это смешал назидание с развращением, веру с суеверием и безверием, мудрость с глупостью…»; а также смешал «глаголы премудрости Божьей с изречениями мудрости человеческой» («сие не может не оскорблять религиозное чувство читателей»); «священные тексты им искалечены, или неверно истолкованы, или кощуннически соединены с пустословием народным». Священник был весьма невысокого мнения о своей пастве: «Нет сомнения, что все эти выражения употребляются в народе, но народ глуп и болтает всякий вздор».