Часть 1. Общефилософская основа коммунизма в России
В развитии русской материалистической философии с особенной силой выявилась такая характерная ее особенность, как неуклонное стремление сочетать теорию и практику. Причем, в самом построении философских теорий передовые русские мыслители стремились к отражению реальной жизни, к теоретической обработке практических данных. Русским философам-материалистам были одинаково чужды как односторонность и поверхностность эмпиризма, так и отвлеченность и абстрактность рационализма. Уже Ломоносов конкретно и четко высказывался за то, чтобы наука служила делу преобразования природы и общества. Ломоносов считал, что все науки должны давать теоретическое обобщение получаемых экспериментальных данных: "Для чего многие опыты? Для того ли только, чтобы, собрав великое множество разных вещей и материи в беспорядочную кучу, глядеть и удивляться их множеству, не размышляя о их расположении и приведении в порядок."1
Сам Ломоносов всегда стремился к философскому осмыслению своих исследований независимо от того, в какой области знания он их проводил: химии, физики или истории, литературы, теории искусства. Эта особенность русской философии имеет свои корни в глубинах древней истории русского народа - в стихийной диалектике древнерусского язычества, которое было тесно связано с повседневной жизнедеятельностью в природе и обществе.2
Именно поэтому передовой русской философии всегда были чужды национальная замкнутость, игнорирование достижений философий других стран, как это было, например, в германской философии в ХVIII веке по отношению к английской философии ХVII века и французскому просвещению ХVIII века.3
Не все выдающиеся русские философы-материалисты были революционерами в политике, как например, Ломоносов, Десницкий, Лобачевский, Менделеев, Павлов и ряд других. Но они были революционерами в науке и верили в творческие силы русского народа.4
Русская материалистическая философия уже к середине ХIХ века обладала солидными революционными традициями, которые с ее помощью в
значительной степени определяли духовную жизнь русского общества.5
Чем же отличалось развитие философской мысли в России от Западной Европы? Причины прогрессивности и материалистической направленности русской философии были тесно связаны и определялись давними демократическими традициями русской культуры, борьбой с реакционно-феодальными и буржуазно-либеральными кругами. Материализм стал идеологией русской демократической культуры, тогда как идеализм в России всегда был инструментом реакционеров и либералов. А в это же самое время демократическая культура Западной Европы была проникнута идеализмом и религиозностью. В Западной Европе к началу ХIХ века большая часть интеллигенции отвернулась от просветительских революционных идей конца ХVIII века6.
Идеализм в России не приобрел широкого влияния в обществе, науке, литературе и искусстве, несмотря на попытки правительства с помощью духовенства и небольшой кучки реакционной профессуры насаждать в России различные западные идеалистические философские системы.7
Причинами этого было то, что русский народ уже на ранней ступени своего исторического развития создал богатую, оригинальную и самобытную культуру, которая родилась на базе древнерусской языческой культуры и философии, отрицавших отношения господства и подчинения между людьми.8
Кроме этого, историческое развитие русского народа проходило в постоянной борьбе с суровыми силами природы, иностранными вторжениями и классовым гнетом. В ходе этой борьбы русский народ приобрел большой жизненный и политический опыт, отразившийся в его национальном самосознании и породивший народные традиции, проникнутые материалистическим духом и традициями освободительной борьбы как против внешнего, так и против внутреннего угнетения.9
Именно в силу этих национальных традиций русская философия с самого момента своего возникновения теснее, чем западная философия, была связана с наукой, и прежде всего, естествознанием. Русские философы, начиная с Ломоносова, не ограничивались изложением своих философских принципов, а стремились применить их к делу преобразования своей страны, развитием ее науки и искусства.10
Таким образом, несмотря на особенности экономического, общественного и политического развития России в ХVIII - ХIХ веках взгляды классиков русской философии были более прогрессивны и революционны, чем аналогичные теории на Западе, до начала научного творчества Маркса и Энгельса.
Часть 2. Философское обоснование идей коммунизма в России
Основное значение Белинского, Чернышевского, Добролюбова, Писарева, Ткачева, Салтыкова-Щедрина в разработке коммунистической теории в России и ее последующего распространения заключается в том, что, используя в качестве идейного теоретического наследия предшествовавшую ему русскую материалистическую философию, а также материализм Фейербаха и диалектику Гегеля, они связывали свой материализм уже не с естествознанием, а с политической борьбой. Будучи выходцами из среды трудящихся и их идеологами, они критически преодолели метафизический материализм и идеалистичесую диалектику своих предшественников, сделав философию орудием коренного революционного преобразования действительности. Они были последовательными противниками консерватизма и реакции, а также и куда более опасных противников революционных преобразований - либералов. Их мировоззрение было проникнуто чувством здорового патриотизма, верой в высокое историческое призвание России и русского народа.12 Именно этим объясняется то, что в своем теоретическом творчестве они проявили гораздо большую глубину мышления, революционную смелость в решении важнейших теоретических и политических вопросов, чем все мыслители Западной Европы до появления Маркса и Энгельса. Именно поэтому большевики всегда считали их своими предшественниками и считали необходимым последовать их традиции.13
К сожалению, особенности политической обстановки России того времени складывались таким образом, что теоретики русского коммунизма часто были лишены возможности свободно и открыто излагать свои философские и, тем более, политические идеи и были вынуждены использовать для этой цели публицистику, художественную литературу, литературную критику.14 Это весьма затрудняло и теоретическую, и, тем более, практическую деятельность.
Развитие коммунистической теории в России было сложным и противоречивым. Репрессии властей, слабое развитие экономики страны не позволили ей в 70-80-е годы ХIХ века стать господствующей теорией в русском революционном движении. В результате, как отмечал Н. А. Бердяев,: "На философское мышление российской радикальной интеллигенции 70-х годов влияли Конт и Спенсер, а не воинствующий материализм. В социологии - Прудон и кое-что заимствует у Маркса."15 Таким образом, философской основой русского революционного народничества стал позитивизм, основой общественно-политических взглядов - анархизм Прудона и субъективная социология Лаврова; из-за этого их мировоззрение было лишено цельности и последовательности.16 В результате чего после вынужденного отказа от террора в конце 80-х годов отсутствие подлинно революционной теории привело к стремительному либеральному разложению народничества и его фактическому исчезновению с политической арены к середине 90-х годов ХIХ века.
Какова же степень влияния в этом разложении со стороны позитивизма? Применение философии позитивизма на практике разрывает сознание и объективную действительность. Приводит к субъективистскому истолкованию закономерностей природы и общества, попытке вывести процесс познания из него самого. В результате - отрицание объективной истины, агностицизм и крайние формы субъективизма.
Другой причиной подавления процесса развития и становления самобытных форм коммунистической идеологии в России стало то, что выход из идейного кризиса народничества в России в начале 80-х годов ХIХ века часть народников увидела не в возвращении к наследию Белинского, Чернышевского и Ткачева, а в перенесении на российскую почву идеологии европейского коммунизма-марксизма. Этот процесс связан с личностью Г. В. Плеханова и группы его сторонников из народнической организации "Черный передел", преобразовавшейся после эмиграции за границу в 1883 году в марксистскую группу "Освобождение труда". Личность самого основателя этой группы весьма показательна для понимания его действий и последующей эволюции в лидера крайне правой фракции среди меньшевиков и злейшего врага Советской власти.
Г. В. Плеханов (1856-1918 годы) в 1873 году после окончания Воронежской военной гимназии поступает в Константиновское военное училище в Петербурге. Спустя год уходит из училища и поступает в петербургский горный институт. Спустя два года покидает его и больше нигде не учился, что, впрочем, не мешало ему в дальнейшем искренне считать самого себя выдающимся теоретиком марксизма. С 1875 по 1879 годы Плеханов - член народнической организации "Земля и воля", в 1879 году, после ухода из "Земли и воли", фракции террористов, создавших организацию "Народная воля", Плеханов из фракции пропагандистов создает организацию "Черный передел", которая спустя год под нажимом полиции распадается. После распада организации в 1880 году Плеханов в возрасте 24 лет эмигрирует за границу в Швейцарию и возвращается в Россию только спустя 37 лет, весной 1917 года. По словам Н. А. Бердяева "За годы жизни в эмиграции Плеханов стал совершенно западным человеком, революционером книжным,а не практичным. Он мог быть вожаком марксистской школы, но не мог быть вожаком революции, как это подтвердилось позднее".17 Спустя три года после эмиграции, 25 сентября 1883 года в Женеве Плеханов вместе с группой своих ближайших сторонников по "Черному переделу" объявляет себя полным и последовательным сторонником марксизма и создает группу "Освобождение труда". Несмотря на то, что группа вела пропаганду почти только среди русских эмигрантов за рубежом и не имела практически никаких связей с Россией, рабская, ученическая покорность Плеханова, граничившая с пресмыкательством перед Марксом и Энгельсом, позволила ему быстро занять видное место во II Интернационале. По этому поводу Энгельс в 1885 году писал жене Плеханова, Вере Засулич, следующее: " Я горжусь, что среди русской молодежи существует партия, которая искренне и без оговорок приняля великие теории Маркса и решительно порвала со всеми анархистскими и несколько славянофильскими традициями своих предшественников."18 Насколько удачен был этот "искренний и без оговорок" прием Плехановым марксизма, вынуждены были сконфуженно признавать и советские обществоведы: "Слабые места и ошибки Плеханова состояли в том, что вследствие длительного отрыва от практики русского рабочего движения и одностороннего увлечения опытом
западно-европейских партий II Интернационала он не мог последовательно, конкретно-исторически применить материалистическую диалектику к стратегии и тактике русской революции. Усугубляя разрыв между теорией и практикой, присущей II Интернационалу, и следуя его догме о том, что социалистическая революция может произойти только в высокоразвитых странах, Плеханов выступал против вооруженного восстания в 1905 году, затем против Великой Октябрьской социалистической революции, считая ее нарушением всех исторических законов"19
Можно отметить, что вместе с Плехановым к крайне правым фракциям меньшевиков примкнули и все остальные члены группы "Освобождение труда". Впрочем, Плеханов был не одним таким "любимым учеником Энгельса"; другие его любимые без кавычек ученики, такие, как Бернштейн и Каутский, также стали вождями оппортунизма в германском и европейском рабочем движении.
В связи с этим не случайным было крайне пренебрежительным отношение Плеханова к Чернышевскому, об этом достаточно много писали те, кто исследовал творчество Чернышевского. Так, например, А. П. Белик в своей книге "Эстетика Чернышевского" отмечал: "Плеханов к анализу и оценке философии Чернышевского подошел абстрактно, теоретически. Во всем его творчестве он видел только просветительство, социалистический утопизм, народничество, не пытаясь вникнуть вглубь идейного наследия великого мыслителя."20 Другой исследователь - В. Г. Баскаков в своей работе "Мировоззрение Чернышевского" высказывается по этому поводу более четко и резко: "Плеханов оказался в плену либерально-буржуазных представлений о Чернышевском и поэтому не смог отбросить версию о несамостоятельности философского творчества Чернышевского". Согласно версии Плеханова, Чернышевский был лишь последним учеником Фейербаха и занимался только популяризацией его взглядов. Причиной этого было то, что Плеханов отрицал давнюю материалистическую традицию русского народа, упорно отказывался замечать разницу между диалектическим материализмом Чернышевского от религиозно-этической концепции Фейербаха. Эти либерально-буржуазные взгляды Плеханова на Чернышевского нашли законченное выражение в его
книге "Н. Г. Чернышевский", написанной в 1910 году. Эти взгляды Плеханова вполне соответствовали его меньшевизму".21
Часть 3. Русский коммунизм (большевизм) и еврокоммунизм (марксизм) - исторические причины их различия.
Предыдущую часть мы закончили на том, что, как показало развитие исторических событий, "русский ученик" Маркса и Энгельса - Плеханов, так же, как и "западные ученики, начиная с таких известных личностей, как Бернштейн и Каутский, Вандервельде, Бауэр, Адлер и ряд других фигур помельче - все оказались лидерами оппортунизма как в своих странах, так и на международной арене. И созданный ими II Интернационал потерпел сокрушительный крах с началом Первой Мировой войны в 1914 году. Первая Мировая война наглядно показала бессилие и трусость европейского марксизма, неспособного поднять европейский пролетариат на революционную борьбу и смести власть капитала хотя бы, как минимум, в Западной Европе. Хотя, казалось бы, все объективные предпосылки свидетельствовали в пользу готовности Западной Европы к социалистической революции. Уже к 1870 году (то-есть, почти за 50 лет до революционной ситуации 1918-1923 годов в Западной Европе) в Англии промышленный пролетариат составлял 50% взрослого населения, в США - 25%, во Франции - 20%. Грамотность населения Западной Европы и США в 1870 году составляла 80-90%.22 Для сравнения можно указать, что в 1917 году рабочий класс России составлял 10% населения, а грамотность населения -35-40%.23 Еще более значительными были на Западе и традиции организации и самоорганизации. Так, например, в США в 1828 году создается первая в мире общенациональная рабочая партия, имевшая свои местные органы в 60 крупнейших городах страны. В 1834 году в США создается национальное объединение тред-юнионов, первое в мире профсоюзное объединение, действующее в масштабах всей страны. Однако требования и цели рабочей партии в США с самого начала были чисто
реформистские: 10-часовой рабочий день, создание бесплатных общественных школ, свободное заселение западных земель, и ряд других. Когда в 1837 году президент Джонсон удовлетворил эти требования, рабочая партия и национальное объединение тред-юнионов прекратили свое существование.24 Для сравнения можно указать, что первые рабочие организации России "Южный рабочий союз" и "Северный рабочий союз" появились в 1875 и 1878 годах, когда рабочий класс России составлял всего 3-4% населения страны, и обе эти организации с самого начала выдвинули политические требования.
Таким образом, к концу 1917 года, когда завершилась Первая Мировая война, обострившая до крайности капиталистические противоречия, уже год существовала Советская власть в России; все объективные условия должны были привести крупнейшие страны Европы к социалистическим революциям. Наиболее экономически развитой страной Европы с высоко организованным рабочим классом и давними марксистскими традициями была Германия. И что в итоге получилось в ней? Когда после ноябрьской революции 1918 года , свергнувшей монархию, в ней встал вопрос о социалистической революции, то в январе-феврале 1919 года получились следующие результаты: сторонников коммунистической группы "Спартак" - около 500 тысяч человек, левые центристы из Независимой социал-демократической партии Германии -2,5 миллиона человек (из числа тех, кто был сторонником социалистических преобразований мирным путем, без диктатуры пролетариата), откровенно правая Социал-демократическая партия Германии, организовавшая кровавое подавление восстания "спартаковцев" и убийство их лидеров, имела 11,5 миллионов сторонников. Один из лидеров СДПГ Носке, организатор кровавой расправы над спартаковцами, на состоявшемся вскоре съезде партии говорил об этих событиях так: "Я взялся за это, хотя знал, что меня проволокут через всю историю германской революции в образе кровавой собаки. Я произвел эту кровавую работу, руководимый глубоким сознанием долга. Тогда я сказал себе: кто-нибудь должен делать историю." Спустя 25 лет на Нюрнбергском процессе 1945-1946 годов этим же "сознанием долга" оправдывали свои преступления перед человечеством Геринг, Гимлер и другие лидеры другой "германской
рабочей партии НСДРП.25 Причину такого поведения германского рабочего класса, а вместе с ним и рабочего класса других западных стран четко объяснил на II Конгрессе Коминтерна в 1920 году один из лидеров Независимой социал-демократической партии Германии Криспин. Он рассказал делегатам, насколько более высокую заработную плату получают немецкие рабочие по сравнению с русскими и насколько лучше они живут. Поэтому, говорил Криспин, социалистическая революция в Германии возможна только в том случае, если она не слишком ухудшит экономическое положение рабочего класса Германии. И то, даже в этом случае рабочий класс должен придти к власти политическим путем, а не посредством диктатуры.26
Империалистическая война 1914-1918 годов поставила перед рабочим классом тех стран, которые в ней участвовали, четкую альтернативу: либо мир рабочих с капиталистами своих стран и война с рабочими других стран, либо война со своими капиталистами и мир с рабочими других стран. Стремясь не ухудшить свое материальное положение, рабочие Европы и США предпочли в 20-30-е годы мир со своими капиталистами, в результате чего человечество оказалось втянутым в 1939-1941 годах в новую кровавую империалистическую бойню. Зачинщиком Второй Мировой войны выступила гитлеровская Германия, потому что в 1933 году германский рабочий класс предпочел "классовый мир" внутри Германии под вывеской "национал-социализма", а классовый мир внутри Германии мог быть обеспечен только грабежом других народов, а стало быть, войной за мировое господство. Впрочем, тут вина не только германского рабочего класса. На заседании одной из комиссий II Конгресса Коммунистического Интернационала в 1920 году представитель Британской социалистической партии Квелч сказал, что рядовой английский рабочий счел бы за измену помогать порабощенным Британской империей народов в их восстании против британского владычества.27
Рядовой английский рабочий считал справедливым, что Англии принадлежала Ирландия, Индия, Египет и не имел ничего против того, что ее колониями стали после 1918 года Иран и Палестина. А рядовому германскому рабочему это казалось наоборот, крайне несправедливым. Он чувствовал себя лишенным куска колониального пирога, ему тоже не терпелось взвалить на себя
"бремя белого человека" в Африке, на Ближнем и Дальнем Востоке. По этому поводу К. Маркс в 1870 году вынужден был признать, что: "Все промышленные и торговые центры Англии обладают в настоящее время рабочим классом, который разделен на два враждебных лагеря: английский и ирландский пролетариат. Обыкновенный английский рабочий ненавидит ирландского рабочего; он чувствует себя по отношению к нему представителем господствующей нации и именно поэтому делается в руках своих капиталистов орудием против Ирландии. Ирландец видит в английском рабочем классе соучастника английского господства в Ирландии. В этом антагонизме заключается тайна бессилия рабочего класса."28
Именно этот, присущий западному рабочему классу принцип "народа-господина", давал и дает возможность буржуазии сохранять свою власть. Ведь обмануть можно того, кто хочет, чтобы его обманывали. По этому поводу известный русский, а затем и советский историк, академик Е. В. Тарле писал в своей книге "Европа в эпоху империализма 1871-1919 годов: "Что касается Англии и Германии, то при всем различии их капиталистического строя в указанный период решительно невозможно вообразить себе, что в вопросах войны и мира английское или германское правительство долгие годы могли бы вести политику, осуждаемую большинством рабочего класса." 29
В отличие от Запада русские рабочие стали носителями духа интернационализма. И это относилось не только к рабочим-коммунистам, но ко всему рабочему классу в целом. В 1945 году в самый разгар Первой Мировой войны В. И. Ленин с удовлетворением отмечал: "В общем и целом рабочий класс России оказался иммунизированным в отношении шовинизма."30
Таким образом, практическое применение марксизма в Европе и России не привело рабочий класс к власти. Пытаясь применить марксизм в России, меньшевики отрицали возможность социалистической революции в России, ссылаясь на ее экономическую отсталость: "Те русские марксисты, которые потом получали наименование "меньшевиков", очень дорожили тезисом, что социалистическая революция возможна лишь в стране с развитой капиталистической индустрией. По их мнению социалистическая революция станет возможной в России, когда та полностью перестанет быть крестьянской
"сельскохозяйственной страной."31 Оценивая деятельность "настоящих марксистов"-меньшевиков в России в лице их лидера Плеханова, Бердяев отмечал: "Плеханов восставал против идеи захвата власти революционной социалистической партией. Он западник, рационалист, просветитель, эволюционист. Плеханов, как потом и все марксисты-меньшевики, не хотел признавать возможность оригинальной революции в России. И в этом он, конечно, ошибся. Русская революция была вынуждена следовать не по западным образцам." 32 По мнению Бердяева одной из причин неудачи классического марксизма в России было то, что "Маркс не любил Россию и русских. В его отношении к России чувствовался иногда настоящий империалистический пангерманизм. Маркс и Энгельс не понимали своеобразия русского пути и были "меньшевиками".33 Говоря об отличии большевиков от меньшевиков, Бердяев писал: "Среди будущих большевиков революционная воля преобладала над интеллектуальными, книжно-кабинетными теориями. Произошло незаметное соединение традиционного марксизма с традициями старой русской революционности, с Чернышевским и Ткачевым. Большевики оказались гораздо более в русской традиции, чем меньшевики. Революционность есть тотальность, целостность по отношению к каждому акту жизни. Революционен тот, кто целостен по отношению к обществу, подчиняет свои действия центральной целостной идее. Революционер не допускает автономии мысли по отношению к действиям и автономии действий по отношению к мысли."34
Каковы же нормы русского коммунизма (большевизма) в истории России и его основные различия с еврокоммунизмом (марксизмом)?
"Будучи в период второй половины ХIII и до конца ХVII века со всех сторон окруженной враждебными странами, значительно превосходящими ее в экономическом и военном отношениях, Русское государство преодолевало это превосходство путем невиданной в истории концентрацией и централизацией власти и общественной дисциплиной, когда государственный интерес господствовал над интересами личными, семейными, местными, сословными. В результате уже к ХVI веку в мировоззрении русского человека сложилось убеждение, что его долг перед государством в принципе беспределен и определяется нуждами обороны. Государство имеет право взять у человека
столько его имущества, труда и крови, сколько требуется для защиты Отечества. В результате русский патриотизм отличался от патриотизма других народов беспредельной и безусловной, не требующей ничего взамен верностью государству."35
Все это и вызывало различие в традициях классовой борьбы в России и на Западе. На Западе классовая борьба велась в рамках правового государства и имела своей целью не свержение существующего строя, а сохранение или, в лучшем случае, расширение сословных прав. Но там, где классовая борьба проходит на правовой почве, всегда имеется широкое поле для компромиссов между угнетенными и угнетателями, и великая задача уничтожения эксплуатации человека человеком разменивается на борьбу за ослабление и правовое регулирование эксплуатации. "Жакерия" во Франции, восстание Уота Тайлера в Англии, крестьянская война ХVI века в Германии в основных чертах повторяют друг друга. Они начинались как стихийный отпор крестьянства усилению феодального гнета, если этот гнет выходил за рамки прежнего права (введение новых поборов, повинностей, ограничение старинных вольностей). Правда, среди восставших европейских крестьян всегда имелось радикальное меньшинство. Но оно всегда было настолько незначительным, что умеренной части восставших всегда удавалось взять верх, когда напуганные феодалы изъявляли готовность рассмотреть крестьянские жалобы и требования. Завязывались переговоры, в ходе которых феодалы небольшими уступками раскалывали лагерь восставших, изолировали революционное меньшинство, которое затем уничтожалось при молчаливом согласии умеренного большинства восставших. Значительную роль в умеренности западных крестьян играло и то, что правящие классы европейских стран в VIII-IХ веках сделали все, чтобы отучить их от привычки иметь оружие и владеть им. В результате уже в Х веке в европейских исторических источниках народ рассматривался как невоинственная, не умеющая владеть оружием масса.36
Русский крестьянин, в отличие от своего европейского собрата никаких прав не имел и жил не в правовом государстве. Вообще, идеал правового государства, законности был совершенно чужд русскому мировоззрению. Еще в ХI веке известный русский мыслитель, глава Русской
православной церкви митрополит Илларион, находясь под влиянием традиционных русских языческих представлений, в своей книге "Слово о законе и благодати", отрицал необходимость правовых отношений в человеческом обществе, считая, что правовые нормы в обществе свидетельствуют о его внутреннем порабощении и неравенстве между людьми. По его мнению дальнейшее развитие человечества приведет к замене права свободой.37 Если русский крестьянин, в отличие от европейского, не имел никаких прав, то он имел зато кое-что другое. Он имел организацию в виде крестьянской общины и вследствие непрерывных войн, в которых Россия отстаивала свое существование, он умел обращаться с оружием и имел представление о военной организации. Бесправие крестьянина и одновременно его военная психология и привычки были исключительной национальной особенностью России. Не только черты русского крестьянина отражались в русском солдате, но и солдатская служба налагала свою печать на русского крестьянина. И когда терпение русского крестьянина истощалось, и он поднимался на борьбу, то он вел ее с таким же ожесточением и самоотверженностью, с каким русский солдат вел войну с внешним противником. Крестьянские армии Болотникова и Разина в ХVIII веке, в отличие от европейских крестьян, не посылали парламентеров к феодалам и не вступали с ними в переговоры. Все вожди крестьянских армий призывали своих сторонников к поголовному физическому уничтожению феодалов вместе с их семьями и разделу их имущества.38
На Западе между повстанцами и охранителями феодальных порядков имелись широкие нейтральные массы населения, так как повстанцы вели борьбу не против государства, а внутри государства. В России повстанцы сознательно воевали против существующего государства, рассматривая свое движение как другое государство, а свою борьбу - как борьбу двух враждебных государств. Каждая крестьянская армия в России имела своего "царя", поэтому повстанцы на занятых ими территориях требовали от каждого жителя присяги своему "законному государю". Присяга, данная "крестьянскому царю", требовала и "службы по-московски" ему, то есть, службы безусловной, безоговорочной, до конца. Тот, кто отказывался от присяги, рассматривался как изменник со всеми вытекающими из этого последствиями. Поляризация
классовых сил в России поэтому всегда была стремительной.39
Эта традиция позднее четко отразилась в ХIХ веке в психологию русских революционеров, для которой было характерно признание безкомпромиссности политической борьбы не только со своей стороны, но и со стороны противника. Так, один из участников восстания декабристов В. С. Толстой, вернувшись с каторги, писал о происшедшем так: "Лично я сам, чья жизнь была надломлена за участие в тайных обществах -я, по совести, считаю императора Николая I совершенно правым, так в политической борьбе за власть невозможно щадить побежденного противника". Декабристы не ждали пощады от царя, но и сами, в свою очередь, пощады давать не собирались: "Теперь уже дело идет не о том, чтобы критиковать английскую конституцию, Пестель прямо ставит перед членами общества вопрос "В случае успеха, что делать с царской семьей?" Некоторые предлагают: изгнание, тюрьма, ссылка. "Надо ее уничтожить!" - сказал Пестель, выслушав все это. "Как! - вскричали все - Это ужасно!" "Я это отлично знаю," - отвечал Пестель. Друзья Пестеля заколебались, поставили вопрос на голосование. Большинство оказалось на стороне Пестеля."40
Русские революционеры 60-х годов ХIХ века продолжали традиции русского революционного максимализма. Так, в мае 1862 года группа революционной молодежи, примыкавшая к организации Чернышевского, выпустила прокламацию под названием "Молодая Россия", в которой, в частности, говорилось следующее: "О Романовых - с ними расчет другой. Своей кровью они заплатят за бедствия народа, за долгий деспотизм, за непонимание современных потребностей. Как ичистительная жертва сложит голову весь дом Романовых. Мы изучали историю Запада, и это изучение не прошло для нас даром: мы будем последовательнее не только жалких революционеров 1848 года, но и великих террористов 1792 года. Мы не испугаемся, если увидим, что для ниспровержения современного порядка придется пролить втрое больше крови, чем было пролито якобинцами в 90-х годах". Русские революционеры прекрасно понимали, что в России переговоры, временные соглашения невозможны. Они не боялись столь ненавистного для западных и российских либералов слова "диктатура" и не боялись поднять руку
на идола западной демократии - "всеобщее избирательное право". В той же "Молодой России" об этом писалось так: "Мы твердо убеждены, что революционная партия, которая станет во главе правительства, должна сохранить теперешнюю централизацию, чтобы при ее помощи ввести другие основания экономического и общественного быта в наивозможно скорейшем времени. Она должна захватить диктатуру в свои руки и не останавливаться ни перед чем. Выборы в национальное собрание должны проходить под влиянием правительства, которое должно тотчас же позаботиться, чтобы в его состав не вошли сторонники прежнего порядка, если только они останутся живы."41 Особенно интересен тот факт, что текст этой прокламации был сочинен группой молодых революционеров в тот момент, когда они находились под арестом в полицейском участке.
Немаловажным фактором при формировании психологии того или иного народа является психология правящей элиты, особенно понимание ею своего места и роли в государстве. В начале ХVIII века в Европе двумя крупнейшими континентальными державами были Франция и Россия. Правивший в это время во Франции король Людовик ХIV часто произносил вошедшую во все исторические словари фразу: "Государство - это я", требуя таким образом от французского дворянства верности лично себе и не требуя от французского простонародья ничего кроме своевременной уплаты податей и тупого повиновения.
Правивший Россией в это же время Петр I в 1709 году накануне Полтавской битвы в своей речи перед армией говорил следующее: "Воины! Вот пришел час, который решит судьбу Отечества! И не должны вы думать, что сражаетесь за Петра, вы сражаетесь за государство, ему врученное. А о Петре ведайте, что ему жизнь недорога, только бы жила Россия."
Подобных призывов другие европейские монархи не могли обратить к своим армиям, состоявшим из наемников, а частью из недавних военнопленных. В других своих высказываниях Петр I так определял свои обязанности как главы государства: "За мое Отечество и за народ жизни своей не жалел и не жалею", "Моя обязанность и долг перед богом охранять народ и казнить злодеев, которые посягают на его благосостояние".42
Продолжая разговор о крахе попытки насадить в чистом виде марксизм в России в лице группы "Освобождение труда", а затем и фракции "меньшевиков" в российской социал-демократической рабочей партии, нужно отметить, что одной из важных причин этого была неискоренимая до конца жизни русофобия Маркса и Энгельса. Эта русофобия порой доводила их до прямой ревизии своих же собственных положений. Так, например, в 1848 году в "Манифесте коммунистической партии" они утверждали, что пролетарии не имеют отечества, но спустя шесть лет, в 1854 году в разгар войны между Англией и Францией с одной стороны, и России с другой, Маркс и Энгельс в статье "Ближайшие перспективы во Франции и Англии" с восхищением отмечают, что в этой войне "как английский, так французский пролетариат преисполнен благородными национальными чувствами. Победа соотечественников льстит их национальной гордости."43 В своих статьях, посвященных крымской войне 1853-1856 годов, классики марксизма допускали в отношении русских порой откровенно расистские высказывания. Так, Энгельс в своей статье "Русская армия" писал следующее: "...но вплоть до настоящего времени русские, к каким бы классам они ни принадлежали, еще слишком варвары, чтобы находить удовольствие в научных занятиях или умственной работе, поэтому все выдающиеся люди, служащие в русской армии --иностранцы".44 По этому поводу в изданных в СССР сочинениях Маркса и Энгельса делались следующие стыдливые примечания: "Следует, однако, учесть, что в своей характеристике России и ее армии Энгельсом допускались отдельные преувеличения. Так, историческим фактам противоречат его утверждения его утверждения о неизменной пассивности русских солдат и офицеров, бездарности русских генералов, которые механически копируют западный военный опыт и не в силах создать что-либо свое оригинальное. Источником этих утверждений Энгельса являлось тенденциозное освещение военной истории России западноевропейскими военными историками, из работ которых Энгельсу за отсутствием других источников приходилось черпать свои факты". Возникает, правда, вопрос, почему бы Энгельсу не черпать факты по военной истории России из русских источников, которые царским правительством в 30-е -40-е годы ХIХ века активно переводились на европейские языки и распространялись в европейских странах? Ответ на это дал
в 70-е годы ХIХ века создатель теории геополитики в России Н. Я. Данилевский. В своей книге "Россия и Европа" он, высмеивая рассуждения о том, что на Западе плохо относятся к России, потому что, якобы, ее плохо знают, писал: "Почему же Европа, которая все знает, от санскритского языка до ирокезского, от законов движения звезд до строения микроскопических организмов, не знает только одной России? Европа не знает потому, что не хочет знать, или лучше сказать, знает так, как хочет знать, то есть так, как соответствует ее предвзятой гордости, ненависти и презрению. Смешны эти ухаживания за иностранцами с целью показать им Россию, просветить и заставить прозреть общественное мнение Европы. Нечего снимать бельмо тому, кто имеет глаза и не видит, и лечить от глухоты того, кто имеет уши и не слышит. Для Европы это напрасный труд: она сама, без нашей помощи узнает то, что захочет, если захочет узнать." По мнению Данилевского враждебность Запада к России заключается не в незнании, а в том, что "Европа не признает нас своими. Она видит в России нечто чуждое и такое, что не может служить ей материалом, из которого она бы извлекала бы свои выгоды, как извлекает из Китая, Индии, Африки, материалом которой можно бы было формировать по своему образу и подобию. Поэтому Европа видит в России не только чуждое, но и враждебное начало, которое нельзя ассимилировать, которое имеет служить независимой жизнью". Говоря в связи с этим о Крымской войне как показателе наличия коренных противоречий между Россией и Западом, Данилевский отмечал, что: "Война эта показала нам, что каковы бы ни были разделяющие Европу интересы, вся она соединяется в общем враждебном чувстве к России. В этом общем враждебном чувстве клерикалы подают руку либералам, католики - протестантам, аристократы - демократам, монархисты - анархистам, красные - белым. Общая, поглощающая все различия партий и интересов ненависть к России, которую словом и делом обнаружила Европа!" То же самое произошло в 1877-1878 годах во время очередной войны Турции и России: "На стороне Турции выступила не только жидовствующая, банкирствующая, спекулирующая, биржевая Европа, но и Европа демократическая, революционная, социалистическая."45 Эти слова Данилевского полностью подтверждает переписка Маркса и Энгельса 1877-1878 годов, когда вроде бы, с точки зрения марксизма, тогдашние Россия и Турция являлись одинаково
реакционными режимами, но, тем не менее, и в этой войне Маркс и Энгельс умудрялись находить мотивы, оправдывающие турецкое господство над южными славянами и обвиняющие Россию в захватнической политике.
Этот европоцентризм Маркса и Энгельса проявлялся и в их чрезмерном историческом оптимизме. Если Белинский и Чернышевский считали, что социалистическая революция в России произойдет только в первой половине ХХ века, а в Европе - в конце ХХ столетия, то Маркс и особенно Энгельс ждали социалистическую революцию в Европе чуть ли не каждыйгод. В 1847 году, когда Белинский писал только о социалистической России 1840 года, а Европа и того позже, Маркс и Энгельс полагали, что эпоха социалистических революций уже наступила. Капитализм им казался дряхлым, а социализм близким.46 В феврале 1870 года в предисловии ко второму изданию книги "Крестьянская война в Германии" Энгельс пишет: "При бесконечно возросшем взаимодействии трех наиболее передовых стран Европы теперь уже невозможно, чтобы буржуазия Германии тихо и мирно установила свое политическое господство, если оно изжило себя в Англии и Франции".47 Через два года, в 1872 году в статье "К жилищному вопросу" Энгельс пишет: "Разложение всех элементов старого государства на полном ходу, и при ближайшем крупном торгово-промышленном кризисе рухнет не только современное мошенничество, но и старое прусское государство."48 В 1894-1895 годах Энгельс предсказывал, что на выборах 1902 года германские социал-демократы завоюют большинство в рейхстаге и парламентским путем придут к власти.
Завершить это объяснение хочется еще одной цитатой: "Русской буржуазии не удалось подкупить русских рабочих именно в силу исторически присущих русскому народу качеств настоящего борца с характерным для этого типа человека чувством высокого нравственного достоинства. Тот, кто готов рисковать жизнью ради великого идеала, не кинется подобно собаке на кость, брошенную с барского стола. Поэтому русскому рабочему было нужно не улучшение рабского состояния, а избавление от него. Избавление не только для себя, но и для всего народа. Именно поэтому была установлена в России диктатура пролетариата".49
Список литературы
1. История русской философии...с.35-36
2. А.Ф. Заманеев. "Философская мысль средневековой Руси"...с.61, 64, 67-68
3. История русской философии...с.38
4. Там же. с.56
5. Там же. с.18
6. Там же. с.27-28
7. Там же. с.28-29
8. О.М. Рапов. "Русская церковь в IХ - первой трети ХII века"...с.51-52
9. История русской философии...с.31-32
10. Там же. с.32-33
11. Там же. с.55
12. В.С. Кружков. Предисловие к избранным философским и общественно-политическим статьям Д.И. Писарева. М..: Госполитиздат, 1949, с.15-16
13. История русской философии...с.776-777
14. История философии в СССР...т.1, с.9
15. Н.А. Бердяев. "Истоки и смысл русского коммунизма"...с.47, 57"
16. История русской философии...с.379-380
17. Н.А. Бердяев. "Истоки и смысл русского коммунизма"...с.78
18. К. Маркс, Ф. Энгельс. Сочинения ,т.36, с.260
19. "Краткий очерк истории философии"...М. "Мысль", 19693 с.501, 502, 510
20. А. П. Белик, "Эстетика Чернышевского"...с. 7
21. В.Г. Баскаков "Мировоззрение Чернышевского"...с. 719-722
22. "Новая история стран Европы и Америки", М. "Высшая школа", 1986, с.179, 429
23. "Экономическая история СССР", М.: . "Высшая школа", 1987, с.108,
"История СССР" М.: "Просвещение", 1983, т.3, с.13
24. "Новая история стран Европы и Америки",...с. 353
25. Ф. Нестеров "Связь времен", М.: "Молодая гвардия", 1984, с. 187-188
26. Там же. с. 183-184
27. В.И. Ленин. Полное собрание сочинений, т.32, с.287-288
28. К. Маркс, Ф. Энгельс. Сочинения ,т.32, с.557-558
29. Е.В. Тарле. Сочинения, М.: Госполитиздат, 1958, т.15, с.92-93
30. В.И. Ленин. Полное собрание сочинений, т.26, с.331
31. Н.А. Бердяев. "Истоки и смысл русского коммунизма"...с.84
32. Там же. с. 60
33. Там же. с. 60-61
34. Там же. с. 86-87
35. Ф. Нестеров "Связь времен"...с.44, 60, 71, 117, 128
36. Там же. с.26, 137, 138
37. А.Ф. Заманеев. "Философская мысль средневековой Руси"...с.104-111, 147-148
38. Ф. Нестеров "Связь времен"...с.137, 140-141
39. Там же. с.137
40. А.И. Герцен Полное собрание сочинений. М.: 1919, т.5, с.140
41. М. Покровский. Очерки русского революционного движения ХIХ-ХХ века. М.: Госполитиздат, 1924, с.60-61
42. "Связь времен"...с.128
43. К. Маркс, Ф. Энгельс. Сочинения ,т.11, с.191
44. Там же. т.11, с.479
45. Н.Я. Данилевский "Россия и Европа". М.: "Книга", 1991, с. 50, 53, 289, 559
46. "Краткий очерк истории философии". М. "Мысль". С.5
47. К. Маркс, Ф. Энгельс. Сочинения ,т.16, с.416
48. Там же. т.18, с.225
49. Ф. Нестеров "Связь времен"...с.186-187