В. И. Даль был противоположного мнения о народе, а свою задачу видел в том, чтобы собрать народную мудрость, считал также, что и не очень умными высказываниями не следует пренебрегать.
Кроме академиков к оценке труда В. И. Даля были привлечены цензоры: рядовой сотрудник Петербургского цензурного комитета Ю. Е. Шидловский и цензор высокопоставленный – член (а в будущем председатель) тайного «Комитета для высшего надзора за духом и направлением печатаемых в России произведений», одновременно являющийся директором Императорской Публичной библиотеки в Петербурге, барон М. А. Корф, однокашник А. С. Пушкина по Царскосельскому лицею.
Ю. Е. Шидловский, рецензируя труд В. И. Даля, прежде всего, боялся получить взыскание за неправильное, с точки зрения начальства, суждение о рассматриваемой рукописи. Он, вслед за И. С. Кочетовым, заявил об «оскорблении религиозных чувств» и затем написал:
«Пословицы и поговорки против православного духовенства, казны, власти вообще, службы, закона и судей, дворянства, солдат, крестьян и дворовых людей не только бесполезны, но, смею сказать, исключительно вредны…»
Ю. Е. Шидловский даже поставил вопрос о благонадежности составителя сборника.
Более свободный в своих мнениях, барон позволил себе пофантазировать: конечно, для широких масс сборник издавать нельзя, но специалистам он может быть полезен, поэтому его следует издать «в полном его составе» малым тиражом и выдавать только ученым людям.
Вся эта история была очень неприятна В. И. Далю. Через девять лет в «Напутном» к «Пословицам русского народа» он написал:
«Сборнику моему суждено было пройти много мытарств, задолго до печати (в 1853 г.), и притом без малейшего искательства с моей стороны, а по просвещенному участию и настоянию особы, на которую не смею и намекнуть, не зная, будет ли это угодно. Но люди, и притом люди ученые по званию, признав издание сборника вредным, даже опасным, сочли долгом выставить и другие недостатки его, между прочим, такими словами: “Замечая и подслушивая говоры (?) народные, г. Даль, видно, не скоро их записывал, а вносил после, как мог припомнить; оттого у него редкая (?) пословица так записана, как она говорится в народе…” <…>
Всего, в доказательство, что редкая пословица у меня верно записана и что большая часть их замечены ошибочно, праведные судьи мои приводят три примера, то есть по одному на каждые десять тысяч, и третий самый замечательный: “Та же неверность и в сборе (?) прибауток и пустоговорок; приведу в пример одну: у него написано: Не для чего, чего иного, как против такого, эта пустоговорка в народе выражается (почему же не гласит?) так: Не для чего иного, как лишь для прочего такого; а если лучше чего, так больше ничего; вот только и всего”.
Да, кажется, что только и всего…
Как бы то ни было, но независимо от такой неверности в пословицах моих, доказанной тремя приведенными здесь примерами, нашли, что сборник этот и небезопасен, посягая на развращение нравов. Для большей вразумительности этой истины и для охранения нравов от угрожающего им развращения придумана и написана была, в отчете, новая русская пословица, не совсем складная, но зато ясная по цели: “Это куль муки и щепоть мышьяку” – так сказано было в приговоре о сборнике этом, и к сему еще прибавлено: “Домогаясь напечатать памятники народных глупостей, г. Даль домогается дать им печатный авторитет”… к опасным же для нравственности и набожности народной местам отнесены, между прочим, следующие изречения: “Благословясь не грех; середа да пятница хозяину в доме не указчица” и пр. <…>
Я ответил в то время: “Не знаю, в какой мере сборник мой мог бы быть вреден или опасен для других, но убеждаюсь, что он мог бы сделаться небезопасным для меня. Если же, впрочем, он мог побудить столь почтенное лицо, члена высшего ученого братства, к сочинению уголовной пословицы, то очевидно развращает нравы; остается положить его на костер и сжечь; я же прошу позабыть, что сборник был представлен, тем более, что это сделано не мною”.
Ради правды я обязан сказать, что мнение противоположное всему этому было высказано в то время просвещенным сановником, заведывавшим Публичною библиотекою».
Но всё это наш герой скажет в 1862 году. А сейчас, в октябре 1853 года, ему, как и всем русским людям, стало не до пословиц – началась Крымская война.
Крымская война
Одной из важнейших функций Нижегородской удельной конторы, которой управлял В. И. Даль, был набор солдат в Российскую армию. Эта функция во время войны стала главной. Владимир Иванович всегда добросовестно исполнял свои служебные обязанности и в Нижнем Новгороде тоже. Это подтверждают записи, сделанные в его формулярном списке:
«За успешное окончание во вверенном ему Нижегородском удельном имении 11 частного рекрутского набора объявлена ему Департаментом уделов предписанием от 17 августа 1854 г. № 12061 признательность от лица его сиятельства господина министра уделов».
«В числе прочих объявлено ему Высочайшее благоволение за бездоимное окончание 11 частного набора, по участию его в деле поставки рекрут с Нижегородского удельного имения. Предписание Департамента уделов от 29 января 1855 г. № 15744».
«В числе прочих объявлено ему Монаршее благоволение за бездоимочное окончание 12 частного набора, по участию в деле о поставке рекрут с Нижегородского удельного имения. Предписание Департамента уделов 9 декабря 1855 г. № 17854».
«В 1856 году в числе прочих объявлено ему Монаршее благоволение за бездоимочное окончание общего по Империи набора, по участию его в деле о поставке рекрут с Нижегородского удельного имения. Сенатская ведомость № 36, 1856 г.».
Во время войны В. И. Даль занимался благотворительной деятельностью, что также нашло отражение в его формулярном списке. Читаем:
«Объявлена благодарность Государя Императора за пожертвование 100 рублей серебром в пользу раненых чинов Черноморского флота. Предписание Департамента уделов от 14 декабря 1854 г. за № 8285»; «В 1855 году объявлена Высочайшая благодарность за пожертвование в пользу морских чинов и семейств их, потерявших имущество в Севастополе. Предписание Департамента уделов от 21 декабря 1855 г. № 18873».
Крымская война, неудачная для России, закончилась подписанием 18 марта 1856 года Парижского мира.
В этом же году, 26 августа, В. И. Даль Высочайшим приказом был «произведен за отличную усердную службу в действительные статские советники». А в ноябре того же года он получил «темную бронзовую на Владимирской ленте медаль в память войны 1853–1856 гг.».
Во время войны В. И. Даль составил «Словарь офенского языка», за что ему было объявлена «искренняя благодарность господина министра уделов» (Предписание от 2 сентября 1855 г. № 2188).
В конце войны произошло важное для всех жителей Российской империи событие – 18 февраля 1855 года в Петербурге от простуды скончался император Николай I. Эта смерть привела к тому, что в декабре 1855 года был упразднен «Комитет для высшего надзора за духом и направлением печатаемых в России произведений». Ликвидация этого тайного комитета дала возможность В. И. Далю через несколько лет опубликовать два своих главных труда – сборник «Пословицы русского народа» и «Толковый словарь живого великорусского языка», а другому исследователю фольклора, А. Н. Афанасьеву, в 1855 году в Москве начать печатать выпусками (всего их вышло восемь) свой главный труд – «Народные русские сказки». Их издание было закончено в 1863 году.
В. И. Даль и фольклористы
Намереваясь передать свое собрание сказок А. Н. Афанасьеву, В. И. Даль 24 октября 1856 года написал ему в Москву из Нижнего Новгорода:
«В моем собрании много таких, которые печатать нельзя, а жаль – они очень забавны».
О количестве переданного коллеге материала сказано в «Напутном» к сборнику «Пословицы русского народа»:
«…отослал… сказки, стоп до шести, в том числе и много всякого вздору, А. Н. Афанасьеву».
Цензурную часть собрания В. И. Даля Александр Николаевич поместил в четвертый выпуск своих «Народных русских сказок» (М., 1858), а в предисловии написал:
«В настоящем выпуске… напечатаны сказки, собранные В. И. Далем. <…> Собрание В. И. Даля… заключает в себе более тысячи списков. <…> В заключение прибавим, что некоторые очень любопытные сказки из собрания В. И. Даля, к сожалению, не могут быть допущены в печать, ради нескромности своего содержания; героем подобных рассказов чаще всего бывает попов батрак. Здесь много юмору, и фантазии дан полный простор».
Нецензурное народное творчество под названием, придуманным В. И. Далем, – «Русские заветные сказки» – увидело свет через несколько лет за границей. Об этом подробнее расскажем в следующей главе. Здесь же добавим: А. Н. Афанасьеву В. И. Даль также передал «заветные» (остро антиклерикальные и содержащие обсценную лексику) пословицы и поговорки.
Еще один фольклорист, которому помогал В. И. Даль, – П. И. Якушкин. Владимир Иванович долго его уговаривал взять перед тем, как отправиться в экспедицию, по всем правилам оформленное отношение от Русского географического общества. Но Павел Иванович об этом не позаботился. В результате во время экспедиции произошел неприятный инцидент. П. И. Якушкин, когда шел собирать фольклор, одевался в ту одежду, которую носят простые мужики, чтобы расположить к себе опрашиваемых крестьян, и местному начальству не представлялся. Всё это вызывало подозрения и приводило порой к неприятностям. Об одном таком случае, произошедшем в начале января 1859 года, рассказал сам П. И. Якушкин в «Путевых письмах из Новгородской губернии», напечатанных в 4-й книге «Русской беседы» за 1859 год:
«Я думал, что день мой кончился; нет: только что я заснул, пришел от станового пристава рассыльный, разбудил меня и просил, впрочем очень вежливо, пожаловать к становому… Прихожу. Этот почтенный господин сидит в халате и пьет пунш с каким-то торговым мужиком.