«Боссом» Рихо Эвер называл только одного человека в мире — моего отца.
— Стоп, — твёрдо сказал я. — Вот теперь, пожалуйста, медленней.
Наши отношения с отцом были, по меньшей мере, сложными. Он не принимал моего Пути, а меня категорически не устраивала Империя Дюпре, которая стала для отца делом всей жизни. В прошлом я неоднократно сталкивался с надводными частями того айсберга, который представляла собой эта Империя. О той её части, которая оставалась скрытой от моих глаз, можно было лишь догадываться. Папа не зря уже много лет входил в число двухсот самых богатых людей мира. Везде, где возникал запах денег, незамедлительно всплывало имя «Дюпре». В том или ином контексте. Я наверное знал, что отец сотрудничал со всеми возможными спецслужбами мира, точно так же, как и со многими преступными синдикатами. Хотя слово «сотрудничал» в данном случае не слишком уместно, отец работал с этими организациями, причём работал до тех пор, пока ему это было выгодно. Не зря его собственная служба безопасности, которую возглавлял Рихо Эвер, насчитывала несколько тысяч служащих и была подготовлена и обеспечена почище иной государственной спецслужбы.
Но каждый раз, когда мой жизненный путь пересекался с дорогами отца, я в результате оказывался в таком дерьме, что дальше было просто некуда. В Ливии я фактически предал доверившегося мне человека, в Амстердаме меня подставили, а два года назад в Риме я вообще чудом остался жив, несмотря на все уверения Рихо, что мне «абсолютно ничего не угрожало». Вспоминая свой недавний разговор с Чарльзом и подозрительный запашок этой истории, который мне тогда почудился, теперь я уже точно мог сказать, кто именно заложил «дохлого медведя» в соседние кусты. Одним словом — «здравствуй, папа».
— Почему отца интересовали эти переговоры? — напрямик спросил я.
Но Рихо лишь покачал головой.
— Понятия не имею. Босс желал, чтобы миссия Доди увенчалась успехом, но зачем, почему… Это меня не касалось.
— И что было дальше?
— Он снова послал меня в Италию. И не просто в Италию, а на Сицилию! — Рихо грязно выругался, что было ему совсем не свойственно.
Насколько я понимал, это задание он получил сразу вслед за событиями в Милане и Риме, в которых я принимал живейшее участие. Рихо просидел тогда в Италии несколько месяцев, возненавидев эту страну всеми силами своей эстонской души. А вместо заслуженного отдыха его вновь загоняют в ненавистный «сапожок», да ещё в самую жару… Да, Рихо можно было посочувствовать.
— Правда, я там недолго просидел, — продолжал Рихо. — Нашлась масса причин свалить в Геную, съездить в Белград, потом в Париж, затем снова в Белград. Слушай, ты когда-нибудь пробовал виньяк?
— Это ещё что за дрянь? — насторожился я.
— Похоже на бренди, — подсказал Дмитриев и уточнил у Рихо: — Если это тот напиток, который вы привозили мне в клинику?
— А, я и тебя угощал? — обрадовался Рихо. — Эх, Андре, настоящий виньяк гонят только в одной деревне, километрах в ста от Белграда. И я тебе скажу, это такая вещь…
Он мечтательно закатил глаза, а я в этот момент взглянул на Дмитриева. Поймав мой взгляд, майор, которому посчастливилось пробовать это пойло, выразительно скривился. «Редкая дрянь», — прочитал я по его губам. Как хорошо всё-таки иметь живого свидетеля.
— Ладно, отвлекись от воспоминаний, — встряхнул я уплывшего вдаль эстонца.
— Словом, мне удалось раскопать удивительные вещи, — продолжал Рихо. — Оказалось, что этот самый Драткович был подставлен Доди в качестве партнёра по переговорам специально, и сделало это ЦРУ. Почему-то американцам очень хотелось сорвать эти переговоры, но так, чтобы Эмираты ни о чём не догадались. Всех деталей я выяснить не успел, но доказательства того, что Драткович специально затягивает переговоры с Доди, были у меня в руках. В конце августа я попросил разрешения Босса на непосредственный контакт с Доди аль-Файедом. Босс согласился, и 28 августа мы встретились с Доди на Сардинии, где он якобы отдыхал с Дианой Спенсер. Я выложил ему свою информацию. Естественно, он схватился за голову, обещал сделать из Дратковича какое-то восточное кушанье, словом — повёл себя так, как мы и предполагали. Для пущей уверенности я предложил ему встретиться с человеком из ближайшего окружения Дратковича и убедиться во всём лично. Мы договорились, что 30 августа он прилетит в Париж, и я организую эту встречу. Что было дальше, тебе отчасти известно из газет. Доди действительно прилетел в Париж, но встретиться нам так и не удалось.
— Как вы вышли на аль-Хауля? — спросил я.
— Долгая история, — отмахнулся Рихо. — Доди погиб 31 августа, естественно, все переговоры прекратились, а в середине сентября, перед самыми президентскими выборами в Югославии, Драткович неожиданно выходит из коалиции «Заедно». Оппозиция получила удар ниже пояса, от которого так и не смогла оправиться. На выборах победил Милошевич, а около года спустя Драткович неожиданно для всех вошёл в состав его правительства.
— Один момент, — остановил я его, пытаясь одновременно поймать мелькнувшую было мысль, — это тот Драткович, который сейчас возглавляет югославскую делегацию в Рамбуйе?
— Он самый, — кивнул Рихо. — И думаю, он по-прежнему работает на американцев.
Глава четвёртая
Тишину, наступившую в гостиной после слов Рихо, нарушил слабый звук телефонного звонка. Повинуясь отработанному рефлексу, я протянул руку, чтобы достать свой телефон, который лежал на журнальном столике. Одновременно зашарил по карманам своего пиджака встрепенувшийся Дмитриев, и в руке Рихо неизвестно откуда возник миниатюрный телефон, смешно смотревшийся в сравнении со внушительными габаритами его хозяина. Выиграл этот гейм эстонец, потому что зазвонил именно его телефон. Ответив, Рихо пару секунд молча слушал говорившего, затем обернулся ко мне:
— К твоим дверям направляется какой-то китаец. Спрашивают, что делать?
— Успокой своих церберов, — улыбнулся я. — Этот парень иногда выручает меня в щекотливых ситуациях. Кстати, никто не хочет китайской еды?
Лицо Дмитриева выразительно скривилось, и он торопливо покачал головой. Рихо был с ним полностью солидарен, и, пожав плечами, я пошёл открывать дверь, в которую уже стучали. Стоявший на пороге Чэн окинул меня быстрым внимательным взглядом и, убедившись, что со мной всё в порядке, облегчённо вздохнул. Я посторонился, пропуская его в прихожую.
— Добрый вечер, мистер Дюпре. Я вам не помешал? Вы в порядке?
— Вполне, — кивнул я. — Ко мне приехали друзья, так что я немного занят. У тебя ко мне дело?
— Нет, просто… — Чуть поколебавшись, Чэн сказал, понизив голос: — За вашим домом следят, мистер Дюпре. Двое сидят в машине в конце улицы, на крыше «Liberty» тоже кто-то прячется, а у дома миссис Хиггинс стоит какой-то странный микроавтобус. Я его ни разу здесь не видел, и водитель незнакомый. Молодой парень, сэр, и он очень похож на полицейского.
— Возможно, это и есть полицейский, — улыбнувшись, предположил я.
— Вряд ли, сэр, — покачал головой Чэн. — По-моему, он вообще не англичанин.
— Да? А кто же?
— Не знаю, — пожал плечами китаец. — Смуглый, носатый и волосы чёрные… Может быть, француз?
— Может быть, — согласился я. — Мои друзья приехали из Франции, так что, скорей всего, это их охрана. Но всё равно спасибо. Ты молодец, Чэн, я не сомневался, что могу на тебя положиться.
Получив честно заработанную двадцатку, Чэн отвесил мне церемонный поклон, не имевший, впрочем, никакого отношения к китайским традициям, и отправился по своим делам. Запирая за ним дверь, я не утерпел и выглянул на улицу. Почти у самого перекрёстка действительно виднелась какая-то машина, она стояла как раз там, куда не дотягивался свет уличного фонаря, поэтому ни марку автомобиля, ни его цвет разобрать мне не удалось.
Вернувшись в гостиную, я налил себе в стакан немного содовой и уселся в кресло, с видимым удовольствием смакуя каждый глоток. Как я и ожидал, первым не выдержал Рихо.
— Ну и что? — поинтересовался он. — Что было нужно этому косоглазому?
— Ваши расистские выпады когда-нибудь сослужат вам очень дурную службу, — укоризненно пробормотал Дмитриев, старательно избегая встречаться с Рихо взглядами. Эстонец лишь громко фыркнул.
— Говоришь, у тебя работают одни профессионалы? — спросил я у него вкрадчиво. — Интересно, где же водятся подобные специалисты… Этот китаец, который, между прочим, даже и не любитель, засёк твоих профи без малейших проблем. Микроавтобус с водителем-французом, машина в конце улицы плюс наблюдатель на крыше магазина, так?
— Да? — Вид у Рихо и впрямь был удивлённый. — Забавно… Смело можешь дать своему парню дополнительный пирожок, потому что… Потому что на крыше магазина моих наблюдателей нет.
— Ничего себе… — прошипел я, падая на пол и одним движением сдёргивая с кресла опешившего Дмитриева, — кто же тогда там сидит? Учти, с этой крыши простреливаются почти все углы в этой комнате.
— Вот дерьмо! — буркнул Рихо, устраиваясь на полу рядом с нами. — Понятия не имею, кто там сидит, но сейчас мы это выясним.
Видимо, нужный номер был в памяти его телефона, потому уже в следующую секунду Рихо быстро говорил кому-то:
— Эрик? Номер два, крыша «Liberty», быстро! — И через секундную паузу: — Не отвечает? Нет, оставайся на месте, в случае чего — быстро уезжай отсюда. Всё, отбой.
И он с силой ударил ладонью по ковру. Мы с Дмитриевым переглянулись.
— Что случилось? — осторожно спросил Виталий Борисович.
Но Рихо, не обращая на него внимания, словно бы и не слыша заданного ему вопроса, молча смотрел в одну точку. Наконец, стряхнув с себя это странное оцепенение, он взглянул на меня и спокойно поинтересовался:
— Есть в доме запасной выход?
— Нет, — ответил я, — но окна ванной ведут в сад, а оттуда можно перебраться в соседний двор. Может, ты всё-таки скажешь, что происходит?
— Не знаю, — всё так же спокойно сообщил он. — Ты же слышал. В машине было два человека, но машина уже семь минут не отвечает на вызовы. Тебе это ни о чём не говорит?