Русский коммунизм (большевизм) — страница 5 из 24

Создание В. Г. Белинским основ научного коммунизма в России в 40-е годы XIX века

Часть 1. Формирование философских и общественно-политических взглядов В. Г. Белинского

Разгром восстания декабристов почти на 15 лет приостановил развитие русской революционной мысли.

Но, начиная с 30-х гг. XIX века, общественная жизнь в России вновь начинает оживляться. В Москве возникает кружок Герцена-Огарёва, занимающийся изучением утопического социализма Сен-Симона, в Петербурге создаётся кружок Станкевича, член╕ которого занимались освоением немецкой классической философии.

В 1833 г. к кружку Станкевича присоединяется молодой литератор Виссарион Белинский. В ходе своих занятий в кружке Станкевича Белинский последовательно изучил всех основных германских философов того времени: Фихте, Шеллинга, Гегеля. Как отмечал Н. А, Бердяев, "Белинский прошёл через все стадии философских исканий русского общества того времени. Он по очереди был фихтеанцем, шеллингианцем, гегельянцем, потом перешёл к фейербахианству".1

Овладевая идеалистической философией Фихте, в 1836 г. Белинский попытался использовать её в качестве теоретического обоснования идей утопического коммунизма. По этому поводу он писал следующее: "Фихте сказал, что государство, как все человеческие постановления, стремится к собственному уничтожению и что цель всех законов - сделать ненужными все законы. Да, наступит это время, царство Божие, когда не будет ни бедного, ни богатого, ни раба, ни господина, когда все люди признают друг в друге своих братьев во Христе".2

В 1836 г. начинается знакомство Белинского с философией объективного идеализма Гегеля. Первые общие сведения о Гегеле Белинский получил ещё в 1835 г. Более систематическое и глубокое изучение гегелевской философии Белинский начал с осени 1837 под влиянием Михаила Бакунана, будущего "отца мирового анархизма".3

В 1838 г. Белинский полностью овладел философией Гегеля и стал его горячим сторонником. Однако, усвоение гегелевской философии вызвало у Белинского серьёзный идейно-нравственный кризис, который он сам назвал "насильственным примирением с действительностью". О своём решении начать "насильственное примирение с действительностью" на основе выводов из филлософии Гегеля Белинский сообщает 7 апреля 1837 в письме к Д. П. Иванову. Причиной такого решения Белинского стало неправильное и слишком буквальное понимание им известного гегелевского тезиса: "Всё, что разумно, существует. Всё, что существует - разумно". На основании этого Белинский и решил начать примирение с "действительностью". Кроме этого, в силу своего характера, Белинский не только продумываля ту или иную филослфскую систему, но и стремился воплотить её в своей личной общественно-политической жизни.4

Из гегелевского тезиса Белинский сделал ошибочный вывод о необходимости и разумности существовавшего в тогдашней России общественного строя и бесполезности борьбы с ним. Но общественно-политическая и философская практика вскоре убедили его в несосотятельности подобного вывода. Поняв, что диалектические принципы философии Гегеля, требующие рассмотрения явлений действительности в непрерывном развитии, противоречит его первоначальным поспешным выводам, Белинский с присущей ему страстностью обрушился на свои прежние взгляды.5

В конце 1839 г. Белинский объявляет о своём разрыве с принципом "примирения с действительностью" и с 1840 г. он переходит на позиции левого гегельянства, делая из философии Гегеля революционно-демократические выводы.

Следует отметить, что в этом же 1840 г. на позиции левого гегельянства в Германии перешли Маркс, Энгельс и Фейербах. Как отмечал в связи с этим Н. А, Бердяев: "В России в 40-х гг. XIX в. был тот же диалектический процесс мысли, который происходил в левой гегельянстве у Фейербаха и Маркса. Происходил разрыв с отвлечённым идеализмом и переход к конкретным действиям". 6

Работы Фейербаха, Маркса, Энгельса, издававшиеся в период 40-х гг. XIX в. в Германии, были хорошо известны Белинскому и находили у него положительный отклик. Выражая им своё сочувствие, Белинский отмечал, что они "отложились от Гегеля и свой прогресс полагают в живом примирении философии с жизнью, теории с практикой".7

Свой отход от гегельянства сам Белинский чётко связывал с начавшимся в 1841 г. изучением теории коммунизма. В письме В. П. Боткину от 8 сентября 1841 он писал: "Я теперь в новой крайности - это идея социализма, которая стала для меня идеею идей, бытием бытия. Всё для неё и всё из неё".8

Процесс перехода Белинского от диалектического объективного идеализма Гегеля к диалектическому материализму проходил в период 1840-1843 гг. В его статьях 1844 г. уже не встречается упоминаний о "вечной идее, творящей мир". К 1845 г. Белинский окончательно утверждается на позиции диалектического материализма.

Материализм Белинского существенно отличался от антропологического материализма Фейербаха. В противоположность Фейербаху, который вместе с идеализмом Гегеля отбросил его диалектический метод, Белинский стремился применить принцип диалектики, принцип развития к познанию явлений природы, человека и общества.

Говоря о значении Белинского для русской материалистической философии, его ученик и последователь Н. Г. Чернышевский отмечал, чито он "самостоятельно подверг критике гегелеву систему, и что с этого момента умственное движение в России уже не подчинялось никакому чужому авторитету. Тут в первый раз умственная жизнь нашего Отечества произвела людей, которые шли рядом с мыслителями Европы, а не в свите их учеников".9

Эта солидная философская подготовка помогла Белинскому в ходе разработки им теории коммунизма избежать того ложного пути, на который встал его ровесник Герцен, заменивший после поражения Европейской революции 1848-1849 гг. утопический социализм Сен-Симона и Фурье на не менее утопический социализм русской крестьянской общины.

Теперь относительно ставшего традиционным для бывшей советской историографии причислении Белинского к лагерю русских утопических социалистов и предшественников народничества. В связи с этим необходимо коснуться самого научного определения русского утопического социализма и народничества. Наиболее общая формулировка в советской историографии звучала примерно так: "Утопические социалисты мечтали о преобразовании капитализма в социализм путём мирных реформ". Относительно народничества имеется известная формула Ленина, согласно которой народничество состоит из следующих основных элементов: "1) признание капитализма в России упадком, регрессом; 2) утверждение о самобытности русского экономического строя; 3) игнорирование связи юридических и политических учреждений страны с материальными интересами определённых общественных классов".10

Достаточно внимательно прочитать произведения Белинского, чтобы понять, насколько его взгляды не соответствовали всем этим признакам утопического социализма и народничествва. Относительно иллюзии о возможности мирного перезода к социализму Белинский писал: "Тысячелетнее царство божие утвердится на земле не сладенькими и восторженными фразами, а террористами - мечом Робеспьеров и Сен-Жюстов".11

Относительно исторической роли капитализма вообще, и в России в частности, Белинский отмечал: "Мой верующий друг доказывал мне, что избавь бог Россиюот буржуазии, а теперь ясно видно, что внутренний процесс гражданского развития в России начнётся не прежде, как с той минуты, когда русское дворянство обратится в буржуазию".12

В другом письме, критикуя французского социалиста-утописта Луи Блана, Белинский писал: "Прочёл я книгу Луи Блана. Буржуазия у него ещё до сотворения мира является врагом человечества, тогда как даже по его книге видно, что без неё не было бы той революции, которой он так восхищается".

Белинский, также в отличие от европейских социал-утопистов и будущих русских народников, ясно видел, что для социалистической революции нужен не народ вообще, а передовой класс, возглавляемый авторитетным вождём: "Когда я при моём верующем друге сказал, что России нужен новый Пётр Великий, он напал на мою мысль, как на ересь, говоря, что народ сам должен всё для себя сделать. Что за наивная, аркадская мысль?!"13

Всё это делает невозможным ставить Белинского в один ряд с такими действительными русскими социалистами-утопистами, как Герцен, Огарёв, Бакунин и Лавров.

Что касается научности Белинского, то можно отметить его гениальное открытие, которое позже повторил Ленин - о том, что ситхийное народное движение не может создать научную революционную теорию и революционных вождей. Об этом Белинский сказал следующее: "Все теперешние враги буржуазии и защитники народа не принадлежат к народу, а принадлежат к буржуазии".14

Белинский был реалист и трезво мыслящий человек. Он твёрдо знал (в отличие, скажем, от Герцена, а также от Маркса и Энгельса), что социализм не придёт ни в Европу, ни в Россию в течение XIX века.Социалистическую Россию он видел только в 1940 году, а социалистическую Европу - и того позже: поскольку социалистическая Россия, по его словам, в 1940 году будет служить примером остальному миру.15

В своём последнем произведении - знаменитом "Письме Гоголю" - он намечает весьма скромную программу буржуазных реформ в России XIX века: 1) отмену крепостного права; 2) создание буржуазного правового государства, - очевидно, полагая, что при сохранении неограниченной монархии в России на большее рассчитывать не приходится.

Часть 2. Диалектический материализм Белинского

Говоря о философском наследии Белинского, прежде всего необходимо выяснить его взгляды на наму философию, её предмет и роль в обществе. Первые свои взгляды на философию как на наукуо наиболее общих законах развития окружающего мира, Белинский высказал в начале 1841 года в своей статье "Идея искусства": дело философии - роднить дух человеческий с тем же небом, с теми же высокими ощущениями, но возбуждая их живым сознанием законов общей жизни".17

Продолжая разговор о роли и предмете философии, Белинский отмечал основное значение научной деятельности Гегеля в решении этого вопроса: "Наконец, философия Гегеля обняла собой все вопросы жизни. И если её ответы на них иногда обнаруживаются принадлежащими к уже прошедшему периоду человечества, зато её строгий и глубокий метод открыл большую дорогу сознанию человеческого разума и навсегда избавил его от извилистых околистых дорог, на которых он так часто сбивался с пути к своей цели. Гегель сделал из философии науку. В лице Гегеля философия достигла высшего развития, вместе с ним она кончалась как знание таинственное и чуждое жизни... возмужавшая и окрепшая, отныне философия возвращается в жизнь."18

Определяя роль материалистической философии, Белинский говорил о ней как о науке, "которая весь мир явлений переводит на язык мысли, идеи, в которой бытие является единым, из самого себя вечно развивающимся".18

По поводу предмета философии он отмечал следующее: "Кроме математики и технологии, есть ещё и философия как наука развития и мышления".20

Таким образом, Белинский видел философию как науку о наиболее общих законах развития природы, человеческого общества и мышления, взгляда на мир в целом, научного метода, инструмента познания и практической деятельности: "Философия есть начало и источник всякого знания - вот почему без философии всякая наука мертва, непонятна, нелепа".21

Однако, Белинский отказался от господствовавшего в первой половине XIX века представления о философии как высшей науке, как науке наук: "Я давно подозревал, что философия только момент, хотя и великий, но абсолютность её результатов ни к чёрту не годится".22

Для Белинского как для материалиста основной вопрос философии - о первичности материи или сознания - был абсолютно ясен, и он считал ненужным подробно раскрывать его, ограничившись коротким, но крайне содержательным высказыванием по этому поводу: "Разум не создаёт действительности, а сознаёт её".23

Говоря о методе познания материалистической философии, Белинский, как важнейшее её приобретение, выделял диалектику, отмечая, что "её строгий и глубокий метод открыл большую дорогу сознанию человеческого разума и навсегда избавил его от извилистых околистых дорог, по которым оно так часто сбивалось по пути к своей цели". Далее Белинский, отмечая соединение диалектики с материализмом, называл это "благодатным примирением философии с практикой". По словам Белинского, диалектика, разработанная объективным идеалистом Гегелем, оказалась методом мышления "до того верным и крепким, что только на его основании и можно опровергнуть те результаты его философии, которые теперь недостаточны или неверны". Соединение диалектики с материалазмом Белинский считал большой заслугой левых гегельянцев в лице Маркса и Энгельса: "Начало этого благодатного примирения философии с практикой совершилось в левой стороне нынешнего гегелизма".24

Критикуя идеалистов, Белинский одновременно критиковал и метафизиков-материалистов: "Есть "мудрые" люди: им подавай идею, любовь, дух, а на факты, на мир практический они не хотят и смотреть. Есть другие "мудрые люди", которые, кроме фактов и дела, ни о чём знать не хотят, а в идее и в духе видят одни мечты".25

Основой диалектики Белинский считал идею развития, которое продолжается всегда, никогда ни на чём не останавливается, поскольку движение от высшего к низшему является непреложным законом жизни, будучи обусловлено борьбой внутренних противоречий, заключённых в сущности явлений. Развитие происходит путём разрушения старого и создания нового."26

Вполне естественно, что будучи материалистом, Белинский в своём философском творчестве уделял большое внимание материи, диалектическому сочетанию её разнообразия и её единства, её вечности и неуничтожимости.27

"В слове "природа" человеческий разум выразил своё понятие о единстве бесконечно разнообразных явлений чувственной жизни. В своём первоначальном значении природа есть самодеятельная творящая сила, неисчерпаемая и неистощимая жизненная субстанция, которая из безразличного субстанционального пребывания в самой себе беспрестанно определяется в живые отдельные явления - другими словами, беспрестанно обособляется, индивидуализируется, персонифицируется не бесконечное множество отдельных явлений. Неисчерпаемы и разнообразны предеты мира, но в них есть единство и все они частные явления. Вздохи дышащей груди жизни, её частные явления рождаются и умирают, приходят и уходят, а жизнь никогда не умирает и не уходит."28

В своей разработке теории диалектического материализма Белинский уделял значительное внимание его основным законам и, прежде всего, закону взаимной зависимости и взаимной обусловленнойти явлений как всеобщего закона природы и общества. Относительно этого закона Белинский исходил из того принципиального положения, что законы природы и общества не существуют помимо явлений, а заключены в них самих. Внутреннее и внешнее существуют неразрывно: неразрывность явлений и сущности обусловливает неразрывность эмпирического и рационального в познании.29 Говоря о таких понятиях диалектического материализма, как общее и частное, Белинский в своей рецензии на комедию А. С. Грибоедова "Горе от ума" 1840 г., отмечал их неразрывную связь и, в то же время, подчёркивал превосходство общего над частным: "Общество всегда правее и выше частного человека, и частная индивидуальность только до такой степени является действительностью, а не призраком, до какой она выражает собой общество".30

Относительно философских понятий формы и содержания Белинский писал: "Форма без содержания - пошлость, часто довольно благовидная; содержание без формы - не действительность, а призрачность"; "когда форма есть выраждение содержания, она связана с ним так тесно, что отделить её от содержания значит уничтожить само содержание и, наоборот, отделить содержание от формы значит уничтожить форму".31

В своих философских высказываниях Белинский настойчиво и последовательно проводил мысль о том, что достоинство теории определяется тем, насколько она служит жизни и практике. Практика, по мнению Белинского, является притерием истинности теории: "Одно практическое обладание предметом значит что-нибудь, тогла как одно теоретическое ровно ничего не значит".32

Разрабатывая материалистическую диалектику, Белинский уделял большое внимание идее развития. Он видел источник развития природы и общества в постоянной борьбе и единстве противоположностей, утверждая, что окружающая нас жизнь есть результат борьбы, что без борьбы не было бы ни движения, ни развития, ни самой жизни: "Истина состоит в единстве противоположностей. Всё живое тем и отличается от мёртвого, что в самой своей сущности заключает начало противоречий"; "Добро и зло идут бок о бок.... Без борьбы добра со злом не было бы движения, развития, прогресса, словом - жизни".33

Говоря о направлении процесса развития, Белинский отмечал его в целом поступательный, прогрессивный характер, несмотря на отдельные повороты вспять и в торону: "Закон всякого развития есть то, что каждый последующий момент есть выше предшествовавшего". По мнению Белинского, движущие силы развития заключены в нём самом, и любой процесс развития имеет свою внутреннюю логику, свою внутреннюю систему: "Каждое последующее явление есть необходимый результат предшествовавшего".34

Большое внимание в разработке проблемы развития в диалектическом материализме Белинский уделял вопросу о характере и пути роцесса развития. В своих первоначальных философских воззрениях Белинский полагал, что характер и процесс развития имеет прямолинейный поступательный характер: "Всё движется диалектически, из низшей ступени перехода на высшую. Этот непреложный закон мы видим и в природе, и в человеке, и в человечестве".35

Однако, Белинский довольно скоро осознаёт ошибочность такого взгляда на процесс развития, заключающийся в забвении принципа "отрицания отрицания", и сам указал на это в письме к Боткину от 10-11 декабря 1840 года: "Конечно, идея, которую я силился развить, верна в своих основаниях, но и должно было бы развить и идею отрицания, без которой история человечества превратилась бы в стоячее и вонючее болото".36

Говоря об "отрицании отрицания", Белинский выступал против его упрощённого восприятия как отрицания всего и полностью. В процессе "отрицания отрицания" отрицается только часть старого, мешающая двигаться вперёд. В качестве примера действия этого принципа Белинский приводил процесс размежевания в среде философов: "Если мы сказали, что левая сторона гегелизма отложилась от своего учителя, это не значит, что она отвергла его великие заслуги в сфере философии. Но это значит, что она хочет идти дальше. Так отложился от Канта - Фихте, так выступил против Канта и Фихте - Шеллинг, так отложился от Шеллинга его ученик Гегель, но ни один из них не думал отрицать заслуги своего предшественника и каждый считал себя обязанным своиими успехами трудам предшественника."37

На основании всего этого Белинский видел диалектический процесс развития следующим образом: "Человечество движется не прямой линией и не зигзагом, а спиральным кругом, так, что высшая точка пережитой им истины в то же время есть уже и точка поворота от этой истины - правда поворота не вверх, а вниз, но для того вниз, чтобы очертить новый более обширный круг и стать в новой точке выше прежней и потом опять идти, понижаясь к верху".38

Исходя из принципа "отрицания отрицания" и пути развития по спирали, Белинский делал вывод о том, что характер развития имеет два качественных состояния: постепенное (эволюцию) и скачок (революцию). "Само отрицание указывает на требование разрушения старого", - отмечал в связи с этим Белинский.

В тесной связи с вопросом о характере и путях процесса развития в диалектическом метариализме стоит вопрос о прогрессе. Белинский о понятии "прогресс" в материалистической философии писал следующее: "Есть люди, которые под прогрессом разумеют только сознательное движение, производимое благородными деятелями, и если не видят на сцене истории таких деятелей, тотчас приходят в отчаяние, говорят о враждебности рока, слепой случайности, диком произволе. Такие люди во всяком материальном движении видят упадок и гниение общества, унижение человеческого достоинства. Есть другие люди, которые думают, что общий рогресс может быть результатом чатных выгод, корыстного расчёта и эгоистической деятельности... Очевидно, что это две крайности... Первая крайность производит пустых идеалистов, которые умны только в высокопарных теориях. Вторая крайность производит спекулянтов и торговцев наукой. Для избежания этих крайностей надо показать прогресс, как предмет многослойный, процесс многосложный, в котором нравственная сторона слита с практической и интересы духовные с выгодами материальными".40

Белинский видел в качестве основной движущей силы прогресса неравномерность процесса развития. Основными признаками прогресса он считал его безграничность и отрицание исторического фатализма, борьбу против отживающих явлений.41

Важное место в диалектическом материализме, по мнению Белинского, занимает вопрос познания. Белинский, будучи материалистом, считал человеческое познание познанием реальной действительности. Он считал, что только человеку присуща способность осознавать существование окружающего мира и что он из себя представляет. Разрабатывая вопрос познания, Белинский не раз обращался к вопросу о роли оущений и разума в процессе познания и их взаимодействии, решая проблему соотношения эмпирического и рационального в познании. Разрабатывая вопрос познания, Белинский отрицал не только агностицизм и иррационализмс их откровенной враждебностью к идее познаваемости окружающего мира, но и взятые по отдельности по-метафизически односторонние эмпиризм и рационализм. По мнению Белинского, только единство эмпирического и рационального может быть источником познания. В статье "Московский литературный и учёный сборник на 1847 год" Белинский по этому поводу писал следующее: "Если философские взгляды не основываются на изучении и значении фактов, такие философские взгляды ведут только к фантазиям и болтовне, то и одно изучение фактов без философского взгляда на них ведйт только к их знанию, но не к их уразумению". Однако, рассматривая соотношение эмпирического и рационального, Балинский всё же отдавал преимущество эмпирическому элементу познания: "Естествознание накапливает факты, а философия осмысливает их. Не философия предшествует фактическому знанию, а фактические знания подготавливают философию".42

Касаясь механизма познания, Белинский видел два основных способа познания: конкретное и абстрактное. Начало познания опирается на конкретное: "Наука и искусство не выдумывают новой небывалой действительности, но у той, которая есть, была и будет, берут готовые материалы". "Сфера познаваемого - есть почва, на которой образуется сознание".43

Вслед за конкретным начинается абстрактное мышление, которое заключается в критическом осмыслении предложенных фактов: "Разумное сознание начинается отрицанием непосредственного знания".44 То есть идёт процесс анализа.

На основании этого анализа конкретной действительности происходит процесс выработки достоверного, "истинного" знания.

По мнению Белинского, даже истинное знание (истина) всё же имеет относительный характер: "На свете нет ничего безусловно важного или неважного. Итак, всё на свете относительно важно или неважно, велико или мало, старо или ново. Как понятие, как мысль, всё безусловнои вечно, но как осуществление, как факт, они относительны".45

Само значение истины в процессе познания Белинский оценивал как решающее: "Вне объективной истины предмета нет науки, а есть только учёные мечты и фантазии".46

Согласно Белинскому, истина исторична и представляет синтез теоретического и практического знания, единство противоположностей.47

Белинский отвергал как догматический, так и релятивистский подход к истине. Догматический подход признаёт только безусловность и абсолютность истины и тем самым отрицает её, превращая её в логическую абстракцию. По мнению Белинского, всякая подлинная, живая истина всегда имеет характер условный, так как процесс познания, как и любой диалектический процесс, развивается противоречиво. Это вызвано тем, что человечество, стремясь ко всё более истинному знанию, должно отрицать устаревшие знания и убеждения: "В своём поступательном развитии познание истины идёт по спирали, на основе борьбы противоположностей. То, что вчера рассматривалось как истина, завтра может стать ложью. То, что было или являлось непреложной истиной для одного народа или исторического периода, то бывает ложью для другого народа и другого времени".48

Говоря о проблеме познания, Белинский не мыслил его иначе как процесс. Без подлинного научного метода этот процесс не мог бы осуществляться. Такой метод Белинский видел в диалектической логике как в необходимом условии научного мышления вообще и философии в особенности.

Основные принципы диалектической логики Белинский видел в историзме анализа явлений, в целостном рассмотрении явлений, во всестороннем учёте различных сторон явлений, их связей и отношений между собой: "Всякая крайность истинна, но только как одна сторона, отвлечённая от предмета. Полная истина - только в той мысли, которая объединяет все стороны предмета и, самообладая собою, не даёт себе увлечься одною исключительно, но видит всех в их конкретном единстве".49

С позиций материалистической диалектики подошёл Белинский к одному из основных вопросов теории познания - к вопросу о познаваемости окружающего мира. Выступая в защиту материалистической теории познания, он считал скептиков и агностиков людьми слабого ума, которые свою слабость ума прикрывают сомнениями в достоверности научных знаний: "Величайшая слабость ума заключается в недоверии к силам ума".

Опровергая идеи Канта о бессилии человеческого разума в познании сущности явлений, закономерностей мира, Белинский доказывал, что нет и не может быть принципиальных границ, за которыми ум человека оказался бы бессильным. Если познание отдельного человека ограничено, то познание человечества безгранично: "Да, ограничен разум человека, но зато безграничен разум человечества".50

Говоря о познании, Белинский не мог не затронуть проблему сознания. И эту философскую проблему он решил в последовательном материалистическом духе, считая сознание высшим свойством высокоорганизованной материи, каковой является человек: "Мышление как действие необходимо предполагает два противоположных друг другу предмета - мыслящий субъект и мыслимый объект. И поэтому оно невозможно без разумного существа - человека. Мыслимое с мыслящим - однородно, единосущно и тождественно, так что первое движение первобытной материи, стремившейся стать нашей планетой, и разумное слово сознающего человека есть одна и та же сущность, только в различных моментах своего развития".51 Так решал Белинский проблему сознания.

Так же материалистически Белинский определял, сто источником человеческого сознания является мозг: "Что деятельность ума есть результат деятельности мозга - в этом нет никакого сомнения. Дальнейшие успехи естественных наук подтвердят тождество физической природы человека с его духовной природой. Законы ума должны наблюдаться в действиях ума. Это дело логики. Она должна идти своею дорогою, но только не забывать ни на минуту, что предмет её исследования есть духовное, которое ничто иное как деятельность физического".52

Продолжая раскрывать тему мышления, Белинский отмечал, что "через мышление человек проводит через себя всё вне себя существующее: природу, историю и, наконец, свою собственную личность, как будто она чуждый и вне его находящийся предмет". Процесс мышления Белинский видит как отражение окружающего человека мира: "Человек мыслит по действию своего разума, в котором повторяется, как в зеркале, всё бытие, весь мир со всеми его явлениями, физическими и умственными. С помощью мышления человек отражает всякий мыслимый предмет, не исключая и себя".53

Сам процесс мышления Белинский видел как сочетание конкретного и абстрактного способов мышления: непосредственное созерцание, наклонность выражать круг своих понятий видимым, чувственным образом: "Наконец, вполне развившийся человек переходит в высшую и последнюю сферу мышления - мышление чистое, отрешённое от всего непосредственного, всё возвышающееся до чистого понятия и опирающееся на самого себя".54

Разраюатывая вопросы человеческого мышления, Белинский высказал ряд глубоких идей о языке и о его связи с мышлением. Язык и мышление в понимании Белинского неразрывны и определяют друг друга: "Мысли человек не изобретал. И слово как форма мысли родилось вместе с нею и не могло быть изобретено человеком".55

Значительный вклад был сделан Белинским в изучение связи между мышлением и психической деятельностью человека. Он подчёркивал, что психическая деятельность человека, так же как и мышление, производна от материального мира и является показателем активности материи, её способности к саморазвитию: "Вы, конечно, очень уважаете в человеке ум? Прекрасно! Так останавливайтесь же в благоговейном изумлении и перед массой его мозга, где происходят все умственные процессы. Иначе вы будете удивляться в человеке следствию, а не причине или, что ещё хуже, сочините свое, небывалые в природе причины и удовлетворитесь ими. Психология, не опирающаяся на физиологию, так же несостоятельна, как физиология, не знающая о существовании анатомии. "56

Часть 3. Исторический материализм Белинского

Формирование историко-материалистических взглядов Белинского началось практически сразу после того, как он овладел, благодаря освоению гегелевской философии, плодотворной идеей диалектического развития. Начавшееся вскоре после этого изучение различных существовавших тогда социалистических теорий заставило его применить идею диалектического развития к изучению процессов общественного развития. Тем самым он постиг объективные закономерности исторического процесса, которые заключаются в том, что развитие общества происходит не вследствие субъективного произвола отдельных личностей, а по присущим обществу внутренним законам, вследствие оббъективной необходимости. По мнению Белинского, изучение истории человечества показывает, что великие исторические события не являются случайными, а представляют неизбежный результат предшествующих событий. Поэтому Белинский считал необходимым использовать достижения диалектической материалистической философии для изучения закономерностей человеческого общества и его истории: "Отвергать возможность истории как науки - значит отвергать в развитии общества неизменные законы, когда знание фактов открыло между ними связь и последовательность, а философия открыли смысл и значение этой связи, показав в ней развитие и прогресс".57

Для того чтобы перейти от диалектики природы к диалектике общества, необходимо было провести чёткую линию раздела между ними. Такой линией раздела, по мнению Белинского, является человек. В своей статье "Общий взгляд на народную поэзию и её значение. Русская народная поэзия" Белинский показал процесс выделения человека из природного мира как высшей ступени развития материи. Белинский показал отличие человека от других продуктов развития материи: "В царстве ископаемом и растительном материя обособляется на бесконечное множество явлений. В царстве животном особенность дополняется индивидуальностью (неделимостью). Камень есть предмет особый, но не индивидуальный. Расколите его на тысячу кусков и вы не лишите его жизни. Дерево живёт высшей жизнью, по сравнению с камнем, но и оно представляет из себя высшее явление особенности, но не индивидуальности. Нельзя ничем доказать, что дереву нужно именно столько ветвей и листьев, сколько их есть на нём. Обрубив часть ветвей и сорвав часть листьев, вы не лишите его ни жизни, ни особенности. Основание животного царства, кроме особенностей, ещё имеет индивидуальность. У животного определённое число органов и членов. Отрезавши у собаки лапу. Можно не допустить её умереть, но она будет изуродована, потому что у неё будет отнят член, необходимый для её полноценного существования. В чеовеке, как высшем существе животного царства, имеется особенность и индивидуальность, а сверх того появляется личность, как чувственная форма разумного сознания. Человек потому есть личность, что он осознаёт своё "Я", то есть может самого себя рассматривать и исследовать, как будто бы чуждое ему и вне его пребывающее существо. Человек был последним и высшим усилием природы в её стремлении к самосознанию. Создавши человека, природа перестала быть творящей. Приготовивши в человеке личность в возможности, природа предоставила дальнейшее развитие этой личности более высшей сфере жизни - сообществу с себе подобными. Поэтому испытующий ум везде находит людей как общество".58

Говоря далее о взаимоотношениях человека и природы, Белинский отмечал: "Только животные бессмысленны, руководимые одним инстинктом, живут в природе и природно. Животное родится готовым, оно не может сделаться ни лучше, ни хуже того, каким его сделала природа. Человек бывает животным только до появления в нём первых признаков сознания. С этой поры он отделяется от природы и борется с нею всю свою жизнь. В дикарях - этих несчастных детях природы - видны уже порывы выйти из оков природы, порывы от инстинкта к разуму".59

Развивая эти взгляды, Белинский писал: "Когда человек выходит из своего естественного состояния, он начинает борьбу с природою, покоряет её себе и даже изменяет её могуществом своей разумности, но до этого он её раб".60

Окончательным итогом взаимоотношений природы и человека и их последующего размежевания Белинский считал то, что: "Венец природы человек, с которым закончилась и на котором остановилась её творческая деятельность".61

Переходя от проблемы выделения человека из природы к проблеме образования человеческих коллективов и затем общества, Белинский писал: "Но человек имеет не одно только значение существа индивидуального и личного. Кроме того, он ещё члено общества, гражданин своей земли. Поэтому он сын времени и воспитанник истории. Его образ чувствования и мышления видоизменяется сообразно с обществом и национальностью, к которой он принадлежит, с историческим состоянием его отечества и всего человеческого рода".62

В качестве движущей силы развития как отдельного человека, так и всего человеческго общества в целов Белинский видел стремление к удовлетворению материальных потребностей. В 1844 году он по этому поводу писал следующее: "Историк должен показать, что исходный пункт нравственного совершенствования людей есть прежде всего материальная потребность и что материальная нужда есть великий рычаг нравственной деятельности. Если бы человек не нуждался в пище, одежде, жилище, удобствах, он навсегда бы остался в животном состоянии".63

Объясняя взаимосвязь человека и общества, Белинский считал человека "сыном времени", "воспитанником истории, духовная природа которого отлична от его физической природы, но не отделима от неё".

В атмосфере идейно-политической борьбы, развернувшейся в России 40-х гг. XIX в. между революционной иделологией с одной стороны и различными феодальными, буржуазно-националистическими и либерально-космополитическими с другой - проблема закономерностей исторического процесса и разработки научной системы, объясняющей этот процесс, приобрела острый характер.

Своей научно-философской деятельностью Белинский попытался дать ответ на эту общественно-политическую проблему. Опираясь на достижения своих предшественников: Десницкого, Радищева, Пестеля, он заложил в России основы научного понимания общественного развития, отстаивая их в упорной идеологической борьбе против тех, кто выражал интересы эксплуататорских классов в области общественных наук и поэтому отрицавших объективные хакономерности исторического развития общества, пытавшихся доказать незыблемость существования обществ, основанных на эксплуатации человека человеком.

Белинский считал, что основная цель исторической науки - изучение основных закономерностей и процессов развития общества.

Будучи глубоким диалектиком, он утверждал, что история общества есть процесс беспрерывного, закономерного поступательного развития человечества по присущим этому процессу законам: "Отвергать возможность историикак науки - значит в судьбах человесества не видеть ничего, кроме произвола слепого случая. Пока фактические знания находились в колыбели, простительно было так думать. Но когда знание фактов открыло между ними связь и последовательность, показав в них развитие и прогресс, тогда возможность истории как науки и её великое значение могут быть закрыты только для одного слабоумия или наглого шарлатанства".64

Историческая наука, по мнению Белинского, - это сила, позволяющая разобраться в законах общественного развития. Овладев этими законами, человек может направить свою активную деятельность на решительное преобразование общества, уничтожение препятствий, тормозящих исторический прогресс и создание новых ворм общественной жизни.

Достижения Белинского в области исторического материализма нашли выражение в его понимании роли материальных потребностей в жизни общества, классовых противоречий и классовой борьбы, роли народных масс и личности в истории, роли религии и политики.65

В своих обзорах русской литературы за 1846 и 1847 гг. Белинский выяснил материальную основу развития человеческого сознания, раскрыл роль народных масс как движущей силы истории.66

Впервые мысль о наличии объективных закономерностей в историческом процессе белипнский высказал в статье "Очерки Бородинского сражения. Сочинения Ф. Глинки", написанной им в 1839 г. В следующем 1840 г. Белинский в письме Боткину от 10-11 декабря отмечал, что гегелевский принцип "отрицания отриицания" является не только общефилософским, но и историческим. Основой исторического процесса, по мнению Белинского, является принцип "исторического отрицания", исходя из которого можно считать, что любой общественный строй содержит в себе элементы своего отрицания.67

В статье "Кесари" (Цезари), посвящённой разбору одноимённой книги французского историка де Шампаньи, Белинский писал: "Великие исторические события не происходят случайно, сами из себя или из ничего, но всегда бывают необходимым результатом предшествовавших событий".68

Исключая из историии субъективизм, Белинский опирался на понятую им объективную связь исторических событий и рассматривал общество как целостную систему, существующую и развивающуюся по своим внутренним законам.69

Говоря об историческом материализме как о науке, Белинский в своей статье "Руководство ко всеобщей истории" писал: "В науке влияние исторического созерцания так же ощутимо, как в искусстве. Мы понимаем здесь философию как науку тех живых истин, которые являются краеугольными камнями мироздания. Впрочем, здесь влияние взаимное: от успехов истории как наки сделался возможным успех философии, которая, в свою очередь, по мере развития собственных успехов, возвеличивала достоинство истории как науки. Можно сказать, что философия есть душа и смысл истории, а история есть живое, практическое проявление философии в событиях и фактах".70

Далее Белинский отмечал, что "современное философское образование необходимо для историка нашего времени, ибо история наука и наука многосложная, многосторонняя, которая, обнимая собою историю народа, в то же время обнимает собою историю права, искусства, науки, а без философского образования невозможно иметь верного понятия о праве, искусстве, науке".71

Исторический материализм Белинского, подчёркивая объективность и закономерность исторического процесса, отрицал исторический фатализм: "В общем ходе исторических событий нет случайностей и произвола, всё носит на себе отпечаток необходимости и разумности. Такой взгляд на историю далёк от всякого фатализма: он допускает произвол и случайность, без которых жизнь была бы механическая и несвободная, но в произволе и случайности он видит зло временное и преходящее, силу, которая вечно борется с разумной необходимостью и вечно побеждается ею".72

Подчёркивая идею исторической закономерности и отрицая при этом фателизм, Белинский утверждал, что историческая закономерность проявляется через активное участие в исторических событиях как широких народных масс, так и отдельных выдающихся личностей и их взаимодействие в ходе исторического процесса.

В ходе исторического процесса Белинский отдавал первенство народу, однако не принижал и роли выдающихся личностей. По его мнению, выдающаяся личность выступает как представитель своего времени, своего народа, выражая их дух и устремления: "Великий человек порождается исторической необходимостью, когда событие уже подготовлено, но его нужно начать и возглавить. Он не выдумывает себе дела, а решает задачи, выдвинутые объективным ходом событий".73

Далее он отмечал: "Все великие государи были выражением жизни своих народов и только выполняли волю своих народов, творя великое".74

Таким образом, взгляды Белинского на исторический процесс заключались в том, что общественное положение людей, по его мнению, зависит не от природных качеств, а от тех общественных условий, в которых люди находятся.

Исходя из этого, Белинский, в отличие от Фейерюаха с его проповедью "всеобщей любви", признавал необходимость насилия в истории как неизбежного явления в борьбе нового со старым. Поскольку старое не отходит в небытие без ожесточённой борьбы.

Поэтому Белинский проповедовал необходимость беспощадной борьбы с угнетателями народных масс как единственный способ выхода из общественных противоречий, коренного преобразования общественного устройства.

В целом, общественные взаимоотношения для Белинского всегда определялись объективными, внутри себя заключёнными причинами.

С идеей исторической закономерности, смены исторических эпох, перехода от одной системы общественных отношений к другой Белинский связывал содержание исторического прогресса. Будучи диалектиком, Белинский считал общественный прогресс явлением крайне противоречивым: "Многим современным Александру Македонскому народам его страсть к славе стоила рек крови и слёз, нам же она ровно ничего не стоит. А между тем, благодаря ей, мы сделались наследниками всех сокровищ древней цивилизации и мудрости. Скажем более: в процессе общечеловеческой жизни нередко обращается в полезное и благое даже то, что имело своим источником ложь или корыстный расчёт".75

Разрабатывая теорию исторического материализма, Белинский уделял значительное место вопросу о государстве. Он подверг резкой критике различные буржуазные теории государства, особенно теорию "общественного договора" Руссо.

По бедилскому, государство не было присуще человеческому обществу изначально, как это утверждали буржуазные идеологи. По его мнению, процесс появления государства у того или иного народа исторически обусловлен.

Государство отсутствует у народов, находящихся в состоянии первобытно-общинного строя. Переходным периодом от первобытно-общинного строя к государству является состояние так называемой "военной демократии", когда правом голоса обладает не всё взрослое население, а только мужчины, носящие оружие.

Признаками наличия государства у того или иного народа Белинский считал следующее: верховная власть,опирающаяся на силу, иерархия чинов, разделение общества на классы, возникновение письменного права, переход от племенного деления к национальному.76

Говоря о связанном с возникновением государств национальным делением человечества, Белинский подчёркивал его объективный, неизбежный, длительный исторический характер: "Национальное - это выражение и развитие общечеловеческого. Человечество очень долгое время не может быть вненациональным".77

Рассматривая классовое деление общества как одну из важных причин создания государства, Балинский указывал на неизбежность его у всех народов в определённых исторических условиях: "Мы не знаем до сих пор ни одного народа, развитие которго и его движение вперёд не были бы основаны на разделении на народ и общество. Без высших сословий, которым обеспеченное положение и присвоенные права давали возможность обратить внимание на предметы умственные, народы бы навсегда остались на первобытной стадии. Стало быть, это разделение народов на классы было необходимо для развития человечества". Говоря о классовом делении общества, Белинский далее дал определение народа: "Что многочисленный и низший класс в государстве обыкновенно называют народом в противоположность обществу, под которым подразумевают средние и высшие сословия, - это истина несомненная".78

Часть 4. Критика Белинским буржуазных философских систем

Разрабатывая диалектический материализм, Белинский не мог не вступить в идеологическую борьбу с различными противостоящими ему буржуазными философскими теориями и, прежде всего, с такими наиболее опасными из них, которые пытались доказать, что они стоят выше материализма и идеализма и идут по какому-то особому "третьему" пути. В первую очередь, это касалось эклектизма и позитивизма.

Говоря об эклектизме, Белинский отмечал его откровенно ненаучный характер: "Эклектизм есть не философия, а чистое отрицание философии. Основание эклектизма составляет мыслекратство и шарлатанство".79

Гораздо болшее внимании Белинский уделил позитивизму, возникшему на рубеже 30-40-х гг. XIX в. Возникший более полутора столетий назад, позитивизм, а также его многочисленные разновидности продолжают и сейчас быть основным течением современной буржуазной философии, поэтому борьба Белинского с позитивизмом продолжает иметь и сейчас большое значение.

Разбирая позитивизм, Белинский большое внимание уделил критике его основателя - французского философа Огюста Конта. В письме Боткину от 17 февраля 1847 он писал: "Прочёл я статью Сессе о положительной философии Конта и Литре. Конт человек известный, но чтобы он был основателем новой философии... Для этого нужен гений, признаков которого нет в Конте. Смешна претензия Конта - слово "идея" заменить законами природы. Ведь дело тут в новом названии старой вещи, нисколько не изменяющем её сущность. Абсолютная идея и абсолютный закон - это одно и то же, ибо оба выражают нечто общее, универсальное, неизменяемое, исключающее случайность. Итак, Конт пробавляется стариной, думая создать новое. Это смешно. Конт находит природу несовершенной. В несовершенстве природы и заключается её совершенство. Совершенство есть идея абстрактного трансцендентаизма и поэтому она подлейшая вещь в мире.Человек смертен, подвержен болезням, голоду, должен отстаивать с боем жизнь свою - это и есть его несовершенство, но им-то он и велик. Застрахуй его от болезней, смерти, случая, горя - и он турецкий паша, скучающий в ленивом блаженстве и даже хуже - он превратится в скота. Конт не видит исторического прогресса, живой связи истории человечества. Из этого я вижу, что область истории закрыта для ограниченности Конта. Для него наука наук - физиология. Это доказывает, что область философии также вне его натуры, как и область истории и что исключительно доступная ему сфера знания есть математические и естественные науки".80

Таким образом, Белинский показал несостоятельность попыток Конта перевести законы естественных и точных наук в область общественных наук, приравнять законы общественного развития к законам природы, а также стремление Конта и его последователей к выработке абсолютных законов. По мнению Белинского, достижение абсолютного состояния в любой сфере означает конец движения и прекращение тем самым существования материального мира.

Часть 5. Выработка Белинским материалистического понимания атеизма, этики и эстетики

Диалектический и исторический материализм стал философской основой воинствующего атеизма Белинского. Ему была чётко ясна связь религии с реакцией, социальным угнетением. Достоевский, вспоминая о своих многочисленных беседах с Белинским в середине 40-х гг. XIX в., отмечал, что он ему говорил: "Социализм и революция должны начаться с атеизма".81

Опираясь на давние атеистические традиции русской науки, идущие от Ломоносова, Белинский показал классовый характер религии, её антинародный характер. По мнению Белинского, религия является духовным оружием в руках эксплуататорских классов.

Тесныю связь между религией и общественным строем Белинский указал в рецензии на книгу В. Григорьева "Еврейские секты России" (1847). В этой рецензии Белинский писал: "Религиозные постановления долгое время были в тесной неразрывной связи с постановлениями гражданскими. История религиозных переворотов разрешает много социальных вопросов и бросает свет на историю развития гражданского общества. В религиозном завете ярко и выпукло предстают те положения общественной жизни, с которыми люди никогда не могли примириться, но которым те же люди покорялись, - положения, которые нельзя вывести и свойств человеческой природы и в то же время нельзя не признать за факты. Поэтому критика религиозного законодательства многих народов есть в то же время критика общественного устройства, аморальных явлений общественной жизни".82

Эту же тему Белинский продолжал в своём знаменитом письме Гоголю от 15 июля 1847, в котором отмечал: "Церковь явилась поборницей неравенства, льстецом власти, гонителем и врагом идей братства между людьми, чем и продолжает быть до сих пор".83

В этом же письме к Гоголю Белинский отверг распространявшуюся в России как монархистами, так и некоторыми либералами идею о какой-то особой религиозности русского народа: "Приглядитесь попристальней и вы увидите, что это по натуре глубоко атеистический народ. В нём много суеверий, но нет и следа религиозности. Суеверия уходят с успехами просвещения, но религиозность чатсо уживается с ними. Живой пример Франция, где и теперь много искренних католиков между людьми просвещёнными и где многие отложившиеся от христианства всё ещё упорно стоят за какого-то бога. (Здесь Белинский имеет в виду масонов с их культом "Верховного существа" - примечание автора.) Русский народ не таков. Мистическая экзальтация не в его натуре. У него слишком много для этого здравого смысла, ясности и положительности в уме. Вот в этом-то, может быть, огромность его исторической судьбы в будущем. Россия видит своё спасение не в мистицизме и аскетизме, а в успехах цивилизации, просвещении и гуманности. Ей нужны пробуждение в народе чувства человеческого достоинства, права и законы, сообразные не с учениями церкви, а со здравым смыслом и справедливостью".84

Белинский отвергал заблуждения европейских социалистов-утопистов, которые вслед за своими предшественниками - европейскими просветителями - считали религию всего лишь продуктом заблуждения, невежества или обмана. По этому поводу Белинский писал следующее: "источник религии народ, который - почва, из которой возникают цветы всех нравственных установлений. Религия не даётся приказом. Если во Франции восстановился католицизм, то не волей Наполеона, а тем, что большая часть народа осталасьверна католицизму. Чего нет в народе, того нельзя дисциплинировать".85

Поэтому Белинский считал, что религию нельзя уничтожить путём просвещения или приказа. Для этого надо изменить общественные отношения.

Аналогичные материальные воззрения имел Белинский и по вопросам нравственности человека и общества: "Мы видели, что каждый человек, существуя для себя самого, в то же время существует для общества, среди которого родился. Он относится к этому обществу, как часть к целому, как растение к почве, которая родит и питает его. Отсюда происходит то, что каждый человек живёт в духе этого общества, выражая собою его достоинства и недостатки, разделяя с ним истины или заблуждения. Историк должен показать, что исходный пункт нравственного совершенства есть, прежде всего, материальная потребность и что материальная нужда есть великий рычаг нравственной деятельности. Если бы человек не нуждался в пище, одежде, жилище, удобствах жизни - он навсегда бы остался в животном состоянии. Этой истины может пугаться только пошлый идеализм".86

По мнению Белинского, совершенствование нравственных качеств человека определяется совершенствованием общественных отношений: "Светский пустой человек жертвует жизнью за честь, из труса становится зрабрецом на дуэли. Не платя ремесленнику денег, делается нищим, уплачивая карточный долг. Что побуждает его к этому? Общественное мнение! Что же сделает из него общественное мнение, если оно будет разумно вполне? И это сделается через социальность. И поэтому нет ничего выше и благороднее, как способствовать её развитию и ходу. Но смешно думать, что это может сделаться само собою, без насильственных переворотов, без крови. Люди так глупы, что их надо насильно вести к счастью. Да и что кровь тысяч в сравнении с унижением и страданием миллионов".87

В области материлистического понимания эстетики Белинский чётко показал, что всякие теории аполитичного, "чистого" искусства созданы правящими эксплуататорскими классами для маскировки, оправдания классового гнёта. В противовес этому, Белинский, создавая основы материалистического понимания эстетики, осознавал неизбежность в классовом обществе партийности искусства и требовал от занимающихся им "быть поборником определённой партиив искусстве".

Белинский счтал искусство одним из средств борьбы за изменение окружающей действительности: "Философ говорит силлогизмами, поэт - образами, художник - картинами, а говорят они одно и то же. Политэконом, вооружаясь стстистическими числами, доказывает, что положение такого-то класса в обществе намного улучшилось или намного ухудшилось вследствие таких-то причин. Поэт, вооружаясь живым и ярким изображением действительности, показывает, что положение такого-то класса в обществе действительно намного улучшилось или намного ухудщилось. Один доказывает, другой показывает, и оба убеждают. Только один логическими доводами, другой картинами".88

Таким образом. По мнению Белинского, искусство, как и наука, даёт познание действительности, но только в другой форме - в форме художественного образа: "Искусство никогда не развивается независимо и одиноко: напротив, его развитие всегда бывает связано с другими сферами сознания. В эпоху младенчества и юношества народов искусство - выражение религиозных идей. В эпоху возмужания - философских понятий", "все науки составляют одно знание об одном предмете - о бытии, искусство, как и наука, есть тоже сознание бытия, только в другой форме".89

Опираясь на диалектический материализм, Белинский приступил к созданию социалистической эстетики, исходя из того, что искусство является важным инструментом политической борьбы. Создание теории социалистического искусства производилось Белинским на следующих основных принципах: 1) в художественном творчестве должна выражаться действительность, а не абстрактная идея; 2) искусство - продукт развтития общества, отражающий и раскрывающий процесс его развития; 3) искусство - это только одна из сторон духовной жизни общества, одна из форм общественного сознания, в котором отражается бытие; 4) искусство должно содействовать превращению идеала из возможности в действительность; 5) подлинное искусство - это искусство для народа, народное искусство; народность искусства - гарантия его реализма, поскольку правдивое изображение действительности предполагает обращение к жизни народа, составляющего большинство населения и являющегося решающей силой в истории; 6) идейность и партийность искусства необходимы, поскольку "содержание всякого искусства есть действительность, следовательно, оно неисчерпаемо и неистощимо, как сама действительность".90

Начиная с середины 40-х гг. XIX в. и вплоть до наших дней все великие произведения русской культуры создавались на основе этих, разработанных Белинским принципов.

Часть 6. Создание Белинским теории научного коммунизма

Первоначально осваивая философию, Белинский в соответствии с тогдашним общим настроением считал её чистой наукой, чуждой политики, а саму политику - вредной ересью, вносящей раздоры в человеческую среду.

В одном из своих писем от 7 августа 1837 Белинский писал: "Политика у нас в России не имеет смысла и ею могут заниматься только пустые головы. И если бы каждый из индивидов, составляющих Россию, путём любви дошёл бы до совершенясва, тогда Россия без всякой политики сделалась бы счастливой страной в мире".91

Однако, по мере развития своего философского творчества, Белинский всё более утверждался в том, что связь философии с политической деятельностью и политикой является органической и неотъемлемой.

Переход Белинского на позиции диалектического материализма поэтому был естественно связан с появлением у него социалистических и коммунистических взглядов.

Первые признаки глубокого интереса Белинского к социалистическим идеям обнаруживаются в середине 1841 г. В одном из писем этого периода он выражает своё восхищение французским утопическим социализмом: "Каковы же французы, которые без немецкой философии поняли то, что немецкая философия ещё и теперь не понимает. Чёрт знает, надо мне познакомиться с сен-симонистами".92

В августе 1841 Белинский в письме Боткину писал: "Итак, я теперь в новой крайности - это идея социализма, которая стала для меня идеею идей, бытием бытия, вопросом вопросов, альфою и омегою веры и знания. Всё из неё, для неё и к ней. Она вопрос и решение вопроса. Она для меня поглотила историю и философию".93

Нужно при этом отметить, что в этих более чем эмоциональных строках Белинского уже тогда раскрылась одна из важнейших характерных черт теории коммунизма - всеобщность и целостность. Невозможно быть коммунистом в политике, не будучи им в философии, истории и других общественных науках.

Возникший в этот период времени интерес Белинского к социализму был не случаен. В 40-х гг. XIX в. вся интеллектуальная атмосфера Петербурга и Москвы была насыщена социалистическими идеями и даже тогдашние решительные противники социализма в лице Гоголя и славянофилов вынуждены были учитывать эту популярность.

По сведениям петербургской полиции, во второй половине 40-х гг. XIX в. в Петербурге ежегодно в книжных магазинах нелегально продавались сотни томов произведений европейских социалистов-утопистов и левых гегельянцев, в том числе и Маркса.94

В период 1841 - 1844 гг. Белинский внимательно изучает труды Сен-Симона, Фурье, Кабе, Леру, Прудона, Оуэна. Однако, при всём увлечении европейскими социалистами в этот период, Белинский не разделял присущего им социально-политического благодушия, веры в мирный прогресс: "Смешно думать, что это может сделаться само собою, временем, без насильственных переворотов, без крови".95

Однако, скепсис Белинского по отношению к утопическому социализму касался не только Европы. Говоря о попытках основоположников русского утопического социализма Герцена, Огарёва, Петрашевского разработать вопросы применения социалистической теории в России, Белинский отмечал, что главным вопросом в России того времени являлся не социализм, а отмена крепостного права: "Мы стали бы играть роль Дон Кихота, горячась из-за них. У себя, вокруг себя - вот где мы должны искать вопросы и их решения". Отвечая на теорию "русского общинного социализма" Герцена, Белинский указывал, что "общины были не у одних славянских племён, а у всех племён и народов".96

Осторожность Белитнского в вопросах применения социализма в России была связана с общей неразработанностью социалистической теории в то время как в России, так и в Европе, где социалистическая теория пребывала в состоянии не науки, а утопических систем и благих пожеланий.

По мере усвоения Белинским диалектического материализма, его коммунистическое мировоззрение приобретало всё более научный характер. С ним происходила та же эволюция, что и с Марксом и Энгельсом на Западе в то время.97

Сам Белинский указывал на этот процесс после ознакомления в январе 1845 с содержавшимися в "Немецко-французском ежегоднике 1844 года" статьями Маркса "К критике гегелевской философии права", "К еврейскому вопросу" и Энгельса "Наброски критики политической экономии", "Положение рабочего класса в Англии". Говоря о содержании этого ежегодника, Белинский отмечал, что несмотря на большое впечатление от статей Маркса и Энгельса, они не оказались для Белинского чем-то новым или неожиданным. В письме Грцену Белинский писал: "Кетчер писал тебе о "Ярбюхере" и что будто я от него воскрес и переродился. Вздор! Я не такой человек, которого тетрадка может удовлетворить".98

Говоря о немецко-французском ежегоднике, Белинский часто выражал сожаление, что он не может в тогдашней России выражать свои взгляды так же свободно, как и его авторы: "Я ещё принуждён жействовать вне моей натуры, вне моего характера. Природа осудила меня лаять собакой и выть шакалом, а обстоятельства велят мне мурлыкать кошкой и вертеть хвостом".99

Впрочем, несмотря на вынужденную сдержанность Белинского, содержание его политических взглядов не было тайной для его политических противников. Так, консервативный литератор князь П. А. Вяземский говорил: "Белинский был ничто иное как литературный бунтовщик, который занеимением у нас места бунтовать на площади, бунтовал в журналах".100

В феврале 1848 в политическую полицию поступило анонимное письмо, в котором указывалось, что "Белинский всегда обращал на себя внимание резкостью суждений, в его сочинениях есть что-то похожее на коммунизм, а молодое поколение может от них сделаться вполне коммунистическим".101

Об этом же, только с противоположной стороны, писал Чернышевский: "Тысячи людей стали людьми благодаря ему. Целое поколоение воспитано им".

Раскрывая вопрос о происхождении теории и практики научного коммунизма, Белинский считал его неизбежным и закономерным порождением исторического развития человеческого общества, и прежде всего его будруазной стадии: "Не спешите обвинять наш век, правда, он торгаш, спекулянт, разжившийся всеми неправдами, но он очень умён и, что мне больше всего нравится в нём, очень верен себе, самому себе, логически последователен. Он, видте ли, лучше своих предшественников смекнул, на чём стоит и чем держится общество, ухватился зап принцип собственности и развивает его до последних следствий, каковы бы они не были. Из старой морали он удержал только то, что пригодно ему как полицейская мера. Чудный век! Нельзя нахвалиться им! Потому что открытая им великая тайна теперь уже не тайна не для одних капиталистов, живущих чужим трудом, но и для тех, которые на них трудятся, и они уже знают, на чём мир стоит".102

Эти мысли Белинского перекликаются с вышедшим незадолго до его смерти "Манифестом коммунистической партии" - о том, что буржуазия сама создаёт своего могильщика - пролетариат, и то, что Белинский назвал "великой тайной, открытой 19-м веком" - есть осознание того, что власть принадлежит тому, кому принадлежит собственность.

Продолжая развивать эту мысль, Белинский писал следующее: "Бедный наш век, каким чудовищем считают его! И всё это за железные дороги, за пароходы - эти великие победы его над пространством и временем. Правда, дух меркантильности уж чересчур овладел им. Правда, он чересчур низко поклоняется золотому тельцу. Но это отнюдь не значит, чтобы человечество дряхлело и чтобы наш век выражал это дряхление. Нет, это значит только, что человечество в XIX веке вступило в переходный период своего развития, а всякое переходное время есть время дряхления, разложения и гниения. И пусть за этим дряхлением последует смерть. Человечество старым и дряхлым умирает на земле, для того чтобы на земле и воскреснуть юным и крепким. Если наш век индустриален, то это нехорошо для нашего века, а не для человечества. Для человечества - это очень хорошо, потому что через это его будущая общественность упрочивает свою победу".103

По мнению Белинского, обеспеченное капитализмом бурное развитие материально-технической базы человечества хакладываетматериальный фундамент для его будущего социального освобождения: "Эти паровые машины, железные дороги, электрические телеграфы - предвестник близкого освобождения человека от материальных работ, унижающих душу и сокрушающих волю, от рабства нужды и вещественности".104

Белинский постоянно полемизировал с защитниками феодализма в России: "Весь фельетон "Северной пчелы" наполнен нападками на конкуренцию. "Северная пчела" - отъяфвленный враг всякой конкуренции и любитель монополии. Же теперь старинные гродетуры и гроденапли, кожаные венецианские золочёные и расписанные обои, гобелены, севрский и майнский фарфор, богемское стекло, брабантские кружева - восклицает она. Все эти вещи, бесспорно, очень хороши, но так дороги, что ими пользовалась только небольшая часть привилегированных людей. Благодаря дешевизне, свободному производству индустрии XIX века, теперь несравненно большее по сравнению с прошлым веком число людей пользуется благодеяниями цивилизации и образованности".105

Белинский диалектически оценивал роль буржуази в жизни общества, в зависимости от исторических условий: "Буржуазия в борьбе и бурдуазия торжествующая - не одна и та же. В начале её движения она выхлопотала права не одной себе, но и народу, думая, что народ с правами может быть сыт и без хлеба. Но теперь она сознательно морит народ голодом, но ведь теперь она - буржуазия не борьщаяся, а торжествующая".106

Оценивая обстановку в России в конце 1-й половины XIX в., Белинский считал, что ей ещё предстоит длительный путь буржуазного развития: "Мой верующий друг доказывал, что избави бог Россию от буржуазии. А теперь ясно видно, что внутренний процесс развития в России начнётся не прежде, как с той минуты, когда русское дворянство обратится в буржуазию""107

По мнению Белинского, уничтожение буржуазных отношений происходит не в силу чьих-то субъективных решений: "Я не принадлежу к числу тех людей, которые утверждают за аксиому, что буржуазия зло, что её надо уничтожить и только без неё всё будет хорошо. Не хочу заниматься решением такого вопроса, который может быть решён только опытом. Пока буржуазия есть и пока она сильна - я знаю, что она должна быть и не может не быть. Я знаю, что промышленность источник великих зол, но знаю, что она же - источник великих благ для общества. Собственно, она только последнее зло во владычестве капитала, его тирани над трудом".108

Рассматривая борьбу рабочего класса с буржуазией, Белинский в письме к Боткину, написанном в декабре 1947, в отличие от европейских социалистов-утопистов, даёт чёткую характеристику структуры самой буржуазии и отличия рабочего класса от всех других классов и общественных слоёв буржуазного общества. По мнению Белинского, это отличие рабочего класса заключается в отсутствии у него какой-либо собственности: "Слово "буржуазия" не совсем определённо по его многовместимости и растяжимости. Буржуа: и огромные капиталисты, управляющие судьбами современной Франции, и всякие другие собственники, мало имеющие влияния на ход дел и мало прав. Кто же не буржуазия? Разве рабочий, орошающий свои потом, чужое поле".109

Поражает сходство взглядов Белинского и Маркса на природу буржуазного строя и на проблему его уничтожения. Они оба на примере анализа романа французского писателя Эжена Сю "Парижские тайны" пришли по этим вопросам к одинаковым выводам. В своей работе "Святое семейство" Маркс и Энгельс, используя в качестве примера сюжеты из романа Эжена Сю, писали примерно следующее: "Когда дело было сделано, рабочих оттеснили в сторону, и буржуазия одна воспользовалась плодами революции".110

В своей рецензии на этот же роман, написанной в 1844 г., Белинский описывал эти события так: "Рабочий класс в Париже был искусно приведён в волнение партией среднего сословия (буржуа). В слепом, безумном самоотвержении народ не щадил себя, сражаясь против нарушения прав, которые нисколько не делали его счастливее и, следовательно, так же мало касались его, как вопрос о здоровье китайского богдыхана. Когда дело было кончено, буржуа повыползали из своих нор и по трупам ловко дошли до власти, оттеснив от неё всех честных людей. А народ, который лил свою кровь за слово, за пустой звук, что же выиграл себе этот народ? Увы! Этот народ с ужасом вскоре увидел, что его положение не только не улучшилось, но и значительно ухудшилось против прежнего".111

Гневно разоблачал Белинский распространяемые буржуазной пропагандой демагогические рассуждения о якобы равенстве перед законом всех классов буржуазного общества: "Французский пролетарий перед законом равен самым богатым собственникам и капиталистам. Тот и другой судятся одинаковым судом и по вине наказываются одинаковым наказанием, но беда в том, что от этого равенства пролетарию ничуть не легче. Вечный работник капиталиста, пролетарий весь в его руках, ибо тот даёт ему работу и произвольно назначает за неё плату. Этой платы рабочему не всегда хватает на дневную пищу, лохмотья для него и для его семейства. Хорошо равенство! И будто легче умирать в холодном подвале или на холодном чердаке с хартией, за которую было пролито столько крови. Собственник смотрит на работника, как плантатор на негра. Правда, он не может его насильно заставить работать на себя, ноон может не дать ему работу и заставить умереть с голоду".112

Когда Эжен Сю пытался доказать, что пороки буржуазного общества заключаются в плохих или ошибочных законах, Белинский указывал: "Зло скрывается не в каких-нибудь отдельных законах, а в целой системе французского законодательства, во всём устройстве общества".113

Разоблачая буржуазную филантропию Эжена Сю, Белинский соглашался, что он сочувствует бедам простого народа, но "как сочувствует - это другой вопрос. Он желал бы, чтобы народ не бедствовал и, перестав быть голодною, оборванною и частью поневоле преступною чернью, сделался бы сытой, опрятной и прилично себя ведущей чернью, а буржуа оставались бы по-прежнему господами во Франции".114

Исходя из данного анализа буржуазного общества, Белинский пришёл к выводу, что сам по себе рабочий класс, не говоря уже о народе в целом, не в состоянии добиться социального освобождения без наличия у него политической партии, возглавляемой великой личностью: "Вся будущность Франции в руках буржуазии, народ тут может играть пассивно-вспомогательную роль. Когда я при моём верующем друге сказал, что России нужен новый Пётр Великий, он напал на мою мысль как на ересь, говоря, что сам народ должен всё для себя сделать. Что за наивная, аркадская мысль! После этого отчего же не предположить, что живущие в русских лесах волки соединятся в благоустроенное государство, заведут у себя сперва абсолютную монархию, потом конституционную монархию, и наконец республику".115

На этом же основании Белинский отвергал славянофильские иллюзии утопического социализма Герцена, который считал русскую крестьянскую общину середины XIX в. исходной базой для построения социализма в России. Белинский считал крестьянскую общину не имеющей будущего, отжившей формой общественного устройства.116

Единственным средством установления социализма Белинский считал массовую народную революцию и установление революционной диктатуры или, как выражался сам Белинский, соединение социализма с робеспьеризмом".117

Необходимость использования революционной диктатуры для построения социализма была ясна Белинскому ещё тогда, когда его социализм носил утопический характер. В письме Боткину от 27-28 июня 1841 он писал следующее: "Я понял и французскую революцию. Понял и кровавую любовь Марата к свободе, его кровавую нанависть ко всему, что хотело отделиться от братства с челвечеством. Я начинаю любить человечество по-маратовски: чтобы сделать счастливой большую часть его, я бы огнём и мечом истребил остальную". В другом письме Боткину в апреле 1842 он писал: "Тут нечего объяснять, дело ясное, что Робеспьер был не ограниченный человек, не интриган, не злодей, не ритор и что тысячелетнее царство божие утвердится на земле не сладенькими и восторженными фразами идеальной и прекраснодушной Жиронды, а террористами - обоюдоострым мечом слова и дела Робеспьеров и Сен-Жюстов".118

Причём слово "обоюдоострый меч" означало для Белинского, что этот меч не только для буржуазии, но также и для непоследовательных революционеров.

Таким образом, Белинский в 1841-1842 гг., за несколько лет до Маркса, отбросил всякую мысль о какой-либо возможности мирного перехода к социализму без посредства народной революции и революционной диктатуры.

Однако, Белинский предостерегал против того, чтобы смешивать революционаризм с волюнтаризмом и авантюризмом: "Их презрение к толпе так велико, что они не могут понять, каким образом сам гений потому только и велик, что служит толпе, даже борясь с нею. Поэтому они не хотят снизойти до ознакомления с толпой, до изучения её характера, положения, потребностей, нужд. Они смотрят на толпу, как на стадо, которое может гнать перед собой куда угодно первый умник, если вздумает взяться за это дело. Их любовь и доверенность к теориям (разумеется, преимущественно к своим собственным) так велика, что они скорее решат признать существование целого народа, который не подходит под их теорию, нежели отказаться от неё".119

Белинский выступал за реальную борьбу за построение социалистического общества, а не за попытки разработать на бумаге детальные подробности будущего социалистического общества, как это пытались сделать Луи Блан, Консидеран, Прудон, Вейтлинг и ряд других теоретиков европейского утопического социализма 30-40-х гг. XIX в. Да и Маркс и Энгельс тоже.

Социализм для Белинского, по его же словам, "это вопрос и решение вопросов социального бытия".120 Он не может быть чем то полученным в готовом виде. Он представляет будущее, которое будет достигаться не на словах, а самим ходом жизни: "Разум не создаёт действительности, а осознаёт её".121

Социализм для Белинского - это логический вывод исхода всемирного и национального развития.

Белинского интересовал ряд общих вопросов социализма: мораль и труд в социалистическом обществе. Белинский считал, что носителем новой морали социалистического общества будет новый человек: "Знаю, что средние века - великая эпоха. Но мне приятнее XVIII век - эпоха падения религии. В средние века жгли на кострах еретиков, вольнодумцев. В XVIII веке рубили на гильотинах головы аристократам, попам и другим врагам разума и человечности. И настанет время, я горячо верю этому, когда никого не будут жечь, никому не будут рубить голову, когда преступник, как милости и спасения, будет молить себе казни и не будет ему казни, но жизнь останется ему в казнь, как теперь смерть. Когда не будет бессмысленных форм и обрядов, не будет договоров и условий на чувства".122

Говоря о значении труда в социалистическом и коммунистическом обществе, Белинский писал: "Но этот новый труд возможен только тогда, когда новые исторические идеи перестанут быть мнениями и взглядами хотя бы и "высшими", а сделаются сознанием".123

Часть 7. Борьба Белинского с буржуазной идеологией в России

Дальнейшее развитие капитализма в России в 1-й половине XIX в. вызвало вместе с появлением различных теорий утопического и научного социализма и появление политических теорий, выражающих взгляды всё более крепнущей российской буржуазии.

Как и во всём остальном мире, в России в 30-40-е гг. XIX в. основными буржуазными теориями стали: космополитизм и национализм. Выразителями космополитизма были представители либеральных кругов российской интеллигенции, так называемые "западники" в лице Боткина, Корша, Кавелина, Чичерина и ряда других.

Представителями русского буржуазного национализма являлись так называемые "славянофилы", представителями которых были: Хомяков, Самарин, отец и сын Аксаковы и ряд других.

Несмотря на свои лично дружеские отношения со многими из "западников" и особенно с Боткиным, Белинский на протяжении всей своей политической жизни резко критиковал их за постоянную идеализацию буржуазной цивилизации Западной Европы и Северной Америки за их призывы полностью скопировать её и применить в России.

Не будучи в состоянии (из-за цензурных условий) в публичной полемике противопоставить идею социализма либеральному космополитизму, Белинский писал: "У себе, в себе, вокруг себя - вот где должны мы искать решение вопросов".124 По его мнению, "космополитизм есть чувство ложное и даже подозрительное".125

В личной переписке Белинский был более откровенен. Так, в письме одному из лидеров российского либерализма 40-70-х гг. XIX в. - Кавелину - от 22 ноября 1847 Белинский был резок и даже груб: "Признаюсь, жалки и неприятны мне спокойные скептики, абстрактные человеки, беспаспортные бродяги в человечестве. Как бы ни уверяли они себя, что живут интересами той или другой страны - не верю я их интересам".125

Ведя полемику со "славянофилами", Белинский признавал, что они своевременно ставят вопрос о самобытности России и её истории, выступая против поверхностного копирования чужого опыта и образа жизни. Но, по мнению Белинского, отгораживая Россию от Западной Европы, идеализируя российскую патриархальность, славянофилы "ставят этот вопрос неверно и выводы из него делают неправильные".

По мнению Белинского, в своей социальной программе "славянофилы", несмотря на всю их антибуржуазную, антизападную, антилиберальную риторику, выступают защитниками буржуазного общества, предлагая решать общественные и экономические противоречия путём примирения классов на почве национального единства.126

Одновременно с этим, Белинский отмечал теоретическую несосотятельность "славянофилов", которые в своих антибуржуазных высказываниях и во взглядах на народ как на пассивную страдающую массу, лишённую самостоятельной роли в истории, опирались на европейских утоопических социалистов и либералов: "Лучшие из славянофилов смотрят на народ, как мой верующий друг, они высасывают эти понятия из социалистов и в сових статьях цитируют Луи Блана и Жорж Занда".127

В проивовес "западникам" и славянофилам, Белинский считал, что "Россия лучше сумеет разрешить социальный вопрос и покончить с капиталом и собственностью, чем Европа".128

Буржуазным теориям космополитизма и национализма Белинский противопоставил идеологию социалистического патриотизма как нового типа отношений между народами: "Любовь к отечеству должна выходить из любви к человечеству, как частное из общего. Любить свою Родину - значит желать видеть в ней идеал человечества и по мере сил содействовать этому. В противном случае патриотизм станет национализмом,который любит своё за то, что оно своё, и ненавидит чужое за то, что оно чужое. Пример Петра Великого, говорившего, что лучше чужой, но хороший, чем свой, да негодный - лучше всего поясняет нашу мысль".129

Одновременно с этим, Белинский под влиянием книги К. Маркса "К еврейскому вопросу" счёл необходимым отметить возможность существования контрреволюционных, целиком буржуазных наций, по отношению к которым невозможно придерживаться принципов интернеционализма: "Я сказал, что не годится быть государству в руках капиталистов, а теперь прибавлю: горе государству, которое в руках капиталистов. Это люди без патриотизма, без всякой возвышенности в чувствах. Для них война или мир значат только возвышение или упадок фондов, и дальше этого они ничего не видят. Торгаш, по натуре своей, есть существо пошлое, дрянное, низкое и презренное, цель жизни которого - нажива. Поставить пределы этой наживе невозможно. Торгаш не может иметь интересов, не относящихся к его карману. Для него деньги не средство, а цель. Торгаш - жид, армянин, грек. Я знаю, что Жак Лаффит был благороднейший человек, но зато он и разорился. Вон Ротшильд - тот не разорится. Он жид, а стало быть торгаш по преимуществу. Недаром все нации в мире, и нации и восточные слились в ненависти и презрении к жидовскому племени. Жид не человек, он торгаш".130

И одновременно с этим, Белинский выледял нации, революционные по преимуществу, в особенности русских: "Нам, русским, нечего сомневаться в нашем политическом и государственном значении. Из всех славянских племён только мы сложились в крепкое и могучее государство. И как до Петра Великого, так и после него выдержали не одно суровое испытание, не раз были на краю гибели и всегда спасались от неё, чтобы потом явиться в новой, большей силе и крепости. В народе, чуждом внутреннего развития, не может быть этой крепости, этой силы. Да, в нас есть национальная жизнь. Мы призваны сказать миру своё слово, свою мысль".131

Далее Белинский продолжал: "Мы русские, наследники целого мира и наследники по праву. Мы не должны и не можем быть ни англичанами, не французами, ни немцами, но мы возьмём всё, что составляет исключительную сторону жизни каждого европейского народа, как элемент для дополнения нашей жизни, исключительной стороной которой должна быть живая, конкретная, имеющая собственную физиономию и народный характер многосторонность".132

По мнению Белинского: "В будущем мы, кроме победоносного русского меча, положим на весы европейской жизни ещё и русскую мысль. Мы верим и знаем, что назначение России есть всесторонность и универсальность, способность принять все элементы жизни и, принявши, самобытно развивать из себя".133

Как говорил Белинский: "Завидуем внукам и правнукам нашим, которым суждено видеть Россию в 1940 году - стоящую во главе образованного мира, дающую законы науе и искусству и принимающую дань уважения от всего просвещённого человечества".134

Источники 6 главы

1. Н. А. Бердяев Истоки и смысл русского коммунизма... - С. 31

2. Журнал "Русская литература" - 1969 - № 3 - С. 144

3. В. Коробейников. Светоч разума - М.: Молодая гвардия, 1987. - С. 183

4. В. Г. Белинский. Собрание сочинений в 9 томах - М.: Художественная литература, 1976. - Т. 1 - С. 17-19

5. В. И. Волосова. Философия русских революционных демократов - М.: Изд-во ВПШ, 1957. - С. 19-20

6. Н. А. Бердяев. Истоки и смысл русского коммунизма - С. 34

7. История философии в СССР... - Т. 2 - С. 303

8. В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений в 13 томах - М.: Госоплитиздат, 1956. - Т. 12 - С. 66

9. В. Г. Белинский. Собрание сочинений в 9 томах... - Т. 8 - С. 643-644

10. В. И. Ленин. ПСС - Т. 2 - С. 481

11. В. Г. Белинский. Собрание сочинений в 9 томах... - Т. 9 - С. 511

12. Там же - Т. 9 - С. 714

13. Там же - Т. 9 - С. 511

14. Там же - Т. 9 - С. 697

15. В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений... - Т. 12 - С. 224

16. В. Г. Белинский. Собрание сочинений в 9 томах... - Т. 8 - С. 282

17. Там же - Т. 3 - С. 279

18. Там же - Т. 5 - С. 222

19. Там же - Т. 7 - С. 355

20. Там же - Т. 5 - С. 175

21. Там же - Т. 9 - С. 51

22. Там же - Т. 9 - С. 442-443

23. Там же - Т. 1 - С. 20

24. Там же - Т. 5 - С. 228

25. Там же - Т. 7 - С. 147

26. Краткий философский словарь... - С. 46-50

27. В. Г. Белинский. Собрание сочинений в 9 томах... - Т. 6 - С. 526

28. Там же - Т. 3 - С. 222

29. Там же - Т. 2 - С. 317

30. В. Г. Белинский. Собрание сочинений о драме и театре в 2 томах. - М.: Искусство, 1983. - Т. 1 - С. 357

31. В. Г. Белинский. Собрание сочинений в 9 томах... - Т. 9 - С. 480

32. В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений... - Т. 7 - С. 392

33. В. Г. Белинский. Собрание сочинений в 9 томах... - Т. 7 - С. 309

34. Там же - Т. 3 - С. 281- 282

35. В. Г. Белинский. Избранные философские сочинения - М.: Госполитизжат, 1949 - Т. 2 - С. 146

36. В. Г. Белинский. Собрание сочинений в 9 томах... - Т. 3 - С. 517

37. Там же - Т. 7 - С. 511

38. Там же - Т. 4 - С. 393-394

39. В. Г. Белинский. Избранные философские сочинения... - Т. 2 - С. 146

40. В. Г. Белинский. Собрание сочинений в 9 томах... - Т. 7 - С. 94

41. Философский энциклопедический словарь - М.: Советская энциклопедия, 1983. - С. 48

42. В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений... - Т. 10 - С. 194-195

43. В. Г. Белинский. Собрание сочинений в 9 томах... - Т. 3 - С. 227-281

44. Там же - Т. 3 - С. 183

45. Там же - Т. 8 - С. 196-197

46. В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений... - Т. 9 - С. 211

47. Философский энциклопедический словарь... - С. 48; В. Г. Белинский. Собрание сочинений в 9 томах... - Т. 3 - С. 183

48. В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений... - Т. 8 - С. 318

49. Философский энциклопедический словарь... - С. 42; В. Г. Белинский. Собрание сочинений в 9 томах... - Т. 2 - С. 93

50. В. Г. Белинский. Избранные философские сочинения... - Т. 2 - С. 134

51. В. Г. Белинский. Собрание сочинений в 9 томах... - Т. 3 - С. 280-281

52. Там же - Т. 9 - С. 614-615

53. Там же - Т. 3 - С. 284

54. Там же - Т. 3 - С. 285

55. В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений... - Т. 2 - С. 580

56. Там же - Т. 10 - С. 26

57. В. Г. Белинский. Избранные философские сочинения... - Т. 2 - С. 136

58. В. Г. Белинский. Собрание сочинений в 9 томах... - Т. 6 - С. 526-527

59. Там же - Т. 5 - С. 176-178

60. Там же - Т. 2 - С. 213

61. Там же - Т. 3 - С. 284

62. Там же - Т. 6 - С. 115

63. В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений... - Т. 12 - С. 563

64. Там же - Т. 12 - С. 453

65. В. Г. Баскаков. Мировоззрение Чернышевского - М.: Из-во АН СССР, 1956. - С. 617

66. История русской философии... - С. 34

67. В. Г. Белинский. Собрание сочинений в 9 томах... - Т. 2 - С. 119-149

68. В. Г. Белинский. Избранные философские сочинения... - Т. 1 - С. 339

69. История русской философии... - С. 288

70. В. Г. Белинский. Собрание сочинений в 9 томах... - Т. 4 - С. 391-392

71. Там же - Т. 5 - С. 232

72. Там же - Т. 5 - С. 231

73. В. Г. Белинский. Избранные философские сочинения... - Т. 2 - С. 127

74. В. Г. Белинский. Собрание сочинений в 9 томах... - Т. 9 - С. 53

75. Там же - Т. 7 - С. 83

76. Там же - Т. 2 - С. 122-124

77. Философский энциклопедический словарь... - С. 48

78. В. Г. Белинский. Собрание сочинений в 9 томах... - Т. 8 - С. 602-603

79. Там же - Т. 7 - С. 174

80. Там же - Т. 9 - С. 613-614

81. Ф. М. Достоевский. Полное собрание сочинений - М.: Госиздат, 1929. - Т. 11 - С. 7-8

82. В. Г. Белинский. Избранные философские сочинения... - Т. 1 - С. 455

83. В. Г. Белинский. Письма... - Т. 3 - С. 232

84. Там же - Т. 3 - С. 233-234

85. В. Г. Белинский. Собрание сочинений в 9 томах... - Т. 7 - С. 587

86. Там же - Т. 7 - С. 90-94

87. Там же - Т. 9 - С. 489

88. В. Г. Белинский. Избранные философские сочинения... - Т. 2 - С. 11

89. В. Г. Белинский. Собрание сочинений в 9 томах... - Т. 6 - С. 8, Т. 8 - С. 35

90. В. Г. Белинский. Избранные философские сочинения... - Т. 1 - С. 376

91. В. А. Малинин. История русского утопического социализма. - М.: Высшая школа, 1977. - С. 111-112

92. В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений... - Т. 12 - С. 52-53

93. В. Г. Белинский. Собрание сочинений в 9 томах... - Т. 9 - С. 479

94. Б. Ф. Егоров. Петрашевцы. - М.: Мысль, 1968. - С. 41

95. В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений... - Т. 12 - С. 71

96. Там же - Т. 10 - С. 266

97. История философии в СССР... - Т. 2 - С. 327

98. В. Г. Белинский. Собрание сочинений в 9 томах... - Т. 9 - С. 574

99. Там же - Т. 9 - С. 622

100. Журнал "Русский архив" - 1885 - № 6 - С. 327

101. История русской философии... - С. 296

102. В. Г. Белинский. Собрание сочинений в 9 томах... - Т. 8 - С. 250

103. Там же - Т. 5 - С. 173-174

104. Там же - Т. 7 - С. 91-92

105. Там же - Т. 5 - С. 486

106. Там же - Т. 9 - С. 698

107. Там же - Т. 9 - С. 714

108. Там же - Т. 9 - С. 700

109. Там же - Т. 9 - С. 697

110. К. Маркс, Ф. Энгельс. Сочинения - Т. 1 - С. 529

111. В. Г. Белинский. Собрание сочинений в 9 томах... - Т. 7 - С. 63

112. Там же - Т. 7 - С. 63-64

113. Там же - Т. 7 - С. 64

114. Там же - Т. 7 - С. 65

115. Там же - Т. 9 - С. 714

116. А. В. Аникин. Путь исканий - М.: Политиздат, 1990. - С. 211

117. В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений... - Т. 12 - С. 105

118. В. Г. Белинский. Собрание сочинений в 9 томах... - Т. 9 - С. 468-469, 511

119. Там же - Т. 8 - С. 10-11

120. В. Г. Белинский. Избранные философские сочинения... - Т. 1 - С. 27

121. Там же - Т. 2 - С. 121

122. В. Г. Белинский. Собрание сочинений в 9 томах... - Т. 9 - С. 483

123. Там же - Т. 3 - С. 10

124. Там же - Т. 8 - С. 639

125. Там же - Т. 8 - С. 267

126. Там же - Т. 9 - С. 682

127. Там же - Т. 8 - С. 639

128. Там же - Т. 9 - С. 714

129. В. Г. Белинский в воспоминаниях современников - М.: Художественная литература, 1977. - С. 177

130. В. Г. Белинский. Собрание сочинений в 9 томах... - Т. 3 - С. 225

131. Там же - Т. 9 - С. 699-700

132. Там же - Т. 9 - С. 401

133. История русской философии... - С. 362, 780

134. В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений... - Т. 12 - С. 224

Глава VII