— Рихо, — тихо позвал я эстонца. — Жена Стрекалова умерла. Лет семь назад. Ты ничего не путаешь?
— Я похож на идиота? — спросил он, возвращаясь со стаканом на кровать. — Твой Стрекалов — старый кобель. Пару лет назад он где-то подобрал эту девицу, долго охмурял её и, в конце концов, женился. Его уже тогда начали прижимать, так что всё это он держал в строжайшем секрете. Самое смешное, что эта дура в него влюбилась. Ты не пробовал её трахнуть? Меня она отшила мгновенно. Стерва…
Его сексуальные неудачи интересовали меня сейчас меньше всего. Суть происходящего по-прежнему оставалась совершенно недоступной для моего сознания.
— Подожди, — промямлил я. — Пусть она его жена, ладно. Но какого чёрта он послал её со мной? Он же прекрасно знал, зачем я еду? Надоела она ему, что ли?
— Его попросили, — нехотя сказал Рихо. — Ты же в курсе их договора с Боссом?
— Стрекалову — Давид, отцу — досье, — кивнул я.
— Правильно. Но не только. Стрекалову нужен был ты. Почему-то он вбил в свою тупую голову, что, кроме тебя, ему послать некого.
— Потому что так оно и есть, — усмехнулся я. И отнял у него почти опустевший стакан.
— Хам, — беззлобно прокомментировал Рихо. — Короче, Босс устроил твой отлёт в Россию, но взамен потребовал заложника. Собственно говоря, это я настоял. Об этой его… Латышевой, я узнал довольно давно. А тут как раз и пригодилось. Стрекалов, конечно, сперва подёргался, но деваться-то ему было некуда… Послал её с тобой, а дальше ты знаешь…
— Она знала, зачем едет? — поинтересовался я. Он кивнул:
— Конечно. Что она — идиотка?
— Знала и молчала… Хорошая девушка. И куда она делась?
— Понятия не имею. Пока мы с тобой беседуем, охрана ставит на уши весь дом. Странно всё это…
Обычно мягкие и расплывчатые черты его лица затвердели, а глаза недобро сузились. Настроение у нас обоих было — хуже некуда, так что я не стал к нему приставать, а молча направился в ванную, принимать водные процедуры. Тут его очень кстати вызвали по рации. Молча выслушав короткое сообщение, Рихо тихо выругался и, забыв обо мне, пулей вылетел из комнаты. Пожав плечами, я пинком закрыл за ним дверь.
Очень скоро всё прояснилось. Даша действительно сбежала, но даже не это было самым интересным. Она исчезла не одна, вместе с ней пропали ещё два человека. Охранник и один из двух врачей, находившихся в доме. Рихо рвал и метал: оба беглеца служили под его началом уже много лет, и их неожиданное предательство поставило шефа службы безопасности в весьма и весьма неприятное положение. Зная характер отца, я вовсе не завидовал Рихо. Но и терзаться по этому поводу отнюдь не собирался. Как он там говорил: «Игры взрослых дядей»? Проиграл? Плати…
Днём я зашёл к Давиду. Большой и достаточно «многонаселённый» дом словно вымер, испуганно притаившись в ожидании грандиозного разноса. Рихо пребывал в таком состоянии, что соваться к нему явно не стоило, собственные покои мне уже опротивели. О самосовершенствовании в спортзале после ночной пьянки мне даже думать было тошно. Компания Давида показалась мне оптимальным выбором. К тому же я не видел его со вчерашнего дня.
Давид встретил меня приветливой улыбкой.
— Добрый день, Андре, — поздоровался он, по обыкновению указывая рукой на кресло, стоявшее рядом с кроватью. — Присаживайтесь, прошу вас. Партию в шахматы?
— Нет, спасибо, — решительно отказался я. — С вами бессмысленно играть. Вы не умеете проигрывать.
— Отчего же, — усмехнулся он. — Это «умение» присуще всем. В игре, Андре, важно только одно — способность всегда выбирать единственно верную позицию. Всегда, понимаете? Увы, мне это удавалось не так уж часто.
— Вы очень скромный человек.
— Нет, Андре. Скорее, я очень доверчивый человек. Впрочем, вы в этом ещё убедитесь. Я слышал, мадемуазель Софи нас покинула?
— Её имя — Даша, Давид, — ответил я. Он кивнул.
— Это уже неважно. Как вы думаете, её найдут?
— Вряд ли. Насколько я понимаю, генерал Стрекалов заранее готовил этот вариант. А он неплохой профессионал. Не думаю…
Давид покачал головой. Протянув руку к узкой полке над изголовьем кровати, взял с неё какую-то газету и протянул мне. Я с удивлением признал московский «Коммерсантъ».
— Вот, полюбопытствуйте. Вчерашняя. На седьмой странице, правая полоса. Криминальные сообщения.
Я послушно нашёл указанную заметку. Она оказалась короткой и скупой, как и множество других, напечатанных на этой странице.
«Очередное заказное убийство в Москве. Сегодня, около девяти часов утра, у дома № 6 по Алтуфьевскому шоссе был взорван автомобиль „BMW“, принадлежавший генерал-майору Федеральной службы безопасности РФ В. В. Стрекалову, который в момент взрыва находился в машине. Дело об убийстве высокопоставленного контрразведчика взято на особый контроль Генпрокуратурой РФ и Главным управлением ФСБ. По предварительным данным…»
Прелестно… Стрекалов всё-таки нашёл свою Голгофу…
— Даша видела это? — спросил я, откладывая газету в сторону. Давид кивнул:
— Вчера.
— А сегодня — она исчезла… Рихо в курсе?
— Думаю, да. Но дело не в этом. Скажите, Андре, что вы думаете о моей судьбе? Честно.
— В свете последних событий… Мне она видится весьма печальной, — чуть помедлив, признался я.
— Мне тоже, — согласился Давид. — Американцы наверняка запросили у месье Дюпре мою голову. Сделка заключена, Кольбиани мёртв. Значит — месье Дюпре согласился. Я рассчитывал на помощь господина Стрекалова, но… похоже, напрасно. Обмен не состоится. Меня просто убьют.
— Но… — Я чувствовал себя на редкость неуютно. Искренне симпатизируя Давиду, я, тем не менее, не видел ни малейшей возможности ему помочь. А признаваться в своём бессилии… Он меня остановил:
— Нет, Андре, вы меня неправильно поняли. Поверьте, я вовсе не сожалею об этом. Так или иначе, но я всё равно умру. И достаточно скоро. У меня есть месяц, максимум — два. Не больше. Вот только… Ужасно не хочется умирать просто так. Я много думал об этом, Андре. И пришёл к совершенно гениальному в своей простоте заключению: за всё надо платить. Единственное, что я ещё могу сделать хорошего в жизни, это поехать в Россию и заплатить там. По всем счетам. Разом.
— Вряд ли отцу понравится ваш выбор, — грустно усмехнулся я.
— Ваш отец здесь совершенно ни при чём, — ответил Давид. — Насколько мне известно, он не нарушал законов России и никогда не вёл там никаких дел. Его это не коснётся. Я уже говорил вам, что ничего не имею против него лично. Он гений, и именно поэтому глубоко внутри себя он — несчастный человек. Поверьте, я знаю, о чём говорю. У нас с ним очень много общего. Просто я уже стою на краю жизни, а он ещё идёт к этому краю. И знаете — осознание вины гораздо страшнее, чем забвение. В конце жизни я понял, что на всём её протяжении творил зло. И не попытаться исправить его, хоть часть, хотя бы малую толику этого зла, — не имею права…
— Вы верите в бога? — Тихо спросил я. — Хотя бы в одного из них?
— Бог один, Андре. Не знаю… Раньше не верил, а теперь? Не знаю. Но если он есть — он простит мне моё неверие.
— Вы похожи на камикадзе, Давид. В вас тоже есть «Божественный ветер». Даже если мне каким-то чудом удастся вас вытащить, посадить в самолёт и привезти в Россию… Раньше ещё можно было надеяться на защиту генерала Стрекалова, но теперь его нет. Вас убьют, едва вы ступите на русскую землю. Вы знаете об этом?
— Знаю, — он мягко улыбнулся. — Вы никак не хотите понять, Андре… Искупление заключается не в поступке, вернее — не в самом поступке. Главное — это искренне хотеть его совершить, быть готовым к этому, несмотря ни на что. Это цена искупления, понимаете? И я хочу её заплатить.
— Если бы я мог…
Давид закончил фразу за меня:
— То — вы бы помогли мне? Так?
— Да. Но я не могу. Простите.
— Вы опять торопитесь, — он укоризненно покачал головой. — Вот. Возьмите. Мадемуазель Софи просила передать это вам…
С этими словами он вложил в мою руку листок бумаги, сложенный вдвое. С каким-то странным предчувствием принимал я это письмо. Аккуратный, разборчивый почерк. Русские буквы. И всего несколько слов.
«Андре! Если ты читаешь это письмо, значит, тебе уже всё известно. Прости меня за молчание, но я обещала Виктору. А обещания нужно выполнять, правда? Прости за всё. Прощай. Даша.
P. S. Оставляю тебе мою „птичку“. Заботься о ней. Она очень, очень ценная».
Я поднял глаза на Давида и увидел в его руке небольшой округлый предмет, похожий на яйцо. Только почему-то розовое. Тамагочи. Давид протягивал его мне.
— Она уже умерла, Андре. — Сказал он, указывая тонким пальцем на дисплей. — И довольно давно. Так что смело можете её «препарировать». Думаю, результат вас удивит.
Хрупкая пластмасса лопнула от одного удара. И на мою ладонь выпало два маленьких, чуть больше горошины, чёрных цилиндрика. Заворожённым взглядом я уставился на свою руку.
— Вы знаете, что это? — тихо спросил Давид. Я кивнул:
— Да. Это микрофильмы. А на них — досье.
Боги… Всё это время она носила их с собой? И знала об этом? Стрекалов умел выбирать жён…
— Как вы думаете, Андре, если вы предложите месье Дюпре обмен, он согласится?
— Он не откажется, — я усмехнулся. Похоже, на этот раз проиграл ты, папа…
Невыспавшийся и злой Рихо молча сидел рядом, упорно не желая даже смотреть в мою сторону. А я особенно и не настаивал. Всё, что мы могли сказать друг другу, уже было сказано. Вчерашняя «дискуссия» удалась на славу. А сегодня я пожинал её плоды. Девять утра, дорога, ведущая к аэропорту Ciampino, эскорт из двух бронированных «Фордов», и мы с Рихо, молча сидящие в просторном «Мерседесе». Оказалось, что в автопарке римского «Отеля Дюпре» есть не только боевые вездеходы. Я ехал на встречу с Императором. Отец лично прилетел в Рим.