[29]. Единственный путь предупредить такое развитие событий — это ограничить царскую власть[30].
Самый молодой теоретик либерально-консервативного лагеря, Александр Градовский (1841–1889), был менее известен, чем Кавелин или Чичерин, потому что, целиком поглощенный научной работой, не участвовал в той же степени в общественной жизни. Специалист по праву, он тоже подчеркивал созидательную роль государства. Уже в молодости он писал, что в России «инициатива каждой меры, клонившейся к благосостоянию народа, истекала всегда от верховной власти»[31]. Он считал самодержавие полностью совместимым с гражданскими свободами и верховенством закона[32].
Такова была характерная черта российского либерализма во время правления Александра II и Александра III: это послужило причиной того, что Петр Струве в манифесте Российской социал- демократической рабочей партии, написанном им в 1898 году по ее просьбе, утверждал, что чем дальше к востоку от Европы, тем более застенчива «буржуазия», поэтому задача завоевания демократии ложится на плечи рабочего класса и социалистических партий. Действительно, либеральный консерватизм был абстрактной и нереалистичной доктриной. Представление, что неограниченная монархия может с уважением относиться к гражданским правам, было далеко от реальности; учитывая, что каждая политическая организация стремится усилить свою власть, правительство не могло способствовать достижению гражданских прав и свобод, видя в них раздражающие препятствия и стараясь их уничтожить.
По мере осознания этой реальности российское либеральное движение радикализировалось, его руководство переходило к тем силам, которые были сосредоточены в земствах и требовали, а в 1905 году добились конституционного режима для России.
Как я уже указывал, многие реформы, например введение в 1864 году местного самоуправления в виде земств и городских дум, не были должным образом подготовлены. Проводя их, правительство отчасти руководствовалось желанием переключить внимание образованного класса с политики на практическую, неполитическую деятельность, а отчасти — необходимостью способствовать решению таких местных неполитических проблем, как создание сельских медицинских и образовательных учреждений. Это были проблемы, с которыми обычный административный аппарат справиться не мог. Похоже, правительство не осознавало, что в обществе, управляемом жестким бюрократическим способом, органы самоуправления, вне зависимости от пределов их функций и власти, были чужеродны, что неизбежно приводило их к постоянным конфликтам с администрацией.
В 1899 году Витте, бывший тогда министром финансов, написал секретный доклад царю под названием «Самодержавие и земство»[*]. Его целью было препятствовать идее министра внутренних дел И.Л. Горемыкина ввести земства в тех регионах империи, где они отсутствовали (первоначально они были введены только в 35 губерниях с преимущественно русским населением). Витте говорил «о полном и фундаментальном противоречии между бюрократическими органами и органами самоуправления»:
В государстве же самодержавном противоположение местного самоуправления правительству или Верховной власти неизбежно в том смысле, что здесь означенная власть основана на одном принципе, — единой и нераздельной воли Монарха, не ограниченной самостоятельной деятельностью народных представителей, а местное самоуправление — на другом принципе — самостоятельной деятельности выбранных населением представителей его, действующих лишь под надзором Монарха и лиц, Им назначенных, от него доверенных[33].
А вот как Градовский писал о земстве: «Явление поистине необычайное! В руках правительственных мест и лиц (губернатор, губернское правление, полиция) осталась власть без компетенции; в руках земских учреждений сосредоточилась компетенция без власти»[34]. На этом основании министр внутренних дел Дмитрий Толстой в 1886 году тайно предлагал аннулировать закон 1864 года о создании земств, а органы местного управления полностью подчинить бюрократии[35]. Его предложение было отвергнуто как слишком радикальное, но в последующие годы земства постепенно лишились многих своих функций и подпали даже под больший бюрократический контроль.
Таким образом, с момента своего появления земства столкнулись с укоренившимися интересами бюрократии, которая не имела никакого опыта обращения с инициативами, возникавшими в обществе, и сильно возмущалась ими. В результате земства, первоначально не имевшие никаких политических планов, оказались вынужденными перейти в запрещенную сферу политики. «Дело в том, — пишет историк земства, — что как только земство принялось за исполнение своих основных задач, как только оно пожелало внести широкое просвещение в народные массы и поднять их экономический уровень, — тотчас же на этом пути оно встретилось с бюрократическим строем, оказавшим земству непреодолимое сопротивление»[36]. Эта оппозиция вела к периодически повторяющимся столкновениям с властями. В конце концов, такие конфликты убедят большинство земских депутатов: сотрудничество с самодержавием нереально и ничто, кроме конституционного режима, не поможет.
Проблему с земством можно было предотвратить еще до того, как оно появилось, учтя опыт общения дворянских собраний с правительством в период Великих реформ. 2 февраля 1862 года тверское дворянское собрание, наиболее либеральное в России, представило Александру II «всеподданнейший адрес», в котором содержались некоторые замечательные предложения. Приветствуя отмену крепостного права в предыдущем году, тверские дворяне утверждали, что эта мера недостаточна, потому что бывшие крепостные не получили ни всех гражданских прав, ни всей земли, которая принадлежит им по праву. Чтобы устранить эту несправедливость, они просили своего государя выделить крестьянам в собственность землю, которую они ранее обрабатывали. Но они пошли и еще дальше, выразив желание отказаться от привилегий, которые дворяне имели благодаря своему статусу:
Государь! Мы считаем кровным грехом жить и пользоваться благами общественного порядка на счет других сословий; неправеден тот порядок вещей, при котором бедный платит рубль, а богатый не платит ни копейки. Это могло быть терпимо только при крепостном праве, но теперь ставит нас в положение тунеядцев, совершенно бесполезных своей родине.
Мы не желаем более пользоваться таким позорным преимуществом и дальнейшее существование таких порядков не принимаем на свою ответственность. Всеподданнейше просим в. и. в. разрешить нам принять на себя часть государственных податей и повинностей соответственно состоянию каждого.
Более того, обращение предлагало лишить дворян исключительного права пополнять правительственные кадры и предоставить его всем сословиям[*]. В конце авторы обращения утверждали, что программа реформ не будет успешной, пока не станет отвечать желанию народа, и с этой целью они просили царя собрать «выборных всей земли русской»[37].
Читая этот необычный документ, можно только гадать, как бы отреагировал Карл Маркс, если бы узнал о нем, учитывая, что в этом документе привилегированный и имущий класс, который, по его теории, всегда защищает свои привилегии и использует государство в своих целях, умоляет главу государства лишить его и привилегий, и собственности. Правительство отреагировало жестко, отправив вдохновителя обращения Алексея Михайловича Унковского в ссылку.
В 1865 и 1867 годах земство Санкт-Петербурга просило правительство разрешить создание всероссийского земского органа и участие земств в законодательной деятельности. Указ 1864 года о земстве не предусматривал такого органа из опасения, очевидно оправданного, что его собрания превратятся в антиправительственные форумы. Правительство ответило на эти просьбы закрытием санкт-петербургского земства и ссылкой некоторых его лидеров[38]. В 1866 году верховная власть наделила губернаторов правом дисквалифицировать избранных земских депутатов, которые, по их мнению, были «неблагонадежными»[39]. Она также отказала земствам в праве издавать свой официальный общеземский орган[40].
Ограниченные в своих правах и не услышанные властью, земские лидеры перешли к неформальным собраниям. Подобные заседания, которые устраивались под прикрытием различных законных мероприятий и о которых полицейские органы были слабо информированы, продолжались в течение последующих тридцати лет и создали, по сути, неформальное общероссийское земское движение. Число людей, вовлеченных в эту работу, было поразительно небольшим: по скрупулезным подсчетам одного российского историка, в начале 1890-х годов в земском движении участвовало 1111 человек, 4/5 из них были потомственными дворянами, и всего лишь 300 принадлежали к его либеральному крылу[41]. И это в империи с населением в 125 миллионов. Несмотря на свою малочисленность, земские либералы были для царского режима источником постоянного раздражения.
Столкнувшись с такой непокорностью, в июне 1890 года власти выпустили новые правила, касавшиеся земств, усилившие представительство дворян, власть губернаторов над земствами и в то же время сделавшие их председателей и членов правления представителями бюрократии, подотчетными, таким образом, правительственной дисциплине.