– Почему вы, милостивый государь, не явились ко мне сейчас по прибытии в Ям-Мшагу?
– Да ежели позволите вам сказать откровенно, – отвечал я, – не имел ни желания, ни охоты, ни надобности.
– Я все-таки начальник, а к начальнику всегда должно являться; этого, наконец, вежливость требует.
Я видел, что начальнику не угодно было меня посадить, взял стул и подсел к столику; это его немного озадачило.
– Позвольте узнать, зачем вы сюда прибыли?
Я стал ему рассказывать, он не понимает, я ему показал письмо ко мне от редакции “Русской беседы” на бланке с печатью – он пришел в недоумение; но надо было видеть ужас “начальника”, когда я ему сказал, что Географическое общество, состоящее под председательством великого князя Константина Николаевича, посылает многих для этой же цели.
– А у вас есть какая-нибудь бумага от него?
– Меня не Общество отправило, но я все-таки имею от него предложение собирать песни, сказки и тому подобное (я в самом деле получил такую бумагу от Общества по ходатайству В. И. Даля).
– И подписана она Обществом?
– Нет, одним генерал-адъютантом Литке.
– Сделайте одолжение, доставьте мне ваши бумаги завтра поутру…
Я отослал. Жду час, жду другой; надо идти, а нельзя: бумаги не возвращены!.. Наконец я посылаю хозяина. Он возвратясь и говорит, что становой сам идет… Входит становой и экс-становой, которого я видал прежде…
– А я вас выпустить не могу-с!
– Это почему?
– А так-с! Позвольте осмотреть ваши вещи!
– С большим удовольствием: извольте…
– Нет, милостивый государь, один я не стану… Эй, сюда! – с этими словами в комнату ввалилось человек десять или больше народу. – А вот что: по посидкам ходите, ко мне не явились! Это понятые. Где ваши вещи?
Я ему указал на портфель: у меня только и было вещей, а остальные я оставил в Новгороде. Становой, спросив у хозяйских: всё ли? – стал рассматривать бумаги и читать их вполголоса…
Долго б эта история продолжалась, если бы становой не отыскал писем ко мне. Он хотел читать их вслух, но я решительно не позволил. Тут было между другими письмо от Куприянова и мое заготовленное письмо к Ч.[31]; первый ездил по Новгородской губернии с предписанием от губернатора, поэтому становой его знал, а к Ч. я писал накануне и, по счастию, с полным титулом на конверте. Это меня спасло от дальнейших бед. Становой сконфузился и стал отдавать назад мои вещи».
Часть собранных материалов, прежде всего редкие слова, пословицы и поговорки, П. И. Якушкин передавал В. И. Далю.
Губернатор Ф. В. Анненков
Во время Крымской войны, в 1854 году, произошло важное для Нижегородской губернии событие – место князя М. А. Урусова (он пошел на повышение – стал генерал-губернатором Витебской, Могилевской и Смоленской губерний) занял Ф. В. Анненков. Он пробыл на высокой должности не очень долго и вынужден был ее покинуть из-за скандала. О том, что произошло в городе на Волге, сообщил А. И. Герцену сын известного актера Н. М. Щепкин. В ответном письме от 27 декабря 1856 года автор «Былого и дум» сказал:
«Анекдоты, которые вы рассказываете (кроме об Анненкове), были в газетах, мы сами радовались им», а через три дня сообщил И. С. Тургеневу: «Получил на днях опять письмо от русского, что делать? – тают перед Александром Николаевичем. Уж и то находят геройским подвигом, что Анненков (frater[32]) отставлен за то, что в театре избил 1-й гильдии купца в Нижнем».
В 1859 году, в 51-м листе, герценовский «Колокол» напечатает анонимную заметку «К издателю “Колокола”», где будет сказано:
«А давно ли губернатор Нижнего Новгорода Анненков собственноручно бил купца, чуть ли не первой гильдии».
В. И. Далю и при М. А. Урусове было непросто защищать права подведомственных ему удельных крестьян. При самодуре Ф. В. Анненкове нашему герою стало еще сложнее. Приходилось обращаться за помощью к министру Л. А. Перовскому. В. И. Даль докладывал в Петербург:
«Что делает в Нижегородской губернии полиция с крестьянами, этого не только правительство не знает, но и не поверит, если услышит о том, в уверенности, что в наш век и время, в самой середине России, в Нижнем, не может быть речи об ужасах, известных по преданию давно минувших лет. Не стану говорить теперь об отчаянно-буйном и самоуправном управлении Княгининского городничего Шугурова, который хозяйничает в городе, как в неприятельской земле, дела его вялы и ничтожны в сравнении с делами семеновского исправника Бродовского… Исправник, подобрав себе из подчиненных шайку, разъезжает по уезду и грабит, грабит буквально, другого слова помягче нет на это; он вламывается в избы, разузнав наперед, у кого есть деньги и где они лежат, срывает с пояса ключ и ищет запрещенных раскольничьих книг в сумках и бумажниках, а беглых попов в сундуках и, нашедши деньги, делит их тут же с шайкою своею и уезжает».
Слал свое донесение в столицу и губернатор, жалуясь на В. И. Даля и утверждая, что Бродовский – его доверенный чиновник, а «россказни» о разбойничьих действиях – клевета. В. И. Даль вынужден был писать министру, чуть ли ни оправдываясь:
«Не говорите мне, что я затеваю ссору из-за безделиц… Из таких безделушек соткана вся жизнь мужика; у него нет тяжбы из-за наследства графа Шереметева; речь всегда только идет о напрасных побоях, о взятке за полтину, о самоуправном наряде подводы и проч.». Сановный Лев Алексеевич отвечал: «Вам необходимо наблюдать, чтобы крестьянские дела решаемы были на месте с должным беспристрастием и справедливостью» и поучал (в другом письме): «Смотрите на вещи с более прозаической точки зрения, менее пускайтесь в предположения и держитесь, сколько возможно, существующих постановлений».
И всё же сама возможность В. И. Даля обратиться к Л. А. Перовскому в определенной мере сдерживала нижегородские власти. Работать нашему герою стало сложнее, когда 10 ноября 1856 года Лев Алексеевич ушел из жизни.
Губернатор А. Н. Муравьёв
А. Н. Муравьев
На освободившееся место нижегородского генерал-губернатора 10 сентября 1856 года назначили А. Н. Муравьёва, причастного к событиям декабря 1825 года, но избегнувшего сурового наказания. Декабрист В. И. Штейнгель в своих «Записках» написал:
«В ночь на 13-е число (июля 1826 года. – Е. Н.) на гласисе крепости устроили виселицу… В 3 часа осужденных вывели на экзекуцию. Во втором каре исполнили ее над всеми вместе; из первого выводили по полкам, кто к которому принадлежал. Срывали эполеты и мундиры, бросали в огонь. Таким образом, оборванным странно было видеть между собою одного, оставшегося с орденами. Это был полковник Александр Николаевич Муравьёв». В. И. Штейнгель объяснил: «Из шестого разряда одному отставному полковнику Александру Муравьёву, по уважению совершенного и искреннего раскаяния, оказано почти полное помилование избавлением от каторжной работы и лишения чинов и ссылкою только на житье в Сибирь».
Местом ссылки был назначен Ялуторовск, но по ходатайству тещи А. Н. Муравьёва княгини Е. С. Шаховской его заменили на Верхнеудинск. Затем декабрист получил место городничего в Иркутске, после нескольких повышений в должности стал нижегородским военным губернатором. В сентябре 1861 года А. Н. Муравьёва уволили и перевели сенатором в Москву. В декабре «Колокол» А. И. Герцена сообщил:
«В это время призвали Александра Николаевича Муравьёва в С.Петербург, чтобы отнять у него губернию, которою он с честию управлял, и назначили ему содержание вдвое менее, чем он получал в Нижнем, так что ему буквально не с чем ехать в Москву и нечем там жить».
Переписка с «Библиотекой для чтения»
Во втором, февральском, номере «Библиотеки для чтения» за 1856 год была напечатана рецензия на публикацию во второй части второй книги «Архива историко-юридических сведений, относящихся до России, издаваемых Николаем Калачовым» (М., 1854) – «Русские пословицы и поговорки, собранные и объясненные Ф. Буслаевым». В рецензии говорилось:
«Мы с нетерпением ждем, когда г. Даль окончит свой обширный труд над русскими пословицами, и надеемся, что настоящая статья г. Буслаева послужит ему важным пособием и тем самым ускорит появление этого весьма ожидаемого издания».
Прочитав рецензию, В. И. Даль 9 марта 1856 года послал в редакцию журнала следующее письмо:
«По поводу почетного помина обо мне в разборе пословиц г. Буслаева, в февральской книжке “Библиотеки для Чтения”, я бы желал объясниться гласно насчет того, что можно ожидать от моего сборника пословиц. Он встретил, уже в рукописи, столь различные взгляды и осуждения, что это, очевидно, менее зависело от самого дела, чем от точки зрения ценителей.
Пословицы и изречения всякого рода, – но не книжные, а ходячие, – собраны мною и расположены, насколько достало силы, терпенья и уменья, в смысловом порядке. Выгода этой работы – довольно хлопотливой и затруднительной – состоит в том, что я могу тотчас найти весь ряд пословиц и поговорок, относящихся до известного предмета; что можно довольно легко и скоро отыскать, что именно народ говорит: о бедности, о долгах, о законах, о родне, о торговле, о пьянстве и пр. Порядок азбучный едва ли не служит для того только, чтобы загадывать на память пословицы и справляться, есть ли они в сборнике. Очевидно, однако же, что принятый мною способ распределения допускает бесконечное разнообразие в исполнении и что, смотря по тесноте или обширности, частности и общности толкования пословицы, можно ее перемещать из одного разряда в другой, сколько угодно, и всё еще утверждать, что она не на месте.
Как бы то ни было, я отказываюсь от всякой заслуги по этому труду, кроме той, что гораздо более пословиц и изречений, чем находится в других сборниках, собраны мною и записаны. Расстричь их и расположить в азбучном порядке может всякий писарь. Будет ли мой сборник вскоре напечатан, это весьма сомнительно; но я надеюсь передать его в надежное место на хранение.