Косой удар по тылу вражеского войска – мечта любого командира.
Передовые отряды валенсийцев начинают волноваться, что у них в тылу что-то происходит, а рыцарский клин сардинцев сметает все новые волны отставших вражеских всадников. Нашему левому флангу приходится туго, так как началось частичное отступление армии валенсийцев, а правый фланг снова подошел к лагерю, туда, где палатки еще совсем не тронуты нашим утренним ударом.
Командующий валенсийским войском уже понял, что сражение проиграно, и пытается спасти основную часть армии. Отдан приказ об отступлении, но оторваться от королевского войска трудно, рыцари и вся остальная конница не отстают от валенсийцев, заставляя командующего бросать под удар рыцарей все новые отряды, чтобы дать возможность остальным оторваться от наступающего противника и привести себя в порядок. Они отступают не через лагерь, а ближе к морю, полностью оставляя лагерь нам на разграбление.
Бой продолжается еще с полчаса и прекращается как-то внезапно. Наверное, граф Раймонд не хочет рисковать. Его люди устали, на поле жара неимоверная, а у противника, возможно, подойдут свежие отряды. Нужно остановиться, пока фортуна явно на нашей стороне. Ведь валенсийцы потеряли лагерь, а это запасы продовольствия, личные вещи солдат и командиров, многочисленные слуги, которых теперь нужно ловить. А в этом мои арабы прекрасные специалисты. Мне с трудом удалось восстановить в их рядах порядок, очень уж хотелось им поживиться брошенным в палатках добром.
Мы встретились с Роже Бернаром, графом Фуа, командовавшим рыцарской атакой королевских войск, я коротко рассказал о ситуации в Морелла и о нашем утреннем набеге на лагерь. Выставили вдвоем совместные караулы и отправились к графу Раймонду. Граф Раймонд наблюдал за сражением, двигаясь со своей охраной в полукилометре от войска, теперь он подъехал к самому лагерю.
– С Божьей помощью мы победили. Поздравляю вас! Отличная работа. Нужно только теперь не допустить разграбления лагеря. Мы перенесем сюда свой лагерь, нам пригодятся их припасы. Барон, как удачно, что вы вовремя нарушили порядок в их армии, причем дважды.
– Да, граф, я надеялся, что армия его величества готова к действиям, но не знал, что вы уже выступаете.
Повторил снова о ситуации с захватом Морелла.
– Надеюсь, граф, что сейчас уже и донжон в наших руках. Скоро к Морелла должна подойти пехота, займет там оборону, и ко мне присоединятся рыцари Кампании.
– Могу только сказать, что у вас был образцовый поход. Мы теперь обеспечены надежной защитой королевства на этом направлении. Но в целом, несмотря на наш сегодняшний успех, ситуация остается неопределенной. Мы поговорим об этом сегодня на совете.
С графом Фуа мы договорились о месте моих солдат в лагере. Нам выделили участок, около которого мы входили в лагерь. Не очень удачно, часть палаток разрушена нами, но зато валенсийцы выбегали из палаток, не успев взять ничего. В любом случае это удобнее и приятнее, чем спать на голой земле. А трофеи нас очень даже порадовали. Особенно рад был Бенедетто, ведь ему еще придется компенсировать отцу затраты на рыцарское снаряжение.
Вечером на совете граф Раймонд настаивал, что рано почивать на лаврах.
– Безусловно, мы одержали сегодня великую победу. Но валенсийская армия продолжает существовать, через неделю командиры приведут свои отряды в порядок. И начнет поступать помощь от правителей остальных областей. Наша задача нанести еще один удар в течение следующей недели и перейти к подписанию мирного соглашения. Мы не можем, в отличие от альмохадских правителей, держать здесь армию до бесконечности. Тем более что из Тулузы поступают не очень хорошие сведения. Боюсь, что наши рыцари очень скоро потребуются там. Амори де Монфор[306] не оставляет попыток свергнуть мою власть в Тулузе. А теперь, когда он передал свои права королю Франции, он получит военную помощь и доставит нам много неприятностей.
Он обратился к Роже Бернару:
– Дорогой граф, сегодня мы полностью отдыхаем, нужно хорошо накормить солдат. А завтра с утра выступаем дальше, я думаю, что валенсийцы будут отступать по дороге вдоль побережья, они еще пару дней не примут бой. Мы за эти два дня должны пройти мимо Алькала-де-Чиверт[307] не менее чем на десять – пятнадцать километров. И не тратить время на осаду там замка. А вы, барон, как вы считаете, стоит ли очистить от валенсийцев еще одну часть горного района?
– Я не уверен, что мне стоит возвращаться в горы. Там почти нет населения. Мы за целый день видели там только несколько хижин пастухов. Но параллельно берегу, за этим лесным массивом, по плодородной долине идет еще одна дорога. Если мои солдаты продвинутся по ней километров на двадцать пять – тридцать, валенсийцы все время будут ощущать наше боковое давление. Это поможет им решиться уходить от вашего войска более быстро. А к графу Антонио я пошлю нарочного с указанием двигаться к побережью по дороге через Арес-дель-Маестрат и потом до Валь-де-Альба. Где-то там встретятся наши разъезды. Не думаю, что кто-то сможет воспрепятствовать его рыцарям и арабам пройти по этой дороге.
На совете никто не был против моего предложения. Только Роже Бернар усомнился в целесообразности разъединения войск. Но граф Раймонд поддержал меня:
– Думаю, что использование только одной дороги сильно замедлит наше движение. А нам нужно за неделю захватить как можно больше территории, чтобы было потом что отдавать назад валенсийцам на мирных переговорах.
И на следующий день, хорошо запасшись продовольствием, мы начали движение по незнакомой дороге. С графом Антонио встретились через три дня. А еще через три дня начались мирные переговоры, закончившиеся передачей Каталонии небольшого участка побережья и солидной области в горах вокруг Морелла королевству Арагон. Я в переговорах не участвовал. Рыцарей Сардинии отправили домой, незачем тратить лишние деньги королевства Сицилии. Вместе с ними уехали и пехотинцы-арабы. Но рыцари Кампании и кавалеристы-арабы остались со мной еще на три недели.
Неожиданной оказалась для меня аудиенция у короля Арагона. Шестнадцатилетний Хайме I, король Арагона, граф Барселоны, сеньор Монпелье, в присутствии баронов королевства и графства Барселоны милостиво вручил мне акт о переименовании города Морелла, вместе с замком и прилегающими землями, отошедшими к Арагону по условиям мира, в виконтство[308] Морелла. Одновременно за заслуги перед короной барону Клопофф (то есть мне) была вручена грамота о пожаловании меня титулом виконта Морелла с правом передачи титула по наследству. Вместе с титулом утвержден герб: квадратное поле с вертикальными чередующимися желтыми и красными полосами. В середине изображение замка с тремя башнями.
Общие поздравления, пришлось по этому поводу устроить для благородных баронов и их супруг небольшой пир. Хорошо, что из трофеев на мою долю пришлась сумма в четыреста альмохадских динаров. Все они ушли на оплату пира и приобретение достойной одежды.
Естественно, пришлось снова ехать в Морелла. Все это время там оставалась полусотня сардинских лучников и полусотня арабских кавалеристов. Не сказал бы, что их пребывание в замке прошло бесследно. Завоеватели есть завоеватели. Но мой Винченцо быстро навел в замке порядок. Хорошо, что некая сумма денег, хранившихся в донжоне и оставленная остатками прежнего гарнизона по условиям сдачи донжона, дождалась меня. На эти деньги Винченцо нанял новую охрану, выселив солдат в город. Их места в служебных помещениях заняли прежние служители и нанятые новые охранники. Мне понравилось, как Винченцо управляет замком, и я предложил ему остаться после моего отъезда управляющим замком, да и всем хозяйством виконтства. Нужно прямо сказать, что на доходы от виконтства я не надеялся, разве что город даст некоторые средства. Хорошо, если их хватит на содержание в порядке замка и охрану весьма протяженных границ безлюдных земель. Винченцо, хоть и незаконнорожденный сын дворянина, но до шестнадцати лет воспитывался у отца в замке, замковые порядки прекрасно знает.
Забрав оставшихся пехотинцев и арабов, вернулся в Барселону. Двор вместе с королем уехал уже в Сарагосу, граф Раймонд вернулся со своим воинством в Тулузу, да и другие бароны покинули приветливый город. Остальных своих солдат я отправил под командованием Бенедетто соответственно в Сардинию и Неаполь и остался с Жаком и двумя солдатами. Бенедетто должен был из Неаполя отправиться в родной замок, я отпустил его на полгода. Сам дожидаюсь попутного корабля в Неаполь.
Делать нечего, и я зашел в местную синагогу. Раввин синагоги удивился, что знатный господин говорит на иврите. Сам он иврит знает, но только в пределах служебных текстов. Сказал, что они говорят здесь на ладино. Дальше разговор пошел уже на французском. Я спросил раввина, знает ли он рабби Моше бен-Нахмана? Оказалось, что, несмотря на молодой возраст, Моше бен-Нахман, или Рамбан, пользуется большим уважением у части раввинов. Многим импонирует, что он смело возражает с позиции Торы против некоторых положений Рамбама и его учеников. Я немного запутался в этих именах, вспомнил, что Абу Сахат рассказывал мне что-то о своем учителе – Рамбаме или Рамбане, и спросил у раввина: как это может быть? Но он рассмеялся, сказал, что я путаю «Рамбам» и «Рамбан». Да, имена очень похожи. Раввин подтвердил, что Моше бен-Нахман до сих пор живет в Жироне, и это недалеко, всего шестьдесят километров от Барселоны. Настоятельно посоветовал, если у меня имеется время, съездить в Жирону.
Время у меня было, и я вместе с Жаком поехал в Жирону, оставив солдат в Барселоне. Два дня туда, день там и два дня обратно. Моше бен-Нахман тоже с удивлением услышал от знатного барона слова на иврите. К тому же оказалось, что иврит он знает прилично. Конечно, когда я ввертывал слова из современного моей молодости сленга, он меня не понимал, но я быстро исправлялся. В свою очередь, я ничего не понимал в его рассуждениях. По его мнению, Тора является всеобъемлющим источником знания, а изложенное в ней служит также знаками на будущее. Так, например, описание сотворения мира содержит косвенные указания на важнейшие события шеститысячелетнего существования мира, а суббота символизирует седьмое тысячелетие, день Господний. Но мне нравилась его убежденность, его отрицание установившихся мнений.